– Он был с вами, когда вы обнаружили… – Нет, со мной его не было. Он дома был. Спал еще, барчук. Счетовод он. – Но раз его не было с вами… – Разрешите, комиссар? – вмешался Фацио. – Наш приятель Контрера, как только заметил тело, позвонил сыну и… – Да, но как он ему позвонил? – Вот этой штукой, – сказал крестьянин, доставая из кармана сотовый телефон. Монтальбано поразился. Крестьянин был одет по старинке: фланелевые штаны, ботинки, подбитые железом, сорочка без воротника, жилет. Мобильный никак не вязался с руками в узловатых мозолях, смахивающими на рельефную карту Альп. – А почему вы сами нам не позвонили? – Во-первых, – ответил крестьянин, – я этой штукой умею только сыну звонить, а во-вторых, с какого хрена лысого мне знать ваш номер? – Мобильник, – опять вмешался Фацио, – синьору Контрере подарил сын: боится, что отец, принимая во внимание возраст… – Мой сын Козимо – засранец. Счетовод и засранец. О своем здоровье пусть печется, а не о моем, – заявил крестьянин. – Ты записал его данные и адрес? – спросил Монтальбано у Фацио. – Да, комиссар. – Тогда вы можете идти, – сказал Монтальбано Контрере. Крестьянин снова отдал честь и вскарабкался на осла. – Ты всех известил? – Сделано, комиссар. – Надеюсь, скоро подъедут. – Им не меньше получаса добираться, комиссар, в лучшем случае. Монтальбано быстро принял решение. – Галло! – Слушаю, комиссар. – Как далеко отсюда Джардина? – По такой дороге минут пятнадцать. – Поехали выпьем кофе. Вам привезти? – Нет, спасибо, – дружно отозвались Фацио и Галлуццо; они неплохо угостились хлебом с сыром. – Я кому сказал – не гони! – Да кто гонит-то? Минут через десять гонки с препятствиями на скорости под восемьдесят (кто бы сомневался!) машина уткнулась капотом в кювет; задние колеса едва не оторвались от земли. Операция по вызволению машины из кювета – поднажми-ка, давай-давай, за рулем то Галло, то Монтальбано, проклятия и крики, пот градом, мокрые рубашки – длилась полчаса. Левое крыло промялось и скребло о колесо. Хочешь не хочешь, а Галло пришлось сбавить скорость. В общем, когда, покончив с делами, они вернулись в Спиноччу, прошло более часа. Там уже были все, кроме прокурора Томмазео. Монтальбано забеспокоился. Когда еще тот подъедет, все утро из-за него потеряешь. Водит-то он хуже слепого, с каждым деревом здоровается. – Что слышно о Томмазео? – спросил он у Фацио. – Так ведь прокурор уже уехал! Он что, превратился в легендарного автогонщика Фанхио времен его мексиканской карьеры? – Ему повезло, доктор Паскуано подвез, – продолжил Фацио, – прокурор выдал разрешение убрать тело, а назад в Монтелузу он поехал с Галлуццо. Криминалисты уже отсняли первую серию фотографий, Паскуано велел перевернуть труп. На вид убитому было лет пятьдесят или немного меньше. На груди не было выходного отверстия от убившей его пули. – Знаешь его? – спросил комиссар у Фацио. – Нет. Доктор Паскуано закончил осмотр тела, ругаясь на мух, перелетавших с мертвеца ему на лицо и обратно. – Что скажете, доктор? Паскуано прикинулся, что не расслышал. Монтальбано повторил вопрос, в свою очередь прикинувшись, что не понял. Стягивая перчатки, Паскуано бросил недобрый взгляд на Монтальбано. Он взмок, лицо раскраснелось. – А что вам сказать? Отличный денек. – Превосходный, правда? А о покойнике что скажете? – Да вы назойливее этих мух! Какого хