– Ну и что тут странного? – спросил его внутренний голос. – Это старость, прав Мими Ауджелло! – Что за чушь ты несешь? – возразил ему Монтальбано. – Мими Ауджелло говорит, что во время чтения я отставляю подальше руку. Это дальнозоркость, у всех стариков такое бывает. А тут скорее близорукость, и возраст ни при чем! – А что при чем? – Возможно, усталость, временное ухудшение… – В любом случае пора пойти провериться… Дискуссию прервал неожиданно возникший перед креслом субъект: – Комиссар Монтальбано! Ракеле сказала, что вы здесь, но я никак не мог вас найти. Это был Ло Дука. Лет пятидесяти, высокий, суперухоженный, суперпокрытый салонным загаром, суперсверкающая улыбка, волосы с проседью супертщательно уложены. Все-то у него супер. Монтальбано встал, они пожали друг другу руки. Этот тип еще и супернадушен. – Давайте выйдем на воздух, – предложил Ло Дука. – Тут нечем дышать. – Но барон сказал… – Неважно, пойдемте со мной. Они снова прошли через зал доспехов и вышли через одно из французских окон, но вместо того чтобы двинуться по аллее, Ло Дука сразу свернул налево. Там был ухоженный сад с тремя беседками. Две были заняты, третья – свободна. Уже смеркалось, в одной из беседок горел свет. – Хотите, включу свет? – спросил Ло Дука. – Но лучше не стоит. Нас заживо съедят комары. Впрочем, это и так случится – во время ужина. В беседке было два удобных плетеных кресла и столик, на котором стояли вазочка с цветами и пепельница. Ло Дука достал пачку сигарет и протянул комиссару. – Спасибо, я предпочитаю свои. Они закурили. – Извините, я сразу к делу, – сказал Ло Дука. – Возможно, вам сейчас не хочется говорить о вопросах, связанных с работой, но… – Нет, что вы, прошу вас. – Спасибо. Ракеле, – начал Ло Дука, – сказала мне, что ходила в участок заявить о похищении своей лошади, но передумала подавать заявление, когда вы сообщили ей, что лошадь убили. – Ну да. – Вероятно, Ракеле была слишком потрясена, когда вы сказали ей, что лошадь убита с особой жестокостью, и потому оказалась не в состоянии быть более точной… – Ну да. – Но как об этом узнали? – Случайно. Лошадь умерла прямо под окнами моего дома. – А правда, что тушу потом украли и спрятали? – Ну да. – У вас есть предположения о причинах? – Нет. А у вас? – Возможно, да. – Скажите, если хотите. – Конечно, скажу. Если вдруг будет найден мертвым Руди, мой конь, то, скорее всего, окажется, что его убили, как и другую лошадь. Тут явная вендетта, комиссар. – Вы изложили эту версию моим коллегам из Монтелузы? – Нет. Ведь вы тоже, насколько мне известно, до сих пор не сообщили своим коллегам из Монтелузы о том, что видели лошадь Ракеле мертвой. Туше. Этот Ло Дука отлично фехтует. Надо действовать осторожно. – Вы сказали «вендетта»? – Да. – Можете выразиться яснее? – Да. Три года назад я крепко поссорился с одним из тех, кто ходил за моими лошадьми, и в приступе ярости ударил его по голове железным прутом. Я не думал его покалечить, но он остался инвалидом. Естественно, я не только оплатил все расходы на лечение, но и выплачиваю ему месячное пособие, равное его прежнему жалованью. – Но раз дело обстоит так, зачем этому человеку… – Видите ли, уже три месяца жена не знает, где он. У него не все в порядке с головой. Однажды он вышел из дому, бормоча угрозы в мой адрес, и с тех пор его больше не видели. Ходят слухи, что он прибился к уголовникам. – Мафиози? – Нет. Бандиты. Обычные преступники. – Почему же этот синьор не довольствовался кражей и убийством вашей лошади, но забрал и лошадь синьоры Эстерман? – Думаю, когда он уводил лошадь, то не знал, что она не моя. Наверно, узнал уже после. – И об этом вы тоже не сказали коллегам из Монтелузы? – Нет. И думаю, что не стану говорить. – Почему? – Это означало бы спустить всех собак на несчастного, в чьем недуге виноват я. – А мне почему решили рассказать? – Мне сказали, что вы, когда хотите понять, понимаете. – Раз я, по-вашему, такой понимающий, может, скажете, как зовут этого человека? – Джерландо Гуррери. Но дайте мне слово, что никому не назовете его имя. – Можете быть спокойны. Однако вы объяснили мне мотив, но не сказали, почему воры спрятали труп. – Полагаю, Гуррери, как я уже сказал, увел двух лошадей, думая, что обе мои. Но кто-то из сообщников сказал ему, что одна из них – лошадь Ракеле. Тогда они ее убили и спрятали труп, чтобы заставить меня терзаться сомнениями. – Не понял. – Почему вы так уверены, комиссар, что лошадь, которую вы видели мертвой на пляже, – Ракеле, а не моя? Скрыв останки, они сделали опознание невозможным. А оставив меня мучиться неуверенностью, они делают мое страдание еще горше. Я ведь сильно привязан к Руди. Правдоподобная версия. – Утолите мое любопытство, синьор Ло Дука. Кто сообщил синьоре Эстерман о краже лошади? – Я полагал, что это сделал я. Но выяснилось, что меня опередили. – Кто? – Возможно, один из конюхов. Ракеле ведь оставила сторожу номера телефонов, по которым можно ее найти. А сторож повесил этот листок у себя за дверью. Он и сейчас там висит. А разве это важно? – Да, очень. – Объясните-ка. – Видите ли, синьор Ло Дука, если с вашей конюшни никто не звонил синьоре Эстерман, значит, ей позвонил Джерландо Гуррери. – Но зачем? – Возможно, он думал, что вы до последнего будете скрывать от синьоры Эстерман факт кражи, надеясь отыскать лошадь в ближайшее время, пусть и ценой большого выкупа. – Иными словами, чтобы публично меня опозорить? – Это ведь вполне вероятная версия, вам не кажется? Но если вы скажете, что Гуррери, с его съехавшей крышей, не в состоянии так тонко мыслить, моя версия рухнет. Ло Дука призадумался.