– Все как договаривались. Она не пересчитывала. Там, где начинался собственно гараж, на одной из полок стояла старинная жестяная коробка. Женщина подняла крышку, положила деньги. – Как Сонни? Похоже, она действительно им интересовалась. Пит задался вопросом, где они могли познакомиться. Как так получается, что люди теневого бизнеса из разных частей света находят друг друга и начинают сотрудничать? – Вроде как обычно, – ответил Пит. – Он хороший человек. Все еще курит? – Беспрерывно. Дым в подвале стоит столбом. В основном сигариллы, как мне показалось. – Я говорила ему, что пора бросать. Курение убивает. Когда они поднялись по лестнице и Хоффман пожал ей руку, поблагодарив за помощь, за окном, судя по всему кухни, мелькнули фигуры ее мужа и детей. Ногу некогда видного мужчины в форме ниже колена заменял протез. Мина, возможно, разрывная граната – одно из тех мгновений, которые раз и навсегда меняют жизнь. Нечто подобное пережила та маленькая девочка, когда в супермаркете вложила ладонь в руку незнакомого взрослого мужчины. Иногда некоторые вещи становятся слишком очевидны. Женщина рядом угадала его мысли. – Что мне на это сказать? Когда система не работает, не остается ничего другого, кроме как самому стать системой. Что касается тебя, делай, как я сказала. Перестреляй их всех. Огромное здание фабрики за забором с колючей проволокой постепенно исчезало, пока Хоффман выбирался из лабиринта переулков, так похожих один на другой. Он покинул жилой район Уолнат Крик, но не Окленд. Где-то здесь, в Сан-Леандро, находился торговый центр, «гигантский», по словам Стивен, где можно было докупить все недостающее. Он и в самом деле оказался гигантским, округ в округе, и в нем было буквально все. Пит Хоффман припарковался и слился с толпой покупателей, загримированный под Карла Хансена, но все еще в своей одежде. Когда же семьдесят пять минут спустя он покидал здание торгового центра, вместо брюк на нем были шорты до колен бежевого «хаки», вместо охотничьего жилета и белой футболки – рубашка с коротким рукавом в голубую клетку. Вместо черных армейских ботинок – коричневые сандалии на босую ногу. Хоффману удалось даже подобрать наручные часы с красным циферблатом – копия тех, что были на Хансене на фотографиях с Катрине. Такое же золотое кольцо, очки с дужками такого же коричневого оттенка, что и на свадебных фотографиях, найденных Гренсом в квартире Хансенов. Наконец, массивную серебряную цепь, неотличимую от той, что была на шее Хансена на фотографии из водительских прав. В дальнем конце парковки, растянувшейся на много сот метров, обнаружилась пара почти пустых рядов. Поставив туда машину, Пит выключил мотор и в последний раз достал свой рукописный список, чтобы вычеркнуть последние остававшиеся пункты. Гангстерская мелочь Картофельная мука Гражданство Птица-GPS USB-камера Рубашка с коротким рукавом Глушитель Тунец Перегнувшись через пассажирское сиденье, Пит опустил солнцезащитный козырек с зеркальцем на обратной стороне. Он начал с изучения изгиба носа, который выглядел так же естественно, как и обещала гримерша. Потрогал щетину на подбородке – и она тоже была безупречна. С новыми бровями, «ежиком» волос на голове, линзами орехового оттенка и в только что купленной одежде, Пит Хоффман являл собой копию человека, которого ему предстояло сыграть. Почти. Потому что «особая примета» Хансена начинала терять форму. Шрам у правого уха, между бровью и виском. Она предупреждала. Пит Хоффман достал из пластикового пакета чистящее средство, осторожно промыл продолговатое новообразование длиной полтора сантиметра. Губка, кисточка, специальный клей и баночка со средством для нанесения шрамов – последние штрихи, дополняющие облик педофила, в чьем теле Питу предстояло продержаться ближайшие двадцать четыре часа. Он крутанул руль. Прокатная машина завизжала, задев стальные перила, окантовывающие государственную трассу 101, и мягко вписалась в третью полосу по направлению к круглосуточной заправке. Там Пит остановился, не выключив мотора, на значительном расстоянии от автоматов, мойки и людей. Чтобы сделать то же, что и возле торгового центра – опустить козырек и посмотреться в зеркало. Я – Карл Хансен. Я насилую девятилетнюю девочку, а потом продаю фотографии. Мне нужно в город под названием Санта-Мария, в парк с фонтаном, возле которого я встречусь с теми, кто, как и я, насилует собственных детей и любит поговорить об этом. Мы будем сравнивать тела наших девочек и делиться опытом. Пит Хоффман посмотрел поверх асфальтированной площадки и попытался уяснить, что он здесь делает. Зачем мчится в южном направлении по высохшей под жарким ноябрьским солнцем Калифорнии, почти не осознавая этого и не планируя? Зачем неожиданно для себя съехал с трассы, даже не сбавив скорости? Он встретил взгляд своего отражения в зеркале. И снова эта неуверенность. Отвращение. Даже ненависть. Откуда вдруг? Пит не имел об этом ни малейшего понятия. Он больше не контролировал себя. Впервые в жизни во время работы эмоции были не на его стороне. Неопределенность не лучший спутник на пути к победе. Он