— Вот тут, у уха… Кажется взбитые сливки. Он нежно, почти невесомо провел пальцами по щеке Тори. Потянулся и теплыми губами мягко коснулся кожи. А потом снял с Тори очки… Глава третья. Прекрасное утро, не считая мелочей В окно лился солнечный свет. — Черт… — прошептала Тори, глядя на светлые локоны, разметавшиеся на подушке. — Черт, черт, черт… Эту ночь можно было списать на невероятную атмосферу или на странный ликер, которого Тори и не помнила точно, сколько выпила. Или на тот завораживающий шепот Нары. Можно было списать на все, что угодно, только факт оставался фактом, несмотря на любое оправдание. Она переспала с первым встречным красавцем после нескольких часов знакомства. Вместо того, чтобы искать пропавшую подругу. И ночь… Была восхитительна, и это даже спросонья казалось Тори главной проблемой. Если бы последние несколько часов ничем примечательным не являлись, то о случившемся можно было благополучно забыть. Сделать вид: ничего такого вовсе не произошло. Но Тори прекрасно понимала, что если разум попытается выкинуть из памяти нежные и повергающие в дрожь пальцы Леля на ее ключицах (а потом все ниже и ниже), то тело уж точно никогда этого не забудет. И оно, тело, сразу же сладко заныло, потянуло Тори обратно в постель, требуя немедленно прижаться к теплой и сонной мужской коже, проникнуть под нее, раствориться в чужом, но таком прекрасно-сладкой человеке… Это так… нежно: на трепете пальцев, крыльях бабочки, шелесте полевых цветов (где Тори слышала об этом?). И в то же время так страстно, что… Тори оказалась довольно волевым человеком, и эта воля прицыкнула на разбушевавшееся тело. Она накинула на плечи первое, попавшее под руку. И обнаружила на себе рубашку Леля, только когда спустилась вниз. Она уже собиралась было вернуться, чтобы переодеться в пусть несвежие, но свои вещи, когда поняла, что кухня полностью изменилась. Мысль о преступной рубашке тут же улетучилась, и Тори застыла на ступеньках, кажется, даже с открытым ртом. Не осталось ничего из вчерашнего волшебства, словно и не было его здесь никогда в помине. Обычная столовая, чисто убранная, с современной варочной панелью, блестящими столешницами и полками с магазинными баночками, на которых красиво, но прозаично расположились надписи: «Соль», «Сахар» «Перец»… И шоколадом уже не пахло. Запах словно выветрился, в доме сейчас скорее ощущался привкус фантиков от конфет. Тех самых, растаявшие остатки которых слизываешь с обертки. Ушедшая сладость пополам с бумажкой. Тори увидела несколько коробок, явно готовых к переезду, и Нара, заматывающая прозрачным скотчем одну из них, обернулась и приветливо улыбнулась. — Доброе утро! Как спалось? Тори вспомнила про «спалось» и почувствовала пылающее жаром лицо. Она очень надеялась, что не сильно покраснела. Судя по напору стыда, ее щеки сейчас могли напоминать нутро раскаленной печки. — Доброе, — торопливо проговорила Тори. — А что тут… Она показала на резко опустевшее от волшебства пространство, не в силах определить, что ее в данный момент не устраивает. Нара клацнула небольшими ножницами ленту скотча, старательно прихлопнув обрезок к коробке, и удовлетворенно угукнула. — Мне нужно сегодня вернуться в город. Не беспокойся, я оставлю тебе ключи. Можешь жить здесь, сколько придется для дела. Когда соберешься уезжать, просто отдашь их Лелю. Нара не удержалась и кинула хитро-понимающий взгляд на Тори: — Хороший мальчик… Она поднялась, не выпуская из рук ножницы. — Это… — Тори хотела объясниться, хотя, что тут собственно объяснять? И оправдываться не стоило, Нара все прекрасно понимала. На плечах Тори вопиюще резала глаза главная улика. — Я знаю его с детства, — пояснила шоколадница. — С его детства. Милый ребенок, пламенный юноша, прекрасный молодой человек… — Может, разбудить? — предложила Тори. — Он должен помочь… Она кивнула на обернутые скотчем коробки. Нара вдруг испуганно взмахнула руками: — Никогда! Никогда нельзя самой будить Леля! Это прозвучало совершенно не в ее духе. Кто-то другой показался из глубин шоколадницы, на секунду Тори увидела, как миловидное молодое лицо поплыло складками, словно у глубокой старухи, а в глазах мелькнула самая настоящая жесть. Огонь и лед одновременно. Но Нара тут же улыбнулась и весело добавила: — Не люблю, когда меня провожают. Просто терпеть не могу. Тори очень захотелось сменить тему разговора. — Лель сказал, что заведение открывается раз в год… Какой смысл? Она все-таки спустилась и села на кресло. Теперь Нара смотрела на нее сверху вниз. И тут по плечам Тори опять побежали покалывающие мурашки. Как накануне вечером. Приятно закружилась голова, и стало все равно, что на ней чужая рубашка, и совершенно не