Глава первая Расследование по делу об убийстве Войнова, Трусевича и Арсланова на время застопорилось. Евсеев продолжил работать в Славковичах и из-за перебоев на линиях звонил не каждый день. Лодку Полубудкина так и не нашли, Пчелкин не появлялся, и большинство селян посчитали, что их участковый просто загулял. Новостей от Костина, уехавшего в Подгорье, тоже не поступало. Зверев зашивался с бумагами, требовал от экспертного отдела новых сведений, но ничего нового так и не появлялось. Корнев ежедневно требовал отчетов, Кравцов злорадствовал, и Зверева это бесило. Тем не менее он вопреки своим «звериным» привычкам сдерживал себя как мог. Прекрасно понимая, что Корневу сейчас нелегко, Павел Васильевич позабыл про все свои «личные» дела и вел себя покорно, старался лишний раз не гневить полковника. Он погрузился в расследование с головой, но результатов так и не было. У Корнева после очередного звонка из Главка случился приступ язвенной болезни. Он едва не слег и обратился в медчасть. К счастью, все обошлось. Тем не менее после посещения врача на Корнева все еще было страшно смотреть. В довершение ко всему случилась еще одна напасть. На следующее утро начальнику псковской милиции снова позвонил Тихомиров и с ходу поинтересовался, пойман ли убийца. Узнав знакомый властный голос первого, Степан Ефимович начал хрипеть, его язык заплетался. Полковник попытался, как обычно, отрапортовать по-военному, но первый секретарь горкома, услышав сиплый голос, оборвал собеседника: «Довольно! Все это я уже слышал! Слушай меня, полковник, если не найдешь убийцу к концу следующей недели, можешь писать рапорт! Нам в области такие неповоротливые начальники не нужны…» Корнев снова что-то прохрипел, сказал, что сделает все, что в его силах, чтобы найти таинственного стрелка, но Тихомиров уже повесил трубку. После столь неприятной беседы Корнев проглотил полдюжины таблеток, достал свой прополис и вызвал к себе Зверева. Майор явился и выслушал Корнева. На этот раз к тому вернулся голос, и полковник, пожалуй, больше орал, чем говорил. Зверев слушал крики начальника молча и лишь кивал в ответ. В конце концов Павел Васильевич вышел из кабинета начальника милиции и отправился в отдел. Вернувшись, он швырнул на стол папку с делами, подошел к окну, выругался и закурил. Ругая про себя Корнева и Кравцова, Тихомирова и начальника Главка, Зверев не забыл и про Веню, Евсеева, Горохова и прочих. Голова гудела, к горлу подкатил комок. Щека сыщика дергалась. В это время зазвонил телефон, и он нехотя снял трубку: – Слушаю. – Межгород! Славковичи! Говорить будете? – Гнусавый голос женщины-оператора резанул по ушам и заставил майора поморщиться. – Соединяйте. В трубке что-то хрустнуло, трижды щелкнуло и запищало. Зверев узнал голос Евсеева. – Пал Василич! Наконец-то я тебе дозвонился! – Да я только вошел. У Корнева очередные указания получал. До сих пор уши болят. – Зверев снова выругался. – Чего у тебя? – Пал Василич, Пчелкин объявился! – Ну, наконец-то! – Нагулялся? – Да нет, скорее догулялся! Зверев сглотнул: – Не понял. – Убит! – Что?!! – Его грибники в лесу нашли. Мы с Колей место происшествия осмотрели, но особо не лезли. Собирай, Пал Василич, группу и давай сюда! – Опять два выстрела? – Стреляли в спину. Два выстрела, два попадания! Наш стрелок снова в деле, не иначе. «Вот дело и сдвинулось! Только не туда, куда нужно», – подумал Зверев и загасил окурок. – Ладно, ждите! Сейчас доложу Корневу и выезжаем, – сухо сказал Зверев, отметив про себя, что отнесся к новости о смерти участкового довольно спокойно. В Славковичи они въехали под начавшимся по дороге проливным дождем. Когда автобус подъехал к дому Ломтева, их встретил Евсеев. Оперативник забежал в салон, пожал руку Звереву и стал показывать дорогу. Они проехали по селу, спустились в овраг, потом миновали кусты и наконец-то добрались до леса. Тут же, у леса, уже стояла санитарка, возле нее, укрывшись плащами, курили двое санитаров. Как только автобус псковского Управления милиции подъехал к месту, где был обнаружен труп, Зверев вышел из салона. Из санитарки тут же вышел Ломтев и подошел к майору. – Здравия желаю, товарищ майор! Вот ведь какое дело… – Дело действительно дрянь, – сухо сказал псковский сыщик. – Рассказывай, что уже выяснил. Ломтев заговорил: – Тело обнаружили местные ребятишки. Ходили за