мало что понимает в насилии, которое практикует эта группировка. Но он нанесет удар, как только узнает имя лидера. Его вооружения и мускульной силы точно хватит, чтобы справиться с ними тремя. Не это его мучило. Отвращение. И сомнения, как долго он сможет продержаться в теле, из которого так хочется выскочить. Когда полчаса спустя Пит вернулся на трассу, он понимал немногим больше, чем когда сворачивал с нее. Пит прибавил скорости, и примерно на половине пути, после невообразимого скрещения мостов и туннелей возле города под названием Салинас, однообразный пейзаж сменился живописными видами Тихоокеанского побережья. А потом из ночной темноты проступили многочисленные белые церкви Санта-Марии с остроконечными шпилями. Пробило три часа ночи. Времени оставалось только на то, чтобы вселиться в отель, закончить последние приготовления и немного отдохнуть после ночи в салоне самолета и накануне дня в компании тех, кого он должен был уничтожить. Парк Прейскер представлял собой покрытую травой четырехугольную площадку, занимающую значительную площадь в тщательно распланированном городе. Высохшие хвойные деревья жались друг к другу, словно в бессильной попытке защититься от близлежащей трассы и сумасшедшего потока машин. В тени уютно белели парковые скамейки, гравийные дорожки вели к игровым площадкам. И где-то в центре, словно сердце, бьющееся в теле спящего человека, клокотал фонтан в довольно большом пруду. Пит Хоффман присел на камень, ничем не отличающийся от прочих привезенных и установленных здесь камней, – в паре сотен метров от условленного места и за полчаса до условленного времени. Он наблюдал за детьми, карабкающимися по стенам деревянного замка с башнями, галереями и веревочными лестницами. На вид этим мальчикам и девочкам было семь-восемь лет. Примерно столько же, сколько его собственным детям и тем, ради кого он сюда приехал, – тем, кто не пользовался такой свободой, потому что принадлежал совершенно другой реальности. У Пита было задание, и на этот раз он не имел уверенности, что справится с ним. Можно сказать, он чувствовал себя человеком, который зашел не туда и рискует оступиться. Примерно как тот мужчина с металлическим протезом вместо нижней части ноги, такой рослый и красивый на фотографии, а теперь вынужденный заниматься детьми и домом, в то время как его жена продает оружие из-под полы. У того мужчины тоже было задание. И он, как это может быть и с Питом, однажды оступился. Так где лежит моя мина? Кто заложил ее? Когда я наконец оступлюсь и потеряю все? Пит поднялся с камня, который только выглядел таким холодным и твердым, а на самом деле оказался очень удобным «стулом», и стал медленно прогуливаться по дорожкам, хрустя гравием. Время обеда, и коллеги делят пиццу, забыв о стрессе и рабочей рутине. Группа детей на прогулке расставляет пластиковые чашки и контейнеры с едой на разноцветных одеялах. Молодая пара лежит в траве, взявшись за руки. Друзья, любовники – но тех, к кому он прибыл, объединяет совсем другое. Пит приблизился к пруду с фонтаном, стараясь держаться как можно естественнее, не показывать напряжения в плечах. Он знал, что за ним наблюдают. Делают выводы. Но кто? Откуда? Как и всегда, он внимательно изучал окружающую обстановку, но на этот раз никого не видел. Пока наконец один из тех, кто сидел в траве и только что наливал дымящийся кофе из клетчатого термоса, не свернул одеяло и не упаковал корзину. Низенький, плотный человек с признаками облысения. Подойдя к пруду, он опустился на каменный бордюр, наклонился и ополоснул руки. Одновременно покосился в сторону Карла Хансена – Хоффману не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что он сделал это. Так вот как выглядел их лидер. Лет сорок пять. Белый. Типичный офисный работник. Несколько моложе, чем представлял себе Хоффман, тем не менее это вполне мог быть он. – Ну, здравствуй… Он закончил с руками, поднялся, почти крадучись приблизился к Хоффману и встал рядом с ним. – Полагаю, это меня ты ждешь? Голос удивил Хоффмана еще больше – высокий, мальчишеский, совсем не подходящий для того, кто привык отдавать приказы. – Мммм… Должно быть, мужчина обознался. Он пришел сюда ради кого-то другого и совершенно по другому делу. Не имеющему никакого отношения к растлению детей. – Не знаю, – ответил Пит. – Здесь все зависит от того, кого ты ждешь. Мужчина рассмеялся – заливисто и беззаботно, как маленький мальчик. – Это хорошо, что ты такой осторожный. Я тоже. Новый приступ смеха – еще более звонкий, чем предыдущий. – Повернись ко мне… Посмотри на меня. Пит подчинился. – Мммм… Лидер был намного ниже Хоффмана. Они стояли совсем близко – высокий, старающийся наклониться как можно ниже, и коротышка – запрокинувший голову, чтобы лучше видеть лицо высокого. Со стороны это, должно быть, смотрелось комично. – Мммм… Оценивающее мычание. – Мммм… Хоффман никак не мог понять, звучало ли это угрожающе, обеспокоенно или просто задумчиво. Или же коротышка вообще не осознавал собственного мычания и, соответственно, не вкладывал в него никакого смысла. Просто разглядывал Карла Хансена.