Тори ахнула и обратно упала на мягкое сидение. — Я — сыщик, Виктория Сергеевна, приехал в Лебель по делу о пропавшей девушке. Наши пути пересеклись здесь, потому что она оказалась вашей подругой. Вы вызывали мое подозрение, так как попадались на пути следствия при очень необычных обстоятельствах. — Подозрительных? — наконец-то Тори смогла выдохнуть. — Ну, сначала я подумал, что вы — жертва, которую маньяк так же выманил в этот пусть и прекрасный городишко, но на краю света. Решил заодно и приглядеть… — Использовать как живца, — Тори ни на секунду не поверила в благие намерения этого типа с пронзительными и злыми глазами. — Затем встретив вас на кладбище, ночью на берегу озера, а потом еще в паре не подобающих для юной девушки мест, куда вы отправлялись по собственному желанию, заподозрил в вас сообщницу преступника. Но узнал, что заявление о пропаже Никифоров первой написали именно вы. Понаблюдав, я понял, что ведете свое доморощенное расследование и оставил в покое. Если так хочется влезать в неприятности… Что ж… Отговаривать не собираюсь. Лезьте и дальше. Вопросов больше нет? Он сгреб со стола свой блокнот. — Но следователь… Кажется, Никита… Никита… Антонович… Он занимается делом Лесь… Олеси Никифоровой, моей подруги. Хотя… кажется… не очень-то и занимается. При чем тут вы? — Никита Антонович «не очень занимается» этим делом в вашем городе. А девушки пропали из нескольких населенных пунктов. Так яснее? — Нет, — покачала головой Тори. — Вы сказали — девушки? — Да, несколько юных особ поддались на приманку «Сладкого сна». Часть из них, поблуждав по Лебелю, растерянно вернулась домой. Кроме вашей подруги. Что они искали здесь, толком ответить не могли. Какую-то сладкую нежность. И, кстати, это я вас спас на ярмарочном пожаре. Можете не благодарить. — Покажите удостоверение, — Тори сказала это строго, хотя на сердце вдруг стало гораздо теплее. Все-таки Леськино дело не списали в утиль. — С какой стати? — удивился он. — Я рассказал даже то, что не должен. Разговор исчерпан. Ешьте свою… Он кивнул на уже подстывшую корочку пюрешки. — Картошку. И уходите. — Вам же нужна свидетельница? — ухватилась за внезапно пришедшую мысль Тори. — А если будете меня допрашивать, то придется все делать по форме. — Зачем мне вас допрашивать? — пожал он острыми плечами. — Если бы вы знали что-то важное, давно бы вышли на Никифорову. — Вам трудно показать удостоверение? — в голосе Тори появились просящие нотки, и это, кажется, и возымело действие. Он полез в барсетку, которую Тори сначала и не заметила на его поясе, и вытащил какие-то представительные корочки. Открыл и сунул ей под нос: — Теперь оставите меня в покое? Она успела увидеть его фото и имя — Марк, прежде чем из раскрытого удостоверения выпал клочок бумажки. Покружил над столом и, не подчиняясь закону бутерброда, что всегда падает маслом вниз, лег на Торину пюрешку записью наружу. — Нет, не оставлю, — торжествующе сказала Тори. Клочок, выпавший из раскрытого удостоверения, был словно братом-близнецом того, который она все это время носила в кармане. И даже написанное повторяло один в один: «Приозерная, пять» — Вернее, вы не оставите теперь меня. Потому что не справитесь. Она была права. Источники информации следователя, может, и были более профессиональные, чем неведомые осведомители покойного Леля, но секрет с адресом до сих пор не разгадали. Марк как раз ломал голову, идя по тому же короткому, но извилистому пути тайны улицы Приозерной. Тори рассказала ему, как они с Лелем пробрались в заброшенное здание. И про проклятого священника, и про идолов рассказала, хотя это, наверное, было совсем лишнее. А потом вдруг — про Леля. Опуская некоторые подробности. Оказалось, странно говорить вот так, почти как о совершенно постороннем, о человеке, с которым совсем недавно была так близка, что ближе некуда. Словно Лель был не человеком из плоти и крови, а в самом деле — бесплотной иллюзией, мороком, который растаял, как только пропал из глаз. И Марк ее уже не перебивал. И уходить не торопился. — Хорошо, — кивнул он, когда Тори закончила. — Спасибо. Марк поднялся. — Эй, — сказала Тори. — Вы куда? Он посмотрел на нее с недоумением: — По делам. Мне все понятно. Ты подробно рассказала. — Ничего тебе не понятно! — со злости Тори тоже перешла на «ты». — Все равно сам не сможешь найти дом проклятого священника. Там от шоссе еще идти порядком, и издалека не увидишь. Он посмотрел уже не с легким, а с вполне тяжелым недоумением. Ничего не произнес вслух, но вопрос в льдистых глазах звучал очень громко. — Ты не представляешь, — с вызовом сказала Тори. — Какой кошмар я пережила, когда думала, что за мной следит… Маньяк или убийца. Или даже — потустороннее существо. — Да? — ей показалось или сквозь лед его взора пробежали искры смеха? — И какое же? — Проклятый священник, — заявила она, чувствуя себя непривычно глупо. Марк хмыкнул и вдруг произнес: — А ты в курсе, что мама твоей подруги родом из этих мест? Их диалог все больше напоминал пьесу абсурда, где каждый персонаж говорит о своем, не слушая других действующих лиц. — У меня были некоторые догадки… — буркнула Тори. — Догадки… — покачал головой Марк. — Но это элементарно: просто заглянуть в паспорт. — Да зачем мне в паспорт Дины Егоровны заглядывать было? И в самом деле — зачем? Неужели этот Марк ко всем своим друзьям и родственникам заглядывает в паспорт? — И она не рассказывала никогда? — Да нет, конечно! — взвилась Тори. — Леська говорила только, что в детстве болела, они часто переезжали, пока нашли подходящий климат. Аллергия у нее была, но в нашем городе это проявлялось слабо, только поздней весной. Ну, почихает дня два, насморк там… — Аллергия, — задумчиво произнес следователь, будто впервые слышал это слово. — Такая вот аллергия. Ладно… Он опять поднялся. — Я свяжусь с тобой. Ближе к вечеру или завтра утром. — Почему не сейчас? — Тори стало жутко опять остаться одной в городе, ощетинившимся против нее. — Свяжись со мной сейчас. — Потому что у меня встреча в местном отделении полиции. И в этот… Тон его опять стал издевательски-насмешливым. — В этот дом проклятого священника я поеду после нее. — А ты точно позвонишь? — почти жалобно сказала Тори. — Точно! Кстати, свяжись со своим другом. Тонкие пальцы сыщика ткнулись в телефон. — Он волнуется… В кармане Тори блямкнул Леськин мобильник, и она от неожиданности вздрогнула. — С кем? — удивленно спросила Тори, доставая телефон. Экран печально мигнул и погас. Она забыла его зарядить. — Я не помню, как его зовут, — Марк поймал ее удивленно-встревоженный взгляд. Он как-то очень узнаваемо прижал указательный палец к крылу носа, и Тори почему-то поняла, что новый знакомый пытается таким образом скрыть растерянность. — Где-то записано, но сейчас я опаздываю. Марк положил телефон в барсетку, накинул ветровку, которая висела на спинке стула, и резко направился к выходу. Тори внезапно удивилась: откуда он знает ее новый номер мобильного, симка которого наверняка зарегистрирована на Леля? — Ладно,— сказала Тори закрывшейся за ним двери столовой. — Ладно. Лебель — город небольшой, сама найду. Завтрак оказался остывшим и обыкновенным. Никакого ощущения новизны мира и полета. Может, потому что был холодным, а, может, потому что его готовила не тетя Зина. Она вышла из столовой, ежась от ветра, который неожиданно прогнал туман. Ветер пах приближающимся снегом. Мокрым, грязным и злым. Ботинки остались в доме Нары, и пальцы в сандалиях непроизвольно жались под себя. Когда унесло туман, стало резко и гораздо холоднее, но в то же время мир обрел ясность. Тори, переминаясь на крыльце столовой с ноги на ногу, вдруг с удивлением увидела, что всего за каких-нибудь несколько часов со вчерашнего дня чистенькая и аккуратная улочка заполнилась мусором и грязью. Перекатывались в промокшей туманом придорожной пыли обрывки рванной бумаги и неопрятные сигаретные бычки, ограды ощерись начинающейся ржавчиной. Волшебный солнечный уют, превращавший маленький город Лебель в сказку, исчез. Теперь это был обыкновенный провинциальный город: сонный, запущенный и серый. И Тори сильно замерзла.