За домашними делами – стиркой, уборкой и вдумчивым приготовлением обеда прошло часа три. По-хорошему, нужно бы было еще съездить в магазин и пополнить запас продуктов, вот только от одной мысли, что ей нужно будет говорить об этом Николаю и ехать с ним в одной машине, Милу бросало в жар. Нет уж, лучше она обойдется тем, что есть. Когда сваренные из найденного в морозилке куска мяса и квашеной капусты щи были готовы, так же как и огромная сковородка зажаренной до хрустящей корочки картошки, у Милы зазвонил телефон. – Привет, – раздался в трубке женский голос, причем знакомый. – Это Калина Троекурова. Я поехала по делам, хочу завезти тебе твою посуду. Ты дома? – Да, дома, но это совершенно не к спеху, – забеспокоилась Мила. – Ты как себя чувствуешь? Ты уверена, что тебе уже можно выходить из дома? – Температуры нет, мне гораздо лучше. Понимаешь, мне надо Антону в изолятор отвезти передачу. А для этого заехать к нему домой за вещами. И к ребятам, проведать. Он обязательно спросит, как они, а я у них несколько дней не была. Ты же где-то неподалеку от них живешь, вот я и подумала, что заодно заеду. Диктуй адрес. Мила продиктовала адрес и принялась ждать гостью. Калина Троекурова ей отчего-то нравилась. Несмотря на странные обстоятельства, в которых они познакомились, она интуитивно чувствовала, что молодая женщина – человек открытый и славный. Калина приехала через пятнадцать минут. Кактусу, встретившему ее как старую знакомую, она вручила купленную в зоомагазине косточку, а Миле – пакет с ее контейнерами и банкой из-под бульона, а также небольшой, но очень красивый и одуряюще пахнущий сливовый пирог. – Вот, долг платежом красен, – сказала она. – Я затеялась с утра печь пироги, чтобы Антону отвезти и детей побаловать, вот заодно и для тебя испекла. Он вкусный, сливовый пирог – мое фирменное блюдо. – Тогда раздевайся и проходи, попьем чаю вместе, – настояла Мила. – Могу тебя еще обедом накормить. У меня щи готовы и картошка жареная. Или ты фигуру бережешь? Стройная, похожая на тростинку Калина засмеялась. – Нет, я вообще за диетами никакими не слежу. Для мужа стараться не хотелось, а Антоша меня любую любит. Просто повезло мне, наверное. Могу есть что угодно и не толстеть. – У тебя, наверное, и мама такая была, – ляпнула Мила и, спохватившись, замолчала, кляня себя за длинный язык. – Да все нормально, – успокоила ее Калина, – я могу спокойно говорить о своей маме. Она действительно была худая, как жердь, но я не знаю, конституция у нее такая была или сказывалось, что она все время пила, в основном суррогатный алкоголь, и крайне редко ела. Дело даже не в том, что у нас не было денег на еду, хотя и это тоже, разумеется. Просто ее организм никогда не испытывал голода. Незадолго до смерти она вообще перестала есть, просто пила с утра до вечера. – Я слышала, что у тебя было непростое детство, – в голосе Милы звучало искреннее сочувствие. – Мне рассказывали, что у вас в семье росли еще два брата, которых помог поднять на ноги твой муж, но сейчас ты никогда их не упоминаешь. С ними все в порядке? – У меня было трое братьев. Первый старше меня на четыре года. Его мама родила от единственного мужчины, за которым была официально замужем. Он ее бросил, когда брату не было и года, она, чтобы что-то кому-то доказать, закрутила с моим отцом, увела его из семьи, родилась я. Мой отец пил, и маму подсадил на рюмку именно он. Долго они вместе не прожили, она начала пить еще больше, скатываться все ниже и ниже, пошла по рукам. У нее сожители все время менялись. Естественно, что маленькие дети всем ее мужчинам мешали. Когда мне было семь лет, один из ее дружков выбросил меня из окна. Хорошо, что со второго этажа, а не выше. Но я все равно половину первого класса провела в больнице. Нормально учиться начала уже со второго и вот тогда-то и оказалась с Тошей за одной партой. Лицо у нее просветлело, как было всегда, когда Калина Троекурова говорила про Антона Кедровского. – Антон для меня стал спасением, потому что именно в это время мой старший брат сбежал из дома. Мне было восемь, ему двенадцать, и больше я никогда его не видела. – Как? – поразилась Мила. – Он был как волчонок. Знаешь, какие бывают мальчишки в неблагополучных семьях, когда их много бьют и обижают. Мила представила Витю Кедровского, ощерившегося на нее. Волчонок, иначе и не скажешь. – Он дрался, кусался, подворовывал, потому что он все время хотел есть. Мы оба все время хотели есть. Но я боялась воровать, поэтому крал он и кормил меня. А потом сбежал, и я помню, как плакала. От одиночества, а еще от того, что больше никто не приносил мне еду. Я тогда так злилась на него: он бросил меня одну. Словно предал. А через год, как он исчез, мама родила еще двоих детей. Близнецов. – Ну, надо же, почти