Но у витрины уже выстроилась огромная очередь, и посетители с разносами закрыли от Тори и выставку блюд, и саму тетю Зину. — Все, больше не могу, — сказал Лель, сыто отваливаясь на спинку стула. — Эклеры заберем с собой. На вечер. Сразу столько счастья не вынести. — У меня нет даже какого-нибудь пакетика, — развела руками Тори. — Куда мы их? — Здесь все предусмотрено, — подмигнул Лель. — Я знаю, где упаковочные коробушки. Когда они вышли из столовой, Тори призналась: — Я никогда не ела ничего подобного. Просто амброзия. Знаешь, наверное, только сейчас понимаю, какой приблизительно должна быть пища, вкушаемой богами. Лель рассмеялся. — На небесную повариху тетя Зина мало тянет. Это она сама всем тут заправляет. И готовит, и подает. Никому не доверяет свое дело. — Надо же, как может расходиться внешний вид мастера и его творений, — покачала головой Тори. — Я сначала подумала… — Решила, что тебе дадут нечто порошковое с усилителем вкуса? Никогда не ведись на внешнее, Тори, — вдруг совершенно серьезно заявил Лель. — Особенно в Лебеле. Здесь многое не то, чем кажется. — Не только здесь, — справедливости ради заметила она. — Но в Лебеле — особенно. Глава восьмая. Улетевшая заколка Они вернулись в дом Нары совершенно умиротворенными. По крайней мере, Тори точно находилась в сытой полудреме. Идти было недалеко — до сих пор везде, кроме дома проклятого священника, они ходили пешком, и город виделся Тори совсем крошечным. Хотя она чувствовала: Лебель гораздо больше, чем кажется сейчас, потому что до сих пор все ее дела сосредотачивались на центре города и нескольких улиц, расходящихся от него солнечными лучами. А где-то жила бабушка Леля, и еще с одного холма, когда они ехали на такси, Тори заметила целый спальный район многоэтажек. Точно такой же, как в любом другом городе, не вызывающий любопытства. Самое интересное происходило тут — около озера, к которому притягивались и центр, и старинные улочки. Памятники культуры, охраняемые государством. Почему-то эти слова не шли у Тори из головы. После ужина у тети Зины она еле переставляла ноги, и все попытки Леля о чем-нибудь с Тори заговорить, разбивались о сонную негу в ее глазах. — Я перестарался, — наконец-то признался он. — Совсем тебя замотал. Ты вчера упала в обморок, а потом всю ночь ходила около озера, а сегодня — и в больницу, и в заброшенный дом… Тори пыталась сказать, что между бессонной ночью и больницей было еще кое-что — не менее изматывающее, но гораздо более приятное, но только с трудом угукнула. В этот момент они как раз дошли до ворот особняка, который сразу и внезапно стал для Тори «домом», и она безумно обрадовалась, что через пару-тройку шагов доберется до блаженной кровати. — Странно, — сказал Лель, вставляя в замок ключ. Тори удивилась: чего он возится? — Я точно помню, что проворачивал на один оборот, а сейчас открывается — на три. И идет туго, словно закрыли изнутри. — Нара! — обрадовалась, насколько могла в полусонном состоянии Тори. — Вернулась Нара! Она вспомнила прошлую ночь. Наверное, ей все-таки не приснилось. Нара приехала, а с утра отправилась по каким-то своим делам. В полубреду ей показалось, что шоколадница выглядит странно. — Может быть, — пожал плечами Лель и наконец-то отворил калитку. Вид у него был несколько озадаченный, но Тори хотелось одного — лечь. Переполненным пузом верх. И ни о чем странном не думать. — Но Нара не вернулась, — сказал он все еще задумчиво, пока они шли от ворот к крыльцу особняка. — Ни ее авто, ни вещей. Абсолютно ничего, говорящего о ее возвращении. — Кроме того, что я Нару видела ночью, — заупрямилась Тори. — Сон, — напомнил Лель. — Ты еще и статуи на дне видела, после чего тебе город золотой приснился. Кстати, я не говорил? Обломки в озере редко кому показываются, но счастливчик, который их лицезрел, потом долго-долго видит прекрасные сны. — Лебельская легенда? — скептически спросила Тори. Лель кивнул. — Или ты надо мной издеваешься? — И то, и другое, — загадочно ответил Лель, заходя в дом. Пока он определял пирожные в холодильник, Тори поднималась в спальню, поражаясь то ли неугомонности Леля, то ли хозяйственности. У нее мысль о том, что эклеры могут испортиться, вылетела напрочь. Не раздеваясь, Тори упала на кровать. Мельком подумала: неужели Лель успел утром застелить разгромленную постель? Кажется, даже простыни были новые и сухие, накрытые тщательно натянутым покрывалом. «Он слишком правильный», — подумала Тори. — «Слишком». Правильный Лель скрипнул дверью и присел рядом. — Думаю, тебе лучше отдохнуть сейчас. — Ты уходишь? — недовольно спросила она. — Крыша сама себя не починить, — развел Лель руками. — Бабочка у тебя? Оставь мне, а? — почти проваливаясь в сон, попросила Тори. Сначала на лице Леля показалось недоумение, а потом — понимание. — А, — сказал он. — Точно. Заколка. Он полез в один карман джинсов, затем в другой. Расстегнул небольшую барсетку, которую всегда носил на поясе. — Что случилось? — Она точно не у тебя? — спросил Лель. — Точно! Тори с досадой поднялась, вывернула на прикроватную тумбочку свою сумку. Горкой легли документы, кошелек, деревянная расческа, кушон с зеркальцем и почти израсходованный тюбик губной помады. Сверху звякнули ключи от квартиры. — Все! — сказала Тори. На всякий случай хлопнула ладонью по карманам брюк, которые были настолько легкими, что любая мелочь сразу бы в них чувствовалась. — Потеряли, — грустно констатировала она. — Улетела, — вдруг задумчиво произнес Лель. — Что?! — Шучу. Не делай такие страшные глаза. Это и к лучшему. Ни к чему забивать голову безделушкой, — Лель покачал головой. — Уликой, — Тори опять повалилась на кровать. — А вдруг это, в самом деле, заколка Леськи? — Даже если и так… Она могла подарить заколку кому-то, потерять, да мало ли, у кого оказалась безделушка твоей Олеси. Не обязательно, что твоя подруга была в этом доме. — Ну да, — согласилась Тори. — Леська могла отдать какой-нибудь девочке, но… Это же память о Дине Егоровне… Нет, не могла. — В общем, отдыхай, — Лель нагнулся и поцеловал Тори в щеку. — Подумаем об этом на свежие головы. Даже если и потеряли — ничего страшного. Только постарайся не заснуть до темноты. — Чего так? — совершенно сонно спросила она. — Если спать на закате, голова будет болеть, — ответил Лель. — Так Старуха всегда говорит. * * * Когда Тори открыла глаза, заката уже почти не было. То, что могло им быть, превратилось в сумерки. Еще не совсем беспроглядные, но скрывшие детали предметов, оставив лишь их очертания. Болела ли голова? Тори сжала пальцами виски. Кажется, нет. Она спустила босые ноги с кровати, и вскрикнула, когда ступни погрузились в мокрое и скользкое. Несколько секунд прошло, пока поняла: у кровати валяется бывшее прекрасное платье, которое она, Тори, превратила черт знает во что. Как оказалось здесь? Не приснилось же девушке: она утром повесила его на плечики в шкаф. Может, у этого платья имеется сверхспособность передвигаться самостоятельно? Оно и в самом деле могло легко скользить. Как змея. Тори представила, как платье сползает с плечиков, просачивается сквозь створки шкафа, ползет в комнату…