– А кого трогает? – тут же задал вопрос Веня. – В последнее время никого, а раньше ух и лютая зверюга была! Хоть на медведя, хоть на кабана или лося без страха бросалась, даже с росомахой как-то схватилась. Такая вот она у нас отважная. Женщина подошла к собаке, та тут же завиляла хвостом. – Значит, эта красавица самка? – Веня тоже подошел. – Самка. – Восточносибирская лайка, верно? Женщина повернулась к Вене. – А ты, я вижу, в этом деле разбираешься. Веня пожал плечами и признался: – Честно говоря, не особо. Просто недавно пришлось столкнуться с этой породой. Погладить можно? – Ну погладь. Веня присел и потрепал собаку за загривок. – Значит, ты у нас охотница. – Веня поднялся. – Была охотницей, а теперь наша Ри́за вот дом сторожит. Только я на цепи ее не держу. Тяжко ей на цепи, этим собакам простор нужен, воля. До недавних пор Ильдар с ней гулял, а теперь… Женщина отвернулась, провела по лицу рукой. – Риза – это имя собаки? – уточнил Веня. – Ну не мое же. Старенькая она у нас, а в свое время почитай все местные охотники за ее щенками чуть ли не в очередь вставали. Эх… Арсланова махнула рукой, Веня тем временем отметил про себя: «Значит, Риза не сестра, а, судя по всему, мать Булата». Хозяйка направилась к дому и поманила Веню рукой. – Заходи в дом, что ли, чего на дворе-то стоять? Раз ты из милиции, значит, дело у тебя ко мне. Не собаку же ты сюда мою смотреть пришел. Веня улыбнулся, но пояснять, что пришел сюда в том числе, чтобы поглядеть на собаку, не стал. Когда они вошли в дом, Веня огляделся. Самая обычная русская изба, состоящая из двух смежных комнат, с печкой, полатями и обычным для деревни набором мебели. На стене у окошка в деревянной рамке висел семейный коллаж, на одном из фото Веня без труда узнал саму хозяйку дома. Рядом с ней стоял чернобровый мужчина в вышитой тюбетейке. На втором, возле уже знакомого Вене дома с резными наличниками, были запечатлены трое ребятишек – от пяти до тринадцати лет. Один из ребят – помладше – сидел на деревянной лошадке-качалке, в буденовке и с игрушечной саблей в руке, двое других стояли. Они были одеты в белые рубашки и шорты. На шеях у обоих мальчишек были повязаны пионерские галстуки, один, тот, что повыше, держал в руках новенький «Букварь». На третьей фотографии были все те же трое мальчишек, только в уже более поздние годы. Здесь все трое стояли с граблями в руках возле силосной молотилки. На еще одном фото Веня увидел все того же чернобрового человека, но на этот раз в шапке-ушанке и тулупе. В руках мужчина держал ружье, в ногах у него сидела все та же, похожая как две капли воды на Булата Риза. Сделав пару шагов назад, на другой стене Веня вдруг увидел то, что снова заставило его занервничать. На резном медальоне из дуба висел полевой тетерев-косач со стеклянными глазами и расправленными в стороны крыльями. Веня тут же вспомнил о том, что Зверев видел в доме Войнова кабанью голову. Еще одно чучело, на этот раз чучело птицы. Может, именно здесь знают имя того, кто сделал эти чучела. Несмотря на то что ему очень уж хотелось порасспросить хозяйку про висевшую на стене птицу, Веня решил начать с фотографий: – Ваши муж и сыновья? – Были. – А как их звали? – Тимура наши местные Тимкой называли, Руслана – Русликом, а мужа Захаркой, хотя по-нашему он Закир был. Ну а Ильдар у меня до недавней поры на Илюшку откликался. – Сания указала Вене на стул. – Садись, чего стоять-то? Веня сел, хозяйка затопила самовар, поставила перед гостем тарелку с лепешками, тут же поставила чак-чак и мисочку с медом. – Ильдар – это тот, что в буденовке на лошади сидит? – Он, младшенький мой! Муж и оба старших сына с войны так и не вернулись, а когда Ильдар объявился, я наглядеться на него не могла. Хороший он был, хозяйственный. На работе его ценили, грамоты всякие давали, хвалили. На войну он у меня самый первый отправился. – Женщина тяжело выдохнула и подала Вене чашку с чаем. – Ты сам-то, поди, тоже воевал? Веня откусил от лепешки кусок и сделал пару глотков чаю. – На флоте служил… – А мои все в пехоте, кроме Ильдара. Он у меня в артиллерию попал. Две медали у него, орден… Веня покивал и как бы между прочим задал самый главный мучивший его вопрос, указав на висевшую на стене птицу. – Птичка у вас, смотрю, уж больно красивая. Кто же такого красавца добыл? Наверное, муж. Это ведь он с ружьем на фотографии? – На фото с ружьем муж, а тетерева этого как раз Ильдар убил. И муж, и дети мои – все охотой промышляли. – А этого тетерева Ильдар давно убил? – Еще до войны… – А чучело он же сделал? – Да нет. Чучелами один его приятель занимался. – Занимался? А сейчас что же… не занимается? – А кто же его знает? Может, и занимается, а может, и нет. – Так вы что же, с этим приятелем не знакомы? – Не знакома. Знаю, что не местный он, и я его отродясь не видала… Веня отодвинул чашку. – А откуда он? Это вы можете сказать? Женщина задумалась. – Знаю, что в Луге этот приятель живет. Знаю, что знакомы они были давно. Когда-то вместе охотились, а еще вместе служили. – А имя… имя вы знаете? – с надеждой спросил Веня. – Ни имени, ни фамилии не знаю, знаю только, что прозвище у него довольно странное – Сапог! – Сапог? Действительно странное… А почему же его так звали? – Этого я не знаю. Веня подался вперед и чуть не опрокинул чашку. – Скажите, Сания, вы тут говорили, что ваша Риза охотницей была, а теперь вот дом сторожит. И давно она его сторожит? – Так пять лет уже… – Ваш муж и двое ваших сыновей погибли, но ведь Ильдар-то вернулся с войны. Что же он после войны с Ризой на охоту ни разу не сходил? Или он просто Ризу с собой не брал? – Брал, но только один раз. – А в другие разы? – А не было других. После войны Ильдар лишь один раз на охоту сходил. Глаза Вени сузились. – Осенью сорок пятого? Хозяйка с удивлением посмотрела на гостя. – Осенью сорок пятого. – И после этого больше не охотился? – Не охотился. – А вы знаете, почему ваш сын забросил охоту? Женщина пожала плечами. – Не знаю. Может быть, настрелялся. – Да вряд ли… Скажите, а вы знаете, с кем он тогда на охоту ходил? Такие фамилии, как Войнов и Трусевич, вам что-нибудь говорят?