как у Кедровских. – Да, просто Полина Егоровна, Тошина мама, родила Витю и Олю позже. Я в одночасье превратилась в няньку, потому что мама все время была пьяная и заботиться о детях не могла. Я их вырастила, своих братьев. – А сейчас они где? – осторожно спросила Мила. – В армии. Им по девятнадцать лет. Когда мама умерла, им было всего девять, а мне восемнадцать, и мне не давали оформить над ними опеку, потому что у меня не было источника дохода. И тогда я приняла предложение Сережи и вышла за него замуж, а он позволил забрать мальчишек к себе, и они жили с нами все это время, пока не закончили девятый класс и не поступили в политехнический колледж в областном центре. – И как зовут твоих братьев, просто у тебя такое красивое и необычное имя… – О-о-о, это отдельная история. Моя мать была помешана на том, чтобы имена ее детей были связаны с каким-нибудь деревом. Моего старшего брата она назвала Сильван – лесное дерево. Мне дала имя Калина, это и без пояснений понятно, а близнецов назвала Лавр и Острихий. Представляешь? Острихий Крылов. И иди докажи кому-нибудь из одноклассников, что это имя в переводе с греческого означает «твердое дерево». А если и объяснишь, так только хуже сделаешь. Значит, до замужества Калина была Крыловой. – Ладно, заболталась я с тобой, – гостья допила чай и аккуратно поставила чашку на блюдце. – Побегу я к Кедровским. Проведаю ребят да попрошу их письмо написать Тоше. Ему приятно будет. До свидания, и да, спасибо тебе за заботу еще раз. – Не за что, ах да, – спохватилась Мила. – Калина, я совсем забыла тебе сказать, что договорилась, что Антона тоже будет защищать твой адвокат. – С кем договорилась? Мила замялась, не зная, как объяснить сложную ситуацию с архитектором и его тайной помощью. – С Олегом Ивановичем Васиным, – ограничилась полуправдой она. – Он благородный человек, поэтому всегда готов помочь. На глазах Калины появились слезы. – Спасибо, – прижав руки к груди, Калина бросилась Миле на шею и расцеловала ее в обе щеки. Крепко-крепко. – Ты не подумай, у меня, наверное, есть деньги. Просто всеми делами всегда занимался Сережа. Мой муж. Я просто должна встретиться с его бухгалтером. Со Светланой Мещеряковой. И выяснить, что у меня с деньгами и как я могу их снять. Я возмещу Васину расходы на адвоката. До последней копеечки. Мне просто надо взять себя в руки, а то я как-то недопустимо расклеилась. В голове у Милы щелкнуло, она явно услышала реальный щелчок, и ей показалось, что даже дымом запахло. Или серой, как положено, если ты ведьма. – Калина, а можно я с тобой схожу к бухгалтерше? – спросила она. – Мне просто очень интересно на нее посмотреть. Можно? – Конечно, – чуть удивленно согласилась ее гостья. – Я хотела ее попросить завтра в офис выйти, чтобы до понедельника не откладывать. Ты же можешь завтра? – Мне даже очень удобно, потому что в рабочие дни у меня уроки. Не могу же я работу прогуливать. Ты договаривайся на завтра, а я подстроюсь в любое время. У меня весь день свободен. До конца субботы Мила вымыла всю квартиру, наготовила еды на несколько дней, чтобы быть готовой к любым неожиданностям, перестирала и перегладила кучу белья, то есть сделала все, чтобы освободить себе воскресенье. Часа в четыре позвонили из полиции, сообщили, что завершена экспертиза найденного Милой клада, определена его историческая ценность, монеты переданы в музей, и нужно будет прийти и подписать бумагу, что с выводами и размером причитающегося ей вознаграждения, а также порядком его получения Мила ознакомлена. – Да, хорошо. Я заеду в понедельник после работы, – согласилась она. – И что, даже не спросите, какова стоимость клада? – хохотнул голос в трубке. – Фасон держите? – Нет, мне как-то в голову не пришло, что вы готовы предоставить эту информацию по телефону, – спокойно среагировала Мила. – Но если это возможно, то какова? – Тридцать шесть тысяч долларов, – в голосе неведомого собеседника прозвучало невольное уважение столь огромной для него суммой. – То есть ваша четвертая часть составляет девять тысяч. При Милиной учительской зарплате сумма была вполне весомая, но не астрономическая. В обморок она от нее не упала, да и ожидаемого собеседником восторга не испытывала. Более того, на эти деньги у нее был свой, четко сформулированный план, которому она и собиралась следовать. Она провела в голове нехитрые расчеты. Ну да, в рамках этого плана потенциальные полмиллиона рублей или чуть больше – вполне себе достойные деньги. – Спасибо, – искренне поблагодарила она. – В понедельник обязательно зайду, чтобы все подписать. – Вы учтите, выплаты из бюджета поступят не быстро. Иногда, говорят, и до полутора лет ждать приходится. Мила снова представила свой план. Полтора года были вполне себе нормальным сроком. Она заверила, что