– Да потому что в воскресенье куртка была еще мокрая. Когда стало известно о смерти Сережи, я в истерике позвонила Антону. Он сразу приехал ко мне. Наверное, это было не очень правильно, появиться прямо на глазах полиции, но он не мог оставить меня одну. Он приехал на такси и был в осенней куртке, потому что зимняя к тому времени еще не досохла. Он надел ее впервые только в понедельник, когда пошел на работу. – На работу, – вздохнула Мила, – в том-то и дело, что на работу. И она рассказала Калине о своих подозрениях в адрес Андрея Васильева. – Да ну, я не верю, – сказала та, выслушав. – Антон много раз рассказывал про их директора. Говорил, что он – отличный мужик. Честный, порядочный, о людях думает. Даже если у него с Серегой и была какая-то ссора, мой муж, знаете ли, действительно мог любого до белого каления довести, то не убивать же из-за этого. Из-за поставок свою жизнь рушить? Да и еще один момент со счетов скидывать не стоит. Если это Васильев убил моего мужа, то почему ключи он подбросил в карман именно Антону? Мы, знаете ли, свои отношения на весь город не афишировали. О том, что у нас сейчас роман, мало кто знал. Так что куртку Антона он в таком случае выбрал совершенно случайно, а таких совпадений не бывает. Стоило признать, что Калина Троекурова – очень умная женщина, ее рассуждениям никак не откажешь в логике. – Но о том, что вы в детстве дружили и даже должны были пожениться, весь город знал. Вы же сами сказали, что больше друзей у вас не было. Так что если выбирать кого-то, кто имеет отношение к вам, то это по-любому был бы Антон, – возразила Мила, подумав. – Я вышла замуж десять лет назад и на много лет перестала общаться с Антоном Кедровским, – покачала головой Калина. – Тогда директор у местного комбината был другой. Предприятие вообще практически стояло. Его лесопромышленная ассоциация выкупила только пять лет назад, вложила немалые деньги в восстановление, после чего комбинат вышел на нужную мощность. А нового директора сюда и вовсе два года назад назначили. Так что Васильев тут человек новый, он про нашу детскую дружбу знать не мог. Нет, что-то не сходится. Решив не настаивать, Мила сменила тему и рассказала Калине, что следствие установило, кто был любовницей ее мужа – главный бухгалтер Светлана Мещерякова. – Кто? – в голосе молодой женщины снова слышалось недоверие. – Светка? То есть это он из-за Светки чуть было не решился отпустить меня на свободу? Да в жизни не поверю. – Почему? – с любопытством спросила Мила. – Да потому что Светка для него была не женщина, а боевой товарищ. Она пришла на фирму именно тогда, когда посадили Хромцова, и помогала Сергею проворачивать все его схемы. Она была Серегиной правой рукой и доверенным лицом, может, они когда и перепихивались, так, по-товарищески, но уж внезапно снести от Светки крышу у него точно не могло. Нет, тут тоже что-то не сходится. – Слишком многое не сходится, – задумчиво сказала Мила, – слишком многое. Ладно, Калина, я поеду домой, вы поешьте и отдыхайте. И не волнуйтесь, я убеждена, что все обязательно выяснится. Попрощавшись с хозяйкой, Мила снова пристегнула Кактуса на поводок, вышла на улицу и направилась к машине ожидавшего ее Игоря. Тот выглядел очень собранным, даже напряженным. – Что-то случилось? – спросила у него Мила. – Не знаю, – медленно ответил тот. – Но мне очень не нравится вон та машина. Все то время, что мы здесь находимся, в ней сидит человек. И у меня такое ощущение, что он следит за этим домом. – Следит? За домом? Калины? Мила перевела взгляд и увидела стоящий чуть в стороне серый, совершенно неприметный «Форд». Совсем недавно она уже совершенно точно видела его у супермаркета, в котором покупали продукты Антон Кедровский и Калина Троекурова. Тогда за рулем «Форда» она заметила Савелия Гранатова. Сейчас машина стояла довольно далеко, чтобы водителя можно было рассмотреть, не напрягая зрения. Но все же Мила была совершенно уверена в том, что это Савелий. Настроение у нее снова испортилось. – Поедем домой, – мрачно предложила она Игорю. – Чужие машины нас не касаются. Пятница ничего нового не принесла. Работала в этот день Мила так трудно, словно тяжелый груз на спине волокла. Язык ворочался с трудом, школьный гам раздражал, и свою внезапную нервозность она никак не могла объяснить, потому что ничего не происходило. Вот просто совершенно ничего. Закончив последний урок, она потратила еще час, чтобы заполнить журналы и внести в электронные дневники домашнее задание, после чего с