Нара всегда была добра к Тори. За исключением Леля, единственная во всем Лебеле она принимала девушку душой. — Ты не сходишь с ума, — пусть и все так же монотонно, но успокоила она Тори. — И ты знаешь, что случилось? От порыва ветра капюшон упал с головы Нары, и Тори увидела в ее черных гладких волосах несколько ослепительно белых дорожек, бегущих от корней к кончикам. Нара стремительно седела. Она поняла испуганный взгляд Тори, но ничего не сказала, просто откинула тут же намокшую прядь волос со лба. — Да, я, конечно, знаю. Теперь знаю. Порыв ветра принес новую неприятность. Вместо назойливой, как летняя мошкара мороси, в лицо швырнуло не крупными, но колющими градинами. Тори закрылась ладонями от ледяной шрапнели. — Извини, — торопливо пробормотала она сквозь пальцы. — Мы можем куда-нибудь зайти? Понимаю, что не вправе просить тебя вести со мной какую-либо долгую беседу, но я так замерзла… — Хорошо, — к ее удивлению согласилась Нара. — Теперь это надолго. — Зима? — переспросила Тори. — Божья ночь, — ответила Нара. — Зайдем в торговый центр. Тори и Нара стояли как раз между столовой и ТЦ. На том же перекрестке, где несколько дней назад они с Лелем… В «Лебеле» было, по крайней мере, сухо и тепло. Фонтанчик, так восхитивший Тори в ее прошлый визит, не работал, и это ее нисколько не удивило. Веселое журчание, напоминавшее детскую задорную песенку, было бы совершенно некстати в царстве наступающей мертвой зимы. Больше половины бутиков оказались занавешены темными жалюзями, а те, что еще оставались открытыми, спешно распродавали товар с бешеными скидками. «70-90 %» кричало на каждой витрине. Народу почти не наблюдалось, все лавочки вокруг фонтанчика оказались свободными, и Тори с Нарой сели на одну из них. Да, шоколадница сильно отличалась от той, которую Тори встретила чуть больше недели назад. Тогда все было другим, а Нара — смешливая, веселая, с завораживающим голосом. Сладким и нежным, как молочный шоколад. Сейчас она молчала. Сидела и смотрела мимо Тори на какой-то бутик с девочковыми безделушками — заколками, повязками на голову, дешевыми сережками и колечками. Не разглядывала, просто смотрела на витрину, погруженная в какие-то свои мысли. — Что происходит? — Наконец-то спросила ее Тори внезапно севшим голосом. — Цикл, — Нара ответила сразу. — Цикл жизни и смерти? — уточнила она. — Леля? Та кивнула. — Светлого. Его. — Значит, я и самом деле не сошла с ума, когда решила, что он умирает и снова рождается раз в двадцать пять лет? — Это цикл, — повторила бесцветным голосом Нара. — И ты… И Вы… Няньки? Опекуны? — Шептуньи, — произнесла шоколадница. — Все то, что ты сказала — это и есть шептуньи. — А моя Леська? Я спрашивала про свою подругу — Лесю. Она где-то с вами? — Не знаю, — покачала головой Нара. — Я недавно вернулась — в день похорон. И не видела еще никого незнакомого среди нас. А теперь — Ночь Богов. Время ждать Светлого. Спать… — Вы уходите вместе с ним? Как такое может быть? — Мы не ложимся под землю в Божью ночь, — объяснила Нара. — Просто уходим домой. Ждем, когда Он проснется. — На дно Лебеля? — Там наш истинный дом. — Я догадывалась, — кивнула Тори. — А Дина… Леськина мама — Дина, уж не знаю — Никифорова ли — была из этих мест… — Дина, да, — произнесла Нара. — Одна из нас. В Божий день никто из нас не помнит ночь. В свете мы без вечной памяти. Поэтому я не лгала тогда тебе, что не знаю Дину. Не помнила. — Дина была шептуньей, — уверенно сказала Тори. — Конечно. Очень хорошей шептуньей. Не знаю, что случилось в ту ночь, когда Дина убежала. Даже не представляю. Никому из нас и в мыслях не могло прийти — покинуть Лебель. — И ты не уезжала в другой город, так? — Светлому нужна была шоколадница в детстве. Когда он подрастал, я уходила, появляясь лишь изредка, чтобы ощущение сладости не иссякало в нем. Но четко помнила в тот момент, что живу в другом городе и просто скучаю по Лебелю. — День влюбленных — это не случайно? Когда ты открывала свое заведение. — У Тори было столько вопросов, что она перескакивала с одной тему на другую, от этого получался сумбур. — Конечно, не случайно, — вдруг пусть слабо и бледно, но улыбнулась Нара. — Светлый часто влюблялся. Такова его натура. Пригласить понравившуюся девушку в кафе, наполненное мармеладом и шоколадом, — прекрасная идея. Очень способствует сближению. — А Дина? — опять перескочила Тори. — Почему она уехала? — Не спрашивай. Дина была особой шептуньей. Слишком близко к Светлому. Она хорошо утешала. Умела подбирать слова так, как никто из нас. Могла с ума свести любого мужчину, заставить забыть его обо всех горестях. Но, понятно, что любой к ней никогда и не подошел бы. А потом Светлый и Дина стали сочинять песни. Он музыку, она — стихи. Я же говорила, Дина подбирала слова так, как они, наверное, ложились друг к другу с начала времен. А в прошлый день Богов были модны всякие… Кажется, они назывались вокально-инструментальные ансамбли. Светлый и Дина так спелись… Я не знаю, как Дина могла даже подумать: покинуть Лебель. Это же просто — не стать. Ты есть, а потом — тебя нет. Совсем. Я думаю… Неожиданно в голосе Нары появились хоть какие-то эмоции. Горечь. Вот что в ней появилось. Полынная горечь. — Все случилось потому, что слишком близко она была к Светлому. Слишком долго. Это опасно — можно сгореть. Наверное, Дина поняла это. Зря Тори искала родственников Леськи. Надеялась на какие-то старинные семьи. Не было у шептуний никаких родственников. — Вы живете долго? — она сама не поверила, что спросила об этом. — Столько, сколько живет Лебель, — просто ответила Нара. — Сначала — полное беспамятство, сковывающая тяжесть. Затем — с трудом вспоминается дикая боль, которую успокаивают только воды озера. Потом — проблески сознания, свет, день, радость, Лель. Все, что радость и желание — это Светлый. Служить ему, делать счастливым — это как дышать. Дина по своему желанию отказалась дышать. — Ее наказали, — сказала Тори. — Лидия наказала, аварию подстроила. Дина не могла ни ходить, ни говорить. Нара покачала головой: — Нет, не так. Лидия никого не наказывает. Просто Дина не смогла жить без Лебеля, без света. Она наказала сама себя. А когда родила ребенка… Отдала последнее, что у нее оставалось. Ты же знаешь: всегда отдаешь что-то взамен. Лидия здесь не при чем. — А зачем тогда она выманила сюда Леську? Это надо же было так заморочиться — создать канал, шептать в надежде, что вдруг Леська где-то услышит… — Нет, это вовсе не Лидия. Одна из нас, ты ее не знаешь. Не было раньше такого, чтобы шептуньи не хватало. Нам очень сложно стало в этот Божий день поддерживать его явь, вот Лера и придумала, как позвать Дину. Мы же не знали, что с ней произошло. Просто хотели, чтобы помогла. Хотя бы в это рождение. — Но в доме священника нет интернета… — пробормотала Тори. — Почему… — Лере вовсе не обязательно никакое подключение. Она очень сильная шептунья, а вклиниться в любые волны — ей ничего не стоит. Дина обязательно бы услышала шепот — у нее в крови плещется вода Лебеля. Но так получилось, что услышала ее дочь, о которой мы тоже ничего не знали. Лидия не разменивается по таким пустякам, ей все равно — лишь бы колыбель качалась нашими голосами, лишь бы мы взращивали Светлого. — А она, Лидия — кто? — Тори, честно говоря, боялась задавать вопрос. — Древняя. Очень древняя. Прекрасная, такая же, как и Светлый. Его мать, жена, сестра, подруга. Но я не смогу рассказать тебе больше. Не потому что не хочу, потому что — не знаю. Возможно, когда-то, до нашего появления, было все по-другому, но сейчас главная забота Лады — ждать. Ждать, когда Светлый Лель вырастет. Когда-то они были вместе. Но уже много-много лет подряд что-то идет не так. Нара встала. — Есть одна просьба. Отдай мою виллису… Я без нее… Не могу вернуться. Тори смутилась: — Извини, я нечаянно. Просто такое же платье — точь-в-точь — видела у своей подруги перед тем, как она исчезла. И… Ты сказала: могу что-нибудь из твоего гардероба взять, жарко же… Нара кивнула: — Ты перепутала шкафы. Надела виллису шептуньи, поэтому Лебель открыла тебе… Впрочем.... Просто отдай мне ее. Я в доме не нашла. И Люся пропала, я не могу у нее спросить. Хотя, конечно, она никогда бы не дотронулась до виллисы. Тори поежилась: значит, Нара все-таки заходила в дом, а она об том — ни сном , ни духом. Нет, дом, конечно, Нары, и это Тори не имеет никакого права, но все же… — Понимаешь, оно осталось в машине, которую Лель взял напрокат у своего друга перед тем как… У Михаила. Там оно осталось. В багажнике. Но не волнуйся, его в салоне в красивую коробку уложили и разгладили… Тори прикусила язык… — Михаила? — переспросила Нара. — Ладно. Значит, не волнуйся, я заберу. А ты можешь жить в моем доме. До весны — точно. Только вряд ли захочешь, так? Тори кивнула: — Я хочу найти Леську. И сразу вернуться К СЕБЕ домой. Нара стала еще печальней. В глазах ее заплескалась неземная тоска. — Я понимаю… Что ж, тогда прощай… Ладонь, которую она протянула Тори, была твердой как камень и одновременно текучей, как вода. — Но Леська… Скажи хотя бы приблизительно, где она может быть?