стыдно. Она вновь поплыла от голоса Нары, даже без всяких этих визуальных и аудио эффектов. — Это здание очень старое, наследство, можно сказать, — пояснила шоколадница. — Семейное дело начиналось с него еще в прошлом веке. А, может, и раньше, самому дому лет триста. Отец решил, что работать здесь нерентабельно, и открыл кафе в областном центре. Но сюда все равно тянуло. Знаешь, он говорил, что место придает особый вкус нашему шоколаду, а потом и я это поняла. Круглый год торговать здесь невыгодно — народу в городке мало, кто каждый день за шоколадом будет ходить? А вот раз в год толпа ребятни и взрослых набивается… — День влюбленных, — сказала Тори и опять покраснела. — Ага, — Нара присела напротив, наконец-то выпустив из рук ножницы, раздражающие Тори. — Основной бизнес у меня в большом городе, а сюда я приезжаю именно раз в год. — Но это же в феврале, а сейчас… — Разгар лета, — подхватила Нара. — Не думай, что я сошла с ума. Просто вдруг потянуло. Вот до дрожи потянуло, так что все бросила, на три дня закрыла кафе и рванула сюда. Но не ехать же с пустыми руками. Она поймала недоуменный взгляд Тори. — Я же в гости в город приехала, — пояснила. — Как же в гости с пустыми руками? — Ну да, — пробормотала Тори под испытующим взглядом. — Никак. Не имела ли в виду Нара, что она сама, Тори, приехала без подарка? Может, у них это такой странный обычай — презент для Лебеля? Несмотря на то, что туристы, как правило, совсем наоборот — привозят сувениры из памятных мест. В любом случае, Тори ничего об этом не знала. — В общем, — поднялась Нара, — мне еще часов шесть ехать, так что нужно поторопиться. Вот… Она залезла в глубокий карман рабочего фартука и выложила перед Тори связку с двумя ключами: большим, с фигурной замысловатой головкой, и поменьше, совершенно обычным. — От ворот и от самого дома. Раз в неделю приходят уборщица и садовник, не пугайся. Чувствуй себя как… Тори протестующе взмахнула руками. — Я думаю, что сегодня к вечеру уже поеду обратно. Так рассчитала. Только поговорю с этой… асмрщицей… и тут же — на последний автобус. Нара покачала головой. — А вдруг опоздаешь? Или… Она отвернулась и уставилась в окно с каким-то внезапно отрешенным взглядом. — Или узнаешь что-то… Такое, заставляющее остаться. Приятные мурашки тут же испарились, и Тори почувствовала разочарование и всю прозаичность этого мира. — Ты думаешь? Или что-то знаешь? Нара покачала головой. — Просто предполагаю. Жизнь всегда имеет в виду несколько вариантов развития событий. Смысл главных слов Нары дошел до Тори, только когда они погрузили все ящики с шоколадными принадлежностями в фургончик, и небольшой аккуратный автомобиль скрылся за поворотом. Тори в дом не спешила. Стояла в длинной рубашке Леля, закрывая глаза ладонью от набирающего дневную силу солнца, смотрела в самый конец отороченной пышными кронами деревьев дороги. Туда умчалась в шоколадном фургончике новая знакомая Нара, и сладко подкатывало к сердцу ощущение: именно там начинаются самые сногсшибательные приключения. И позади нее в прекрасном особняке… — Садовник?! Уборщица?! Раз в неделю?! Эти слова Тори, конечно, знала, но они были из какой-то совершенно иной, незнакомой жизни. Прекрасной, как глаза Леля. Она сильнее сжала в кулаке ключи, которые оставила ей Нара: боялась, что они растворятся в воздухе — словно не были. Так хотелось хоть денечек, хоть два денечка такой жизни… Или… неделю-две… — Идиотка, — Тори, спохватившись, погасила счастливый блеск предвкушения в глазах. — Эгоистка несчастная. А как же Леська? И тут же предательски подумала, что, может, Леська сейчас не менее счастлива, чем сама Тори. А если подруга отрывается с новым знакомым, первым встречным, совершенно не удосужившись предупредить никого из близких, а только присылая пугающие сообщения? А Тори пришлось трястись в автобусе почти целые сутки — голодной, уставшей, с пересадкой в неизвестность. Мысли были, конечно, гадкие, но они уже пришли — что тут поделаешь? И, кроме того, если Леська и в самом деле зачем-то отправилась в Лебель, разве нечто ужасное могло произойти с ней в таком прекрасном месте? Светило солнце. Птицы галдели не вразнобой, а хором на разные голоса выводили какую-то мелодию, в которой у каждой было свое место. Пространство пело — ладно, слаженно, прекрасно. Фонтанчик, казавшийся в темноте замшелым, при свете дня красовался резной вязью. Это она, вызеленная под старину, отливала во вчерашних сумерках запущенной медью. Умиротворяюще журчали струйки воды, льющиеся из рук грациозных девушек, поддерживающих узкими плечами его чашу. Скульптур на самом деле, оказалось, пять, хотя вчера Тори думала: их меньше. В струях воды переливалась радуга.