– Ну что ж… Похоже, очень похоже… – Что похоже? Мужчина достал из кармана рубашки свернутый листок бумаги и протянул Питу. – Это ты. Фотография Карла Хансена, настоящего. Не из открытых архивов правительственного ведомства, не из личного дела с места работы. И не постановочный снимок в студии. На этой Хансен выглядел более живым. Как будто лидер сделал ее сам, с приличного расстояния и с не менее приличным увеличением. – Да… О! Да… – Что, прости? – Я вижу, ты удивлен. Да, он заснял всех членов нашего маленького сообщества без их ведома. Полная идентификация, как же иначе. Семейное положение. Место проживания. И собственноручно сделанное фото, чтобы было с чем сравнить. Хотя это и неправильно, мы должны оставаться безымянными. Но наш шеф хочет чувствовать себя в безопасности. Не все разделяют наши интересы. Слишком много непонимания. Снова заклокотал мальчишеский смех, на этот раз еще более продолжительный. – Но ты, ты выглядишь в точности как на его снимке. Пит Хоффман стоял перед ним в гриме, в надежности которого очень сомневался. Новое лицо, в тех случаях, когда оно вообще требовалось, всегда было делом крайне рискованным. Отдельные его части могли отвалиться, обнаружив более глубинные слои, то есть лицо самого агента. Если вообще получалось состыковать внешнее с внутренним, что действительно было важно и на этот раз Питу определенно удалось. До сих пор держалось, во всяком случае. – Ну, здравствуй еще раз. Я Ленни. Полноватый лысеющий человек в последний раз сверил его новое лицо с фотографией, после чего сложил листок и протянул Питу руку. Хоффман ответил на рукопожатие. – Ленни? Я думал… – …что я Оникс. На это и было рассчитано. Я всего лишь проверил тебя, используя информацию, которую собрал Оникс. Он осторожнее всех нас, вместе взятых. Пит Хоффман еще раз вгляделся в коротышку, попытался вспомнить, что о нем говорила Бирте. У тебя десять собственных детей. И ты хвалился тем, что заснял на камеру сорок случаев изнасилования чужих детей за время своей медицинской практики. Большая птица с длинной тонкой шеей опустилась на воду. Следом еще одна и еще. Хоффман понятия не имел, что это за птицы так величественно скользили по глади пруда. Как будто вокруг были райские кущи, а не шумный, загазованный мегаполис. – А времени уже… – мужчина взял руку Хоффмана, чтобы разглядеть часы, – двадцать минут первого. Встречаемся ровно в три, через два часа сорок минут. Вот по этому адресу. Он перевернул другой стороной бумагу, которую все еще держал в руке, и Пит увидел подробное описание дороги. – Там так красиво и так… Одиноко… Что это у тебя? – Где? Мужчина приблизился и снова стал разглядывать его, склонив голову набок. Снова замычал, захмыкал. – Шрам. Там, возле глаза. – Он у меня давно. – Откуда? Пит Хоффман старался не выдавать волнения. Еще одна проверка? Или они знают что-то, чего не знает он? А может, шрам смотрится неестественно, развалился на куски в машине? – Откуда он у меня, это тебя интересует? – Ммм… – Это была хорошая драка. С лысым пузатым коротышкой, который угодил в больницу, потому что задавал слишком много вопросов и не умел держать удар. Педофил, назвавший себя Ленни, стоял совсем рядом. Пялился на Пита, что-то мычал. Пит, в свою очередь, пялился на него. Не слишком ли далеко он зашел? Что, если Пит только что провалил все дело? Что, если… Его размышления прервал заливистый смех, настоящий сумасшедший хохот. – Это было здорово, честное слово! Ты мне нравишься. Ленни протянул ему листок с фотографией Карла Хансена на одной стороне и подробным адресом на другой. – Итак, добро пожаловать. Просто следуй этому описанию, и все пройдет отлично. Мы… Начало следующей фразы оборвал новый приступ хохота. Как это вообще может быть, чтобы сорокапятилетний мужчина смеялся как десятилетний