подождет, и попрощалась. В половине седьмого позвонил Савелий. – Пойдем в кино, – заявил он, поздоровавшись. – Куда? – Мила решила, что ослышалась. – В кино. А что такого? Невозможно же все время сидеть дома и есть, а прогулки на свежем воздухе по такой погоде как-то не очень вдохновляют, если честно. Ты когда в последний раз в кино была? – В институте, наверное, – Мила рассмеялась. – Моя мама очень любила юмореску Геннадия Хазанова, в которой была фраза про «и ноги в горчицу». И меня к ней приучила. Я как-то привыкла все, что я хочу, находить в интернете и смотреть с домашнего дивана. Но если хочешь, пойдем. А что, в Малодвинске хороший кинотеатр? – Если честно, понятия не имею, – отрапортовал Савелий. – И какое кино показывают, тоже не знаю. Но если решить, что это своеобразное приключение, то какая разница? – Действительно, никакой, – согласилась Мила и вдруг решилась, – а знаешь, что? Пойдем! С Кактусом я уже погуляла. – Тогда собирайся, а я через десять минут за тобой заеду, – велел голос в трубке. – Сеанс в девятнадцать ноль-ноль. Твою бдительную охрану я беру на себя. Пока мы сидим в кинотеатре, она смело может выпить кофе, со мной тебе ничего не угрожает. – У моей бдительной охраны в семь вечера пересменка, – снова засмеялась Мила. – Мой сегодняшний сопровождающий, слава богу, уедет, а сменяет его Игнат, он вполне договороспособен. Я ему сейчас позвоню и договорюсь. Так что приезжай. Так и получилось, что субботний вечер Мила провела в кинотеатре. Оказался он довольно неплохим, чистым и опрятным. Как рассказала билетерша, капитальный ремонт провели два года назад в рамках какой-то федеральной программы, и оборудование куплено современное. На неискушенный Милин вкус видно и слышно было действительно хорошо. Савелий купил попкорн, и хотя Мила терпеть его не могла, правила игры требовали, чтобы они хрустели в темноте зала попкорном, она соленым, он сладким, потому что ей дали выбрать, а уж сладкий попкорн – это было совсем чересчур. А еще в какой-то момент Савелий вдруг взял в темноте ее руку и сжал пальцы, несильно, очень ласково. И почему-то в этом жесте было гораздо больше, чем если бы он в темноте зала вдруг взял и ее поцеловал. Мила и впрямь чувствовала себя школьницей, но это ощущение ей нравилось, отвлекало от непонятных и неприятных событий последнего года. Только сейчас, здесь, в темноте провинциального кинотеатра Мила вдруг поняла, как сильно устала от того, что с ней произошло с того момента, как ее молодой человек, которого она искренне считала мужем, вдруг сказал, что от нее уходит. Ей казалось, что здесь, в Малодвинске, она избавилась от той боли, что кислотой разъедала внутренности. Новый город, бытовые вопросы, которые нужно было решить, случившееся убийство ее первой же знакомой, которую Мила тут встретила, внезапный мамин роман и счастливое замужество, одинокая зима, ученики и тетради, собака Кактус, встреча с Савелием Гранатовым, найденный клад и еще одно убийство, которое никак не могло касаться Милу, но тем не менее отчего-то касалось. Злобный шепот «отдай, что взяла, сука» и снова боль, но уже от того, что кто-то тащил ее за волосы. Все эти воспоминания сейчас проносились в голове и уходили куда-то по ту сторону экрана, даруя чувство небывалой легкости, а вместе с ним освобождение от прошлого. Если честно, Мила сама не знала, какой фильм они смотрели, и совершенно не понимала ничего из того, что показывали на экране. Терапевтический эффект похода в кино, оказывается, крылся не в этом. А в чем? Мила и сама не знала. После сеанса Савелий сразу отвез ее домой. Под окнами уже стояла машина Игната, заступившего на дежурство, и тот вылез, чтобы поздороваться. – Я решил, что, пока вас нет, я лучше за домом понаблюдаю, – доложился он Миле. – А то в прошлый раз вона как вышло. Но все было тихо, никого подозрительного. Ну, разумеется, ведь ни одна живая душа не знала про то, что Мила через девять месяцев жизни в Малодвинске вдруг решила посетить местный кинотеатр. – Зайдешь? – спросила она у Савелия. Тот покачал головой. – Нет. Не сегодня. Мила, я тебе обещаю, что скоро все смогу тебе объяснить. – Хорошо, – легко согласилась она, взбежала на крыльцо, отперла дверь и оказалась внутри своего дома. Кактус выскочил ей под ноги степенно, без восторга, но выражая удовлетворение от того, что хозяйка вернулась. Воскресенье началось со звонка Калины, назначившей Миле встречу в офисе фирмы Троекурова. Добираться от дома было далековато, но сегодня дежурным охранником, отвечавшим за безопасность Милы, был Игорь, а просить его отвезти на встречу не составляло труда. Разумеется, он был готов помочь. – Какие вопросы, Камилла Александровна, – удивился он. – Это же моя работа. А зачем вам в троекуровский офис, да еще в воскресенье?