облегчением покинула школьные стены, осознавая, что впереди, к счастью, два выходных. Последняя неделя, что и говорить, оказалась богата на встречи, знакомства и события, есть от чего устать. Ее дневным охранником сегодня был Игнат, стоящий у своей машины и беседующий, Мила глазам своим не поверила, с Савелием Гранатовым. А он, интересно, что тут делает? Этот вопрос она, не сдержавшись, подойдя к ним, задала вслух. – Тебя встречаю, – ответил архитектор. – Мы договорились с твоей охраной, что я тебя отвезу домой. – Мне в магазин надо, – Мила не собиралась легко сдаваться. В последний раз она видела Савелия во вторник. Разумеется, не считая его вчерашнего дежурства рядом с троекуровским домом. Кстати, интересно, видел он ее или нет. Это же очень в мужском духе пропасть на два дня, а потом появиться как ни в чем не бывало и сообщить, что он отвезет ее домой. – В магазин я уже заехал, потому что рассчитываю на приличный ужин. Продукты в машине, так что пошли. – Я у дома буду, – сообщил Игнат. – Вы мне звоните, если что. Что именно он подразумевал этой фразой? Или ее охранник считает, что от приезжего архитектора может исходить какая-то опасность? Мила прислушалась к себе. Нет, никакой внутренней тревоги она не испытывала. Ладно. Пусть будет ужин. Кажется, еще вчера она мечтала, чтобы этот по воле случая ворвавшийся в ее жизнь человек снова нашелся. Она царственно кивнула и направилась к стоящей неподалеку машине. Ярко-красной «Альфа Ромео». Кто уж совершенно точно обрадовался гостю, так это Кактус. Обычно сдержанный в проявлении эмоций пес скакал вокруг Савелия с радостным повизгиванием, вставал на задние лапы, опираясь передними ему о колено, подсовывал лобастую голову под ладонь, требуя, чтобы его погладили. Готовить еду Савелий вызвался сам, оставив Миле только роль помощницы. Она послушно что-то нарезала, натирала и смешивала в ожидании обещанного невообразимого мяса. – Расскажи, что узнала, – между делом попросил он. – О чем? – притворилась непонимающей Мила. – Об убийстве Троекурова. О твоем визите к Васину я знаю, но ты же два дня подряд ездила к Калине, не могла же она тебе совсем ничего не рассказать. Он даже не заметил, что проговорился. О том, что Мила осталась у Калины ночевать в ночь на четверг, она рассказала ему сама. Но про то, что возила молодой женщине бульон накануне вечером, он знать не мог, но знал, потому что видел Милу у троекуровского дома собственными глазами. Она усмехнулась, решив, что пока не будет ловить его на этой мелочи. – Расскажу, – согласилась она. – Вот только взамен ты тоже ответишь мне на некоторые вопросы. Как говорилось в моем любимом фильме «Молчание ягнят», quid pro quo. – Ну надо же, ты все больше меня удивляешь своей образованностью, – Гранатов засмеялся. – Из всех моих знакомых ты единственная произносишь эту фразу без ошибки. В значении «баш на баш» она звучит именно так, но в переводе фильма допущена ошибка. Там героиня говорит «qui pro quo», а этот термин означает путаницу, когда одно принимают за другое. – У меня очень образованная мама, которая никогда не держала свои знания в секрете от меня, – с достоинством парировала Мила, – но не заговаривай мне зубы. Мы договорились или нет? – Договорились, – серьезно сказал он. – Только я отвечу на те вопросы, на которые смогу. А на остальные пообещаю ответить позже. Обмен был не очень честным, но Мила решила не спорить. Про найденный ключ от снегохода Савелий, разумеется, знал от Васина, зато с интересом выслушал о выстиранной куртке, ключ в которую подбросили значительно позднее, а также соображения Милы о том, кто именно мог это сделать. – Ну, не знаю, – начал он, когда она замолчала. – Этот Андрей производит впечатление вполне порядочного человека. Да и в город он действительно приехал совсем недавно. Кстати, то, что они постирали куртку, не дожидаясь окончания зимнего сезона, тоже выглядит крайне подозрительно. Убежден, что полиция за этот факт обязательно уцепится. Зимы-то осталось всего ничего. Еще две недели, и морозы окончательно пройдут, какая была нужда стирать куртку именно сейчас? Если на ней, конечно, не было крови Сергея Троекурова. Понимаешь? – Я про это не подумала, – призналась Мила, – но если ты прав, то получается, что Калина была в курсе, что это Антон убил ее мужа, и даже помогла ему скрыть улики. Но зачем же забирать ключ с места происшествия, а потом снова класть его к себе в карман? – Может, для того чтобы обвинить кого-то в том, что ключ подкинули? – Сложно, – усомнилась