– Если и встретил, то мне об этом неизвестно. Тут скорее было другое. – Но он ведь женился на другой, – подсказал Зверев. – Женился, но это случилось позже. За окошком послышались голоса, мимо дома прошла шумная компания, горланя песни. Антонина подошла к колыбельке, поправила подушку и вернулась на прежнее место. Зверев терпеливо ждал, обдумывая услышанное. Он все еще никак не мог понять, что хочет сказать ему Антонина, а точнее, не решается сказать. Наконец она решилась. – Я уже позже все поняла… – Что? – Почему Мишка меня бросил. Зверев поморщился. – Простите, но я не понимаю, отчего же вы тогда расстались. Глаза Антонины грозно сузились, губы исказила гримаса. – После того как все это случилось, Пчелкин как будто снова ожил. Снова стал вокруг меня виться, улыбался, помощь предлагал, даже цветы один раз подарил. Не розы, конечно, а так… Антонина усмехнулась. Зверев нервно закусил губу, ему очень хотелось курить, но он боялся даже вымолвить слово. Антонина наконец-то снова заговорила: – Когда у меня пузо стало расти, деваться уж было некуда. Соседские бабы шептались, мать смотрела косо, а я не знала, что делать. Тут-то Пчелкин и явился. Надел свой лучший костюм и выдал как на духу. Сказал, что ребенка моего как своего примет. Обещал любить до гроба и все такое. – И замуж позвал. – Позвал. – И вы согласились. – Согласилась. В селе без мужика, сами, поди, знаете, – не сахар. Потом родила я, а чуть позже Глашку вот родила. Мать спустя пару лет померла, сестры в город подались, а мы с Володькой здесь жить остались. Жили как могли, не хуже других… – А что же Войнов? – Мишка в очередной раз только спустя год появился. Да тоже не один, а с молодой женой. Обстроили они домик свой, наезжать туда стали. Потом у них тоже дите появилось, а я, как он приезжал, старалась со двора не выходить. Только на работу и обратно до дома бегала. Я дояркой на нашей ферме работаю. Так вот как-то все же встретились мы. Столкнулись как бы случайно, ну и обменялись парой слов. – О чем говорили? Антонина поморщилась. – А что в таких случаях говорят? Как дела, как семья, как работа? – А он? – Да все то же самое спрашивал. Я когда после того разговора домой пришла, Володька тут же на меня окрысился. Видно, кто-то ему шепнул, что мы общались. Обозлился, стал расспрашивать, что да как. Обозлилась и я, сказала, чтобы не лез не в свое дело. Он в крик, а я ему, мол, дурень ты! С Мишкой у меня больше нет ничего и быть не может! Он не поверил. И, гад такой, в первый раз Темкой меня попрекнул. Ну я и сорвалась… – То есть? – По морде ему дала… – А он? Антонина усмехнулась. – Заревел как медведь. Он ведь только с виду обычный, а сила у него медвежья. Про то все знают, не зря его все наши мужики боятся. Думала, пришибет он меня, а он плюхнулся за стол и разрыдался, как баба. Зверев сглотнул и постучал по карманам в поисках папирос. Женщина на него не смотрела и спустя пару минут продолжила: – Проревелся он, потом нос рукавом утер, достал штоф самогону и давай хлыстать стакан за стаканом. – Надрался? – Не то слово как надрался. Я его таким ни разу не видела. Рассказывать мне стал, как к Мишке меня ревновал, про службу свою рассказал, а потом и про тот день рассказал. Про тот самый день, когда мой женишок непутевый Мишка после той охоты к нему в хату явился. Вот тут-то Володька мне правду и открыл. Зверев вздрогнул. – Какую правду? Антонина подошла к колыбельке, качнула ее и вернулась за стол. – Сказал мне, что в тот вечер, когда Мишка в Славковичи вернулся, он не к себе домой, а в участок отправился. Отозвал он Володьку и сказал, что дело у него к нему есть. У Володьки тогда посетители были, поэтому они это дело на вечер перенесли. – Это было, когда к вам Ленька приходил, а потом вы за Войновым до участка шли, верно? – уточнил Зверев. – Долго они в тот вечер сидели и промеж собой все порешили. – Что порешили? – То, что Мишка от меня откажется, а я Володьке достанусь – вот что! Теперь уже глаза Зверева сверкнули, он сглотнул, вынул из кармана пачку папирос и скомкал ее. – То есть вы хотите сказать… – Хочу сказать, что продал меня в тот день Мишка. Точно поросенка на базар продал! – А Пчелкин, значит, вас как бы купил… – Точно! – И какова же была цена? Чем же с Войновым ваш будущий муж расплатился? Антонина фыркнула. – А вот этого я не знаю. Он мне часть правды спьяну сболтнул, а потом, видно, опомнился. Сколько я Володьку после этого ни пытала, так он и не открыл, что тогда от него Мишке понадобилось. Тогда не рассказал, а теперь уж и подавно не расскажет. Ребенок в люльке заплакал, дверь открылась, и Темка вошел комнату. – Мама, я есть хочу! Антонина смахнула рукой набежавшую слезу. – Уходите! Все, что я знала, я вам уже рассказала, а теперь мне нужно заниматься детьми. Зверев тут же встал, надел плащ и вышел из дома. Глава четвертая На следующее утро псковское управление милиции. В кабинете было душно, Корнев поднялся и распахнул окно. После этого он вернулся за стол и взял привезенную из Подгорья вырезку. Надев очки, долго рассматривал разместившихся возле оружия бойцов-артиллеристов. По соседству с полковником устроились Зверев, вернувшийся из Славковичей, и Костин, тоже на днях прибывший из своей очередной командировки. – Ну, докладывай, Вениамин, раз уж ты у нас так отличился. Какие у тебя будут соображения по нашему стрелку? – произнес Корнев. Веня оживился. – Итак, что мы имеем? Сразу же после войны Войнов вернулся с фронта и обосновался в Пскове. Время от времени он заезжал в Славковичи, где у него имелся собственный дом, а также жила невеста, которую он планировал забрать в город. Осенью сорок пятого Войнов пригласил к себе в Славковичи троих своих друзей, с которыми он раньше частенько ходил на охоту и с которыми впоследствии вместе воевал. Спустя примерно неделю Войнов вернулся в Славковичи уже без своих приятелей. Так что мы точно не знаем, вернулись ли с той охоты все четверо или нет. Мы теперь уже точно знаем, что в тот день на охоту пошли сам Войнов, Трусевич и Арсланов. Кто был четвертым, для нас пока загадка, но есть предположение, что этим четвертым был тот самый таксидермист Хромов по кличке Сапог. Теперь что касается газетной вырезки с фотографией. На ней мы видим Войнова, Трусевича и Арсланова… – Веня сделал паузу. – Также я полагаю, что на фото есть и наш Хромов. Также нельзя исключить и того, что этот Хромов и есть наш неуловимый стрелок! Корнев посмотрел на Зверева, тот покачал головой, но не стал возражать. – Продолжай! – приказал Костину Корнев. – На фотографии помимо Войнова, Трусевича и Арсланова есть еще четверо. Если я прав, то один из этих четверых и есть Хромов. Корнев еще раз изучил фото. Высокий сержант смотрел прямо в объектив, выпятив грудь и слегка втянув губы. Здоровяк с опухшим лицом улыбался. Сухопарый солдат лет тридцати пяти был хмур и смотрел куда-то в сторону, и Корневу показалось, что он не просто устал, а окончательно выдохся. Старик с трубкой, казалось, думал о чем-то своем и даже не замечал того, кто стоял сейчас перед ним и щелкал фотокамерой.