грибами, увидели под ветками сапог, поворошили кусты и тут же смекнули что к чему. После этого отыскали меня и Евсеева. Ну мы сюда пришли, ветки поворошили, потом позвонили вам и медиков вызвали. В селе еще никто ничего не знает, пацанов, что труп нашли, мы предупредили, чтобы лишнего не болтали. Зверев фыркнул: – Такие не разболтают, как же… Ладно, показывай, куда идти. Дождь поутих, и, пройдя пару сотен шагов по извилистой тропе, они дошли до нужного кустарника. Тело Пчелкина лежало в овражке и было прикрыто лапником и еще не облетевшими ветками орешника. Мокришин и Горохов тут же стали замерять и фотографировать. Логвин с Бармалеем тоже приступили к работе, но рассчитывать на то, что собака возьмет хоть какой-то след, не приходилось. Судя по всему, тело пролежало в овраге не один день. – Значит, жену Пчелкина еще не оповестили? – уточнил Зверев. – А надо было? – Не надо. Сам к ней схожу послушаю, что скажет. – Зверев закурил. – Ты это… давай к нашим, покажи, что к чему. Понимаю, что ты промок, ну уж потерпи. Одним словом, включайся в работу. Ломтев кивнул и направился к лежавшему в овраге телу. Спустя минут десять к Звереву подошел Логвин со своим Бармалеем, так как они лазили по кустам, то оба изрядно промокли. – Ну что, Василич, мы греться, – заявил Гена. – Труп, судя по всему, лежит уже давно, так что от моего пса, сам понимаешь, толку не будет. – Понимаю, грейтесь. Спустя еще минут двадцать Мокришин, Горохов и Ломтев влезли в автобус. Леня доложил, что дело сделано. Санитары погрузили тело и уехали. Вслед за ними автобус псковского Управления милиции тоже, развернувшись, покатил по грунтовке в сторону Славковичей. Когда Зверев вышел из автобуса и направился к дому, дождь совсем перестал, но холодный пронизывающий ветер все же заставил майора поднять ворот плаща и съежиться. Павел Васильевич открыл калитку, прошелся по прибитой дождем песчаной дорожке и тут же был облаян мохнатой здоровенной дворнягой, метавшейся у будки на цепи. Зверев поднялся на крыльцо, дверь открылась, и на пороге появилась хозяйка. На вид жене убитого участкового было лет тридцать пять; высокая, голубоглазая; чуть вытянутое лицо, довольно милое, хоть и слегка простоватое, как у большинства деревенских женщин средней полосы. На ней было надето простенькое ситцевое платье и передник, утягивающий тонкую талию; в ушах янтарные серьги; простенькие стеклянные бусы и медный нательный крестик висели на шее. Косметикой Антонина Пчелкина не пользовалась, но, как тут же отметил Зверев про себя, она в ней и не нуждалась. Одного только взгляда, брошенного на Антонину, было достаточно, чтобы понять, почему именно на эту деревенскую красавицу в свое время Войнов и Пчелкин положили глаз. – Вы ведь из Пскова? – довольно сурово поинтересовалась Антонина. Зверев кивнул. – Майор Зверев. Можно войти? Женщина отступила, пропуская гостя в дом. – Значит, вы нашли его? Щека Зверева дернулась. – Вы про мужа? – А про кого же? – Он убит. Антонина задержала дыхание, помотала головой и несколько ошалело рассмеялась. Зверев почувствовал себя неуютно. Эта женщина определенно была красива, но Павел Васильевич не мог понять, что же в ней не так? Что-то в этой женщине одновременно восхищало Зверева, а что-то отталкивало. Вот только он никак не мог понять, что именно. Антонина Пчелкина тоже какое-то время изучала гостя, потом, словно опомнившись, резко сказала: – Проходите, и я вас попрошу не задавать все ваши вопросы при сыне. Они вошли в комнату, Зверев увидел подвешенную под потолком люльку, где тихо посапывал ребенок, отметил наличие в комнате стандартного набора простенькой мебели. В центре стоял покрытый белой жаккардовой скатертью стол. На полу, на коврике сидел симпатичный чернявый мальчуган лет четырех и катал на игрушечном грузовике полдюжины зелененьких оловянных солдатиков. – Темка, сынок, поиграй в другом месте. Нам тут с товарищем нужно поговорить. Мальчик встал, взял вязанный из полосок материи коврик, грузовичок с солдатиками и тихо спросил: – А папка все еще не пришел? – Не пришел. – Голос женщины дрогнул. – Ступай. Лицо Антонины было бледным и походило на маску кабуки. Женщина подошла к сыну, обняла его за плечи и легонько подтолкнула к выходу. Мальчик заупрямился и посмотрел на Зверева. – Этот дядя милиционер? – Да, сынок, он милиционер. – Значит, он знает, где мой папа!