Мила. – Проще было вообще не забирать из леса или потом выкинуть потихоньку. Зачем громоздить такую сложную комбинацию? Забрать ключ, достать его из куртки, отстирать кровь, положить ключ обратно, прийти с ним в полицию, сделать так, чтобы ключ нашли и тебя арестовали, а потом заявить, что тебя попытались подставить? Нет, что-то не сходится. В этом чертовом деле вообще ничего не сходится. Но ты обещал мне ответить на мои вопросы. Скажи, ты имеешь хотя бы какое-нибудь отдаленное отношение к случившемуся? Ее гость выглядел удивленным, даже озадаченным. – Конечно, нет, – сказал он твердо. – С чего тебе вообще пришла в голову такая мысль? – С того, что ты следишь за Калиной Троекуровой, – выпалила она. Теперь Савелий слегка побледнел. – Откуда ты взяла? – голос звучал фальшиво, неискренне. – Сама видела. Ты ездишь за ней на стареньком сером «Форде». И вчера вечером, когда я от нее выходила, эта машина была припаркована у дома. Конечно, «Форд» не так бросается в глаза, как твоя пижонская машина. – Она не пижонская, – Савелий улыбнулся, но глаза у него были невеселые. – Хотя насчет привлечения внимания ты, несомненно, права. Мила, я не могу тебе всего рассказать. Пока не могу. Но поверь, что в том, что я делаю, нет никакого криминала. И тебе это никак не повредит. Просто поверь. – Хорошо. Ты нанял Калине адвоката… – Его нанял Васин. – Да, но по твоей просьбе и ты его оплатил. – У этого тоже есть объяснение. – Да я не про это, – Мила досадливо поморщилась. – Ты нанял Калине адвоката, так можешь ли ты поручить ему помочь еще и Антону Кедровскому? Если не брать во внимание внеурочную стирку куртки, то парень, скорее всего, не виноват. А если брать, то вместе с ним виновата и Калина. У него нет денег, чтобы самому грамотно организовать себе защиту, а тебе это вряд ли будет так уж трудно. – Антон Кедровский меня не настолько интересует. – Зато он интересует Калину, – мягко заметила Мила. – Антон – ее единственный друг. И она искренне его любит. Она очень переживает, это я точно знаю. – Хорошо, я поговорю с Васиным, – буркнул Савелий. – Все общение с адвокатом идет через него. И да, он мне уже говорил, что ты об этом просила. Мила с интересом смотрела на хлопочущего у ее плиты человека. Он знал, что она просила помочь Антону Кедровскому, но даже пальцем не пошевелил, потому что до этого человека ему нет никакого дела. Она вспомнила, с какой брезгливостью Савелий смотрел на найденную ими под кустом пьянчужку. Ни капли сочувствия не было в его глазах. И Витя с Олей вызывали в нем какое-то совсем другое чувство. Не жалость, а скорее ужас. При этом плохим человеком архитектор явно не был. К примеру, к Олегу Васину он относился с глубоким почтением, это сразу бросалось в глаза. И незнакомку с собакой, то есть саму Милу, подобрал на дороге и подвез, а потом примчался на помощь, когда на нее напали. Калине оплатил адвоката. То есть все люди для Савелия делились на две части. К одним он относился хорошо и всячески им помогал, а вот мимо других проходил с совершеннейшим равнодушием, не желая тратить на них даже не время, нет, скорее эмоции. Не нужно было быть выдающимся психологом, чтобы понимать, что в основе такого поведения лежала какая-то довольно сильная психоэмоциональная травма. Скорее всего, детская. Вот только надежды разгадать эту загадку не было никакой. Свою душу модный и очень дорогой архитектор Гранатов держал надежно запертой за семью замками и никого в нее не пускал. У него зазвонил телефон, и Савелий, отложив в сторону деревянную лопатку, которой переворачивал мясо на сковороде, нажал на кнопку, включив громкую связь. – Да, Олег Иванович. – Ты где, мой мальчик? – услышала Мила взволнованный голос Васина. Да, пожалуй, отношения между бизнесменом и наемным архитектором, строящим ему дом, были гораздо ближе, чем казалось на первый взгляд. Савелий покосился на нее, отключил громкую связь и прижал телефон к уху. – У Милы дома. Что-то случилось? Какое-то время он молча слушал, и лицо его становилось все более напряженным. – Олег Иванович, надо бы поговорить, – наконец сказал он, когда рокот Васина в трубке стих. – Я бы приехал к вам, но у меня тут приготовление ужина в самом разгаре. Мила явно не будет против, если вы наведаетесь к ней в дом. Приезжайте. Взглядом он спросил у Милы разрешения скорее для проформы, но эту дань вежливости она оценила. Кивнула, подтверждая приглашение. Савелий выслушал ответ, бросил короткое «Ждем» и отложил телефон на стол. – Плохие новости? – спросила она.