ребенок? – …прекрасно проведем вечер, и взрослые, и дети. Богатый, уютный дом, как из американского сериала. Именно так она и выглядела со стороны – отвратительнейшая из реальностей. Пит Хоффман медленно вел машину по одиноко петляющей гравийной дорожке. Осторожный ветерок да редкие крики птиц в отдалении, в остальном все было тихо. Он успел проехать несколько сот метров после ближайшей соседней виллы, когда мир вокруг словно распахнулся. Небо, море – Пит как будто въехал в вечность. Дальше на запад двигаться некуда. Дом затерян в скалах вдоль калифорнийской береговой линии, и всего лишь пара действительно широких шагов до мрака и беспокойной воды, по другую сторону которой Япония и Китай. Идеальное место для того, кто ищет покоя. Естественная звукоизоляция и защита от посторонних глаз. Широкие железные ворота разъехались, стоило машине к ним приблизиться, и Хоффман оказался на участке, поросшем дикой травой и темно-зеленым кустарником. Место было сплошь усыпано мелкими красновато-лиловыми ягодами и камерами слежения, сканирующими все направления. Не успел Пит повернуть ключ зажигания и выключить мотор, как все тот же маленький полноватый человек, назвавшийся в прошлый раз Ленни, распахнул двери парадного входа и поспешил навстречу Питу вниз по лестнице. – Ты нашел нас… – У меня было подробное описание пути. – Отлично. Мы здесь не слишком избалованы гостями. Взрослыми гостями, я имею в виду. И снова этот резкий сатанинский смех. Хохот, переходящий в хихиканье. Ленни распахнул входную дверь с глубоким театральным поклоном. – Добро пожаловать. Пит Хоффман пошел первым, вслушиваясь в жалобный скрип деревянных ступеней под ногами Ленни, который следовал за ним. Просторная продолговатая прихожая перетекала в гостиную с высокими потолками и роскошными панорамными окнами, которые при других обстоятельствах заставили бы Хоффмана шагнуть в вечность вот уже во второй раз за последние несколько минут. Сюда доходили разве что взгляды простирающегося вдаль моря. – Кто здесь живет? – Никто. – Никто? Хоффман огляделся. Интерьер полностью соответствовал экстерьеру – дорого, уникально, меблировано со вкусом. Дом мечты и никто не живет? Откуда у них такие деньги? Металлический передвижной столик золотого цвета уставлен уже початыми бутылками и хрустальными фужерами. Ленни налил себе бочковой виски и повернулся к Хоффману. – Что будешь пить? – То же, что и ты. – Ты не теряешь бдительности, похвально. На этот раз у Ленни были интересные темы для разговора, поэтому смеялся он недолго. – Святилище. – Что? – Здесь никто не живет, потому что это святилище. Для таких, как мы. Непонятых. Святилище. Непонятые. Этими двумя словами Ленни объявлял нереальное реальным. – Есть еще одна комната, которую я хотел бы тебе показать. По другую сторону просторной гостиной был выход на кухню. Тоже в стиле американских фильмов – с кухонным островком посредине, с видом на бескрайнюю синеву моря и неба, открывающимся из-за посудного столика. Они прошли мимо уголка, где предполагались совместные завтраки с кукурузными хлопьями, и мимо зала, оборудованного под современный офис, и оказались в комнате с совершенно другой атмосферой – атмосферой отчаяния. Здесь они были с детьми. Большая кровать в центре завалена пухлыми подушками и разными плюшевыми зверьками. На полке ждали своего часа другие игрушки – собачьи поводки, сексуальные аксессуары, груды платьев и прочей одежды всевозможных размеров. Но кое-чего не хватало – Хоффман сразу это почувствовал. Хотя оно, конечно, было, не только во дворе, но и внутри. Всевидящее око – то, что Хоффман нередко использовал в целях контроля над ситуацией и сам. Потому что все должно быть записано на камеру, чтобы потом распространяться между членами сообщества и дальше. Хотя какое это имело для него значение?