— Нет, все в порядке, — Тори была ему благодарна. — Просто всю ночь провела в отделении, не спала. — Полиция и пожарные в один голос сказали: был поджог. Кто-то специально дождался… Она посмотрела на него с недоумением. Тори плохо соображала все это время. И плохо понимала, когда ей что-то говорили. — Меня? — Или Леньку. Кого-то из вас. «Меня», — подумала Тори. — «Конечно, меня». Но кто? — Сейчас все поедут на кладбище, — сказал парень, — потом, как водится, поминки. Я, кстати, Михаил, одноклассник и друг… Он тяжело сглотнул. Видимо хотел плакать, но не мог себе этого позволить. Этот человек сразу производил впечатление того, кто не мог себе позволить. Очевидно, на его плечах держалась организация похорон. — А, — бесцветным голосом произнесла Тори. — Это вы давали нам машину покататься? Хорошая… Она чувствовала себя гелиевым шариком, радостно светившимся в полете, а потом вдруг резко потерявшим весь воздух и теперь тоскливо наблюдающим за приближающей землей, о которую непременно ударится. — По делам, — зачем-то пояснил Михаил. — Леня сказал, что ему нужно для дела. Вы поедете в автобусе или катафалке? Тори пожала плечами. — Вы думаете, будет уместно? Кто я такая? Он выдохнул с облегчением, даже не скрывая: — Это хорошо, что вы понимаете… Тут все, кто знал его с самого рождения, всю жизнь, люди убиты горем. Некоторые… — Винят меня в том, что он погиб? — Не все, конечно, — Михаил опустил глаза. — Но могут возникнуть неприятные инциденты. Понимаете, многие вне себя… — Понимаю. И уже простилась. Все равно это… Она едва заметно качнула подбородком в сторону зала, уставленного искусственными венками. — Это уже не Лель, — твердо закончила она. — Вы и в самом деле необычная, — Михаил внимательно смотрел в ее глаза, словно пытался прочитать душе. — Леня говорил… — Я обычная, — Тори привстала с лавочки. Разговор становился все тягостнее. — Но я думаю… Она не расслышала окончание фразы Михаила. Потому что в толпе людей, которые в этот момент потекли из зала, вдруг увидела длинную женщину с высокой белой прической. Тори захотелось протереть глаза: неужели та самая, которая первой встретилась ей с говорливой девочкой на Приозерной? Но обознаться было невозможно: женщина горделиво возвышалась на полголовы над всеми присутствующими. Тогда Тори даже и не поняла, какая та высокая, сейчас, в толпе людей, это стало явно. Михаил проследил за взглядом вдруг застывшей изваянием Тори. — Вы не знакомы со Стару… С Лидией? — Это… Вот она, высокая и худая, ее зовут Лидия? — Тетка Лени. Или бабушка. Она никогда точно не определяла их степень родства. Наверное, он собирался вас познакомить, но не успел. Последнее Михаил добавил, очевидно, в утешение. Он вообще был на редкость тактичный человек, особенно, если учесть обстоятельства. Тори не удивилась, если бы выяснилось: его отправили как парламентера, чтобы утрясти вопрос о ее уместности на кладбище и поминках. Кто отправил? Город. Весь город Лебель стоял сейчас мрачной стеной перед Тори, крепко сомкнув губы и врастая множеством ног в землю. Несмотря на зонтик, который Михаил все еще держал над ней после нескольких неудачных попыток впихнуть изогнутую ручку в пальцы, город заливал холодным дождем ее шею и просачивался под воротник. «Вот так тебе, подлая чужеземка, — катился струями по замерзшему телу, — я пригрел, кормил и веселил, а как ты отплатила?» Наверное, ничего странного не было в том обстоятельстве, что бабушкой Леля оказалась чудаковатая женщина на берегу Лебеля. Просто Тори сама никогда не интересовалась единственной, насколько ей было известно, родственницей своего недолгого возлюбленного. — Она… Необычная, — Тори не отрывала взгляда от бабушки Леля. — Она, а не я — необычная. Вокруг той хлопотали какие-то люди: обнимали, говорили обязательные слова, заботливо расчищали дорогу в толпе. Среди сопровождающих мелькнул знакомый Тори Фунтик — уже в настоящем траурном костюме, а не в наспех состряпанной бутафории. Но она, эта величественная Старуха, плыла над всей суетой в окружении свиты, не снисходила ни до слов, ни до жестов, и Тори была уверена, что в ее давно высохших невероятно голубых глазах не появилось ни единой слезинки. Она выглядела в точности, как Тори ее запомнила: высокая, прямая, высокомерная. Очень худая. И лицо — кора древнего дерева, потрескавшаяся морщинами, — все равно выглядело самым красивым, какое только Тори видела в своей жизни. Высокая прическа — замысловатым локоном каждый волосок к волоску — несмотря ни на что, выглядела так, будто Старуха перед похоронами единственного внука несколько часов провела в кресле самого лучшего в стране парикмахера. На длинном темном платье причудливыми узорами серебрились кружева. Но никто не посмел бы предположить, что она больше думает о своем внешнем виде, чем о погибшем внуке. Горе Старухи завораживало, оно давило настолько огромным и сверхчеловеческим, что Тори со своими переживаниями показалась себе маленькой и ничтожной. Она не имела права скорбеть перед лицом этой женщины. Наверное, нужно было пересилить, подойти, сказать слова соболезнования, но Тори не могла заставить себя это сделать. Ноги не шли. Вот просто не шли, и все. — Вы можете прийти к ней потом, — Михаил был нереально понимающим. Может, обладал экстрасенсорными способностями, умел читать мысли. — Потом, когда все немного уляжется. Возьмите мой номер телефона. У него точно было много дел, но он не мог оставить Тори вот так, совесть не позволяла, и за номер телефона он ухватился, как за предлог, чтобы вежливо ее покинуть. Тори махнула рукой: — Вы думаете, стоит? Она тоже могла читать в душах. По крайней мере, то, что лежало на поверхности. — Лель… Леня говорил, вы приехали искать подругу. Может, я бы мог чем-то помочь? — Не стоит, — сказала Тори. — Спасибо вам за все, но я уезжаю домой. Я не нашла ни единого разумного факта, что Олеся здесь. А если это и так, сама не справлюсь. Мне нечего больше делать. Прощайте. Она решительно встала со скамейки и пошла прочь. Не оборачиваясь, потому что боялась разрыдаться. Вот еще слово скажет — и вырвется истерика. Тори и в самом деле решила, не заходя в дом Нары, сразу поехать на автовокзал. Рюкзак с документами у нее был при себе, а все остальное — не ее. Нечего ей больше здесь делать. Нечего. С такой же железной, закатавшей под бетон все чувства решимостью она достала мобильный, который дал ей Лель. Просто включить, чтобы вызвать такси. Даже не будет смотреть, под каким именем он вбил свой номер. Булькнул сигнал. Тори остановилась, надеясь, что на симке хватит трафика. Темнота экрана мигнула два раза и… На Тори смотрела Леська. Улыбалась, как ни в чем не бывало в камеру на фоне гравюр под старину. В «Ласточке», их любимом кафе. Тори прекрасно знала, так как сама снимала кадр. Это был Леськин телефон. — Подождите! — заорала она, разворачиваясь и переходя на бег. Только бы Михаил еще не успел уйти… Он, если и удивился, то никак не показал этого. Только глаза потемнели чуть больше. — Понятно. Ну, в том, что у Стару… у Лидии в ломбарде собираются разные вещи, нет ничего удивительного. Но то, что телефон вашей подруги так внезапно оказался у Лени… Именно ее. Значит, она точно была в Лебеле. Тот самый разумный факт, которого вам не хватало? Тори кивнула. Несколько мгновений комок, который подошел к горлу, не дал ей произнести ни слова. Только через минуту удалось хрипло вытолкнуть из себя: — А где будут проходить поминки? Наверняка Михаил удивился, но вида опять не показал. Назвал адрес. Почему-то Тори думала, что это будет столовая тети Зины, но друг Леля произнес незнакомое название. Кафе «У Лебеля». — Давайте я вас хоть подвезу, — сказал он. — Там сразу несколько похожих кафешек, можно сразу и не найти. Больше всего на свете в этот момент Тори хотелось остаться одной. — Ничего, — сказала она, сглатывая комок в горле. — Ничего, доберусь. И он опять все понял. Только вложил Тори в ладонь какую-то бумажку, которую она, не глядя, на автомате засунула в карман. * * * Михаил оказался не прав, она сразу же нашла кафе у озера. Вернее, даже не заметила, как доехала до него. Только буркнула таксисту название и тут же провалилась в то ли странный сон, то ли необычный обморок. — Приехали, — голос водителя ворвался в забытье раздраженно, видимо, он не в первый раз окликал ее. — Извините, — Тори открыла глаза. Неужели они ехали так долго, что успели спуститься сумерки? — Сколько времени сейчас? — спросила Тори, протягивая бумажную купюру.