— Только не терзайте слишком вопросами. Она еще слаба. И ничего из случившегося не помнит. И с понятной радостью поспешила прочь из царства боли и избавления от нее, в мир, не пахнущий лекарствами и пациентами. А Тори с Марком тоже поспешили, но в обратном направлении — в палату. Леська лежала все в том же положении, как когда ее привезли и выложили из каталки на кровать. На спине, укрытая белой простыней, но теперь ее глаза были открыты и с изумлением разглядывали больничный потолок. — Лесь… — разогнавшаяся Тори вдруг уткнулась в спину Марка. Он обогнал ее на лестничном пролете, но на пороге палаты резко остановился. — Тори… — голос Леськи оказался не столь слабым, как Тори опасалась. — Ты как… — Тебя, дурынду, искать поехала. Она подошла в кровати, но сесть рядом не решилась: вдруг как-то сделает Леське плохо. Села прямо пол, осторожно нащупывая ладонь подруги через прохладную простынь. — А ты чего сюда поперлась, и никому ничего не сказала? — Потому что… Я… Голос услышала. Так сладко было. А потом — провал. Очнулась — вот здесь. Где я вообще? — В городе Лебель, — торжественно объявила Тори. — Неужели так –таки ничего и не помнишь? — Давай-ка сначала вопросы буду задавать я, — Марк решительно оторвался от порога, на котором он первые несколько минут залип, и подошел к девушкам. — А это… кто? — Леська удивленно скосила глаза на незнакомого, но, несомненно, наглого мужчину. Тори благоразумно промолчала. Оставила шанс этим двоим самим разобраться в неоднозначных отношениях. — Сыщик по вашему делу, — сказал Марк. — Частный. Тори удивленно посмотрела на него. — И твой отец, — так же официально добавил он. — Какой отец? — Леська от удивления даже попыталась приподняться на локтях, — Какой следователь? Зачем? Наверное, нужно было оставить этих двоих чудиков для выяснения отношений друг с другом. Но Тори застыла месте: все происходило, как в увлекательнейшем кино, и она никак не могла позволить себе пропустить последнюю серию. — Дело в том, что я когда-то, — вообще-то Марк так и не вошел в роль восторженного сериального отца, мгновение назад обретшего дочь. — В общем, был знаком с твоей мамой. Давно. И они оба, синхронно и не сговариваясь, потерли указательными пальцами крылья носов. Прямой и вытянутый у Марка и чуть вздернутый, в крошечных веснушках — Леськи. — И что? — и Леська как-то подозрительно быстро пришла в себя после комы. — Знакомство — не повод для рождения ребенка. Тори чуть с ума не сошла, спасая подругу, а потом думая, что Леське придется теперь всю жизнь провести в виде растения. А эти двое пикируются словами, и интонации похожи, как… Наверное, Марк сказал правду. Нет, конечно, изначально ему вовсе незачем было придумывать до тошноты сентиментальную историю, но он мог просто ошибаться. Но теперь Тори видела: они и в самом деле похожи. Манерой говорить, неуловимыми жестами, даже привычкой нажимать указательным пальцем на крыло носа, чтобы скрыть растерянность. — Ладно, — обрубил вводную лирическую часть Марк. — Я сдавал для тебя кровь, и заодно решил проверить свою догадку. В общем, самый большой процент вероятности того, что мы родственники. — Может, брат и сестра? — для только что умирающей Леська выглядела чересчур нагло. — Бабушка и внук, — парировал Марк. — Ну, значит, не Алексей Георгиевич, — с облегчением сказала Леська. И выдохнула уже с нескрываемой радостью: — И то хорошо! А теперь Тори поняла: время ей удалиться. Этим двоим было удивительно хорошо вдвоем. Особенно, учитывая, что с момента, как они впервые увидели друг друга, прошло всего минут пять. Родная кровь — не водица, — вспомнила Тори. И вышла из палаты. Первый, кого она встретила в длинном коридоре со стенами, покрашенными старомодно-синим, был… Иван. Собственной персоной. Он стоял напротив невысокого человека в белом медицинском халате и о чем-то оживленно беседовал с ним, размахивая одной рукой. Вторая у него была на перевязи. И, насколько Тори могла понять, — в гипсе. К непреходящим странностям Лебеля она уже даже как-то привыкла, но видеть в этом безумии знакомых людей из безмятежного и простого прошлого, казалось чем-то диким. Леськин бывший обернулся, словно почувствовал ее взгляд. — О… — сказал он. И почему-то опустил глаза. — И тебе, Иван, здравствуй, — Тори подошла совсем близко. — И что ты тут, стесняюсь спросить, делаешь? — Вас спасаю, — буркнул Иван, явно испытывая какое-то неудобство. Врач, с которым он только что активно беседовал, улыбнулся: — Ну, вы тут поговорите, а я пошел по делам. И не затягивайте с отъездом. Мы уезжаем самое позднее — послезавтра утром. Врач был молодым, симпатичным и сероглазым шатеном. Никакого намека на озерную синь во взгляде. Почему-то Тори успокоилась. Как-то перестала она доверять «лебельскому» белоснежному типажу. — Куда уезжаете? — Тори, увидев Ивана, выпала из нереальности Лебеля. — В другое отделение, — ответил симпатичный врач. — В пригород на холме. Куда не достанет поднявшееся озеро. — Вы так спокойно говорите… Тот пожал плечами: — Это тот случай, когда лучше уступить природе. — Игорь говорит, что озеро разливается где-то раз в двадцать пять лет, — пояснил Иван. — И замерзает. Представляешь, на девять месяцев — сплошной каток на месте города. Аномалия! — Главное, быть готовыми, — философски добавил сероглазый Игорь. — Вот и вывозим оборудование, штат и тяжелых пациентов подальше. Ладно, счастливого вам пути! И не забудьте рекомендации. Иван салютнул уходящему медику загипсованной рукой. Ну, по крайней мере, попытался. — Итак… — сказала Тори, со значением уставившись на беззащитного Ивана. — Разве непонятно? Я приехал два дня назад, встретился с Марком и тут же вляпался в спасение тебя и Леськи из бушующих волн. Вот о камни шибануло. Он кивнул на загипсованную руку. — А почему приехал? И почему — тайно? — не унималась Тори. Иван не хотел даже слышать о Леське еще месяц назад, а тут вдруг примчался и ринулся в бушующие волны. С чего бы это? — Ну, скажем, чтобы найти эту идиотку и снять подозрения. Знаешь, как-то не по себе в статусе потенциального убийцы. А когда еще следят, это очень мешает работе. И вовсе не тайно, просто поймать тебя в Лебеле дело настолько сложное, что даже у Марка редко получается. А ведь он профессионал. — И как же тебя твоя новая жизнь отпустила-то? — Ну… Знаешь… На самом деле… Я просто устал от Леськи. — И съехал к какой-то бабе, от которой тоже очень скоро устал. — Нет, — покачал головой Иван. — Что — нет — Бабы не было. Я просто захотел пожить один. Устал же, говорю… Поговорка оказалась дефектной. В этом тихом омуте никакие черти не водились. А водились… Еще более тихие омуты. Бездонные просто. — Ладно, — сказала Тори. Примирительно сказала, между прочим. И села прямо на подоконник. Оказалось довольно удобно. Иван, отставив загипсованную руку, присел напротив. — Я тебя прощаю. Но ты расскажешь, что Марк думает об этом деле. Вы же хорошо знакомы, насколько понимаю?