Бррр… Случившемуся наверняка есть объяснение, но именно сейчас оставаться наедине с платьем Тори не хотелось. Кроме того, она вдруг прямо физически почувствовала, как внизу, в холодильнике, чуть прикрытые аккуратной коробкой томятся эклеры. Набежала слюна, зов пирожных звучал громче и громче, пока не превратился во все заглушающий набат. Тори спустилась вниз, забыв о прытком платье, босиком прошла на кухню и уже собиралась открыть холодильник и предаться разврату, когда взгляд ее упал на окно. На улице было светлее, чем в доме, поэтому она без труда различила фигуру человека на фоне разлапистых деревьев. И поняла, что это не Лель — мужчина казался выше и худощавее. Лицо скрывалось в тени, но на черной футболке белой краской явно скалился череп. — Ах, ты ж… Неизвестно, почему приступ злости, убивший подступающий страх, настиг Тори именно в этот момент. Возможно, сыграли роль предвкушаемые, но отложенные эклеры. Но она так разозлилась, что, схватив первое, попавшее под руку, выскочила, как была — босиком — во двор. Перед кустами, где минуту назад маячил высокий мужчина (или призрак высокого мужчины) в черной футболке с черепом, никого не было. Но это Тори не остановило. В конце концов, сейчас, в отсутствие Нары, проявившей такое сверхгостеприимство к незнакомому человеку, она отвечала за этот дом, за этот сад — вообще за эту территорию. Словно соглашаясь с такими правильными мыслями, двор вдруг озарился огнями — кто-то развесил гирлянды по всему саду на деревьях, а сейчас маленькие разноцветные лампочки радостно вспыхнули. Тори ясно помнила, что накануне никаких гирлянд не наблюдалось. Всю свою силу вложила в удар, длинная ручка щетки для уборки, которую она, как оказалось, и прихватила с собой, с радостным шорохом вошла в кусты. Попала девушка в кого-то или нет, сначала даже не поняла. Но в тот же момент широкие листья будто сами по себе раздвинулись, и в дыре между ними появился черноволосый молодой человек с длинным, бледным лицом. В руке он держал огромный садовый секатор, и Тори, взвизгнув, отпрыгнула назад. Брошенная ей щетка, не причинив никакого вреда, скрылась в кустах. Парень вдруг уронил секатор, упал на корточки и прикрыл голову двумя руками. Тори успела заметить, что на нем была бледно-зеленая рубашка со стоячим воротником, почти скрываемая джинсовым большим комбинезоном на лямках — по самые ключицы. Никакой черной футболки с черепом на парне не замечалось. Если только он не был чемпионом мира по скоростному переодеванию. Все так же, сидя на корточках, парень принялся раскачиваться, пряча лицо, и Тори показалось, что он всхлипывает. — Эй, — сказала она. — А ты… — Саад… Саад… Саадооо… Парень сильно заикался. То ли вообще, то ли от испуга. — Что значит ссааддддвввв? — передразнила она его, не намереваясь задеть, а от растерянности. — Садо-мазо? Вот сейчас ее и нагнал испуг. Когда адреналин схлынул. — Ззз са-са-садм сл… сл…слжу… Тори уловила наконец-то слово «сад». И секатор, и джинсовый комбез… — Ты садовник? Тот, что должен приходить раз в неделю? Он кивнул. — Я со-со-собббррр у-у-у-ххх… Потом вдруг глубоко вздохнул, настроился и выпалил одним махом: — Не казните! Только хотел увидеть Светлого. И все. — Кого?! — сюрпризы этого дома не заканчивались, очевидно, никогда. — Светлого, — запала садовника надолго не хватило. — Приприприеха…Пррипри-приходдд сюуууудддааа. То-то-то… Разговор становился все более утомительным. Даже если Тори и хотелось до полуобморока узнать, что за Светлого караулил садовник в кустах (и не один, Тори заподозрила в черепе сообщника), то не сейчас. И не у этого парня, из-за которого она тоже начала непроизвольно заикаться. — Только служить, — это была последняя внятная фраза, которую смог выдавить из себя садовник. — Ладно, — сказала Тори. — Я поняла. Сегодня день уборки в саду и доме. Она вспомнила чистую постель и покрывало. Садовник кивнул. — Люююсяя уб-и-ир-а-а… — Люся убрала в доме? — быстро переспросила Тори. — Так зовут горничную? Люся? Парень кивнул. — Но платье… — вспомнила Тори. — Мне неловко об этом говорить, но я нечаянно забыла платье на полу. Мокрое и мятое. Она, эта Люся… В глазах парня опять появился какой-то священный ужас: — Никккктттт ннне пррриккккк… Все-таки годы общения с плохо говорившей мамой Леськи даром не прошли. — Никто не прикасается? — кажется, Тори изучила язык заикания, на котором говорил садовник. — К чему? — Кккк вввеее… — К платью? Он кивнул. — Люся ннеее ммооожжж — В общем, я поняла, что Люся убрала дом, но не может прикасаться к одежде хозяйки. Так? — Ппппоччттт — Ладно. В конце концов, это не ее дом, и порядки диктует не она. Так что нечего выходить из роли гости и устанавливать свои правила. Тори решила улыбнуться: — Это ты развесил и зажег фонарики? Парень кивнул. — Красиво, — сказала Тори. Еще раз оглянулась, посмотрела, как среди темной, мясистой листвы мягко мерцали вишневые, пурпурные и синие огоньки, иногда попадались ярко-желтые и розовые. — Красиво, — повторила она. А когда перевела взгляд, то увидела, что садовника уже и след простыл. Словно растворился в воздухе. Хотя, скорее, в кустах. Не столь эпично звучит, зато ближе к истине. — А я так и не спросила, как его зовут, — сказала Тори сама себе. Будто это имело какое-то значение. * * * Утром Лель застал Тори в спальне, когда она с кровати задумчиво рассматривала платье, валяющееся на полу. — Эй, — сказал он. — В холодильнике есть пирожные. Сварить кофе? — Пирожные есть, как это ни удивительно, — подтвердила Тори. — Но есть еще что-то более удивительное. — И что же? — Лель подошел к окну, поправил зацепившиеся за подоконник занавески. — Платье! Нужно выяснить, откуда взялось платье. И как оно… Впрочем, не стоило рассказывать Лелю о ползающей одежде. Это было чересчур для кого угодно. — Ты опять про это, — разочарованно протянул Лель. — Платье и платье. Нара оставила. Забыла. А мать твоей подруги могла купить его сама в любом магазине любого города… Да даже в Лебеле. Мы же так и не выяснили, бывала ли Дина Никифорова здесь. — Ты можешь связаться с Нарой? — Тори не обращала внимания на его скептический вид. — Спросить, откуда у нее оно оказалось? Лель покачал головой. — У меня нет номера ее телефона. Я представления не имею, где она обитает, когда уезжает из Лебеля. — Но кто-то же имеет? Тори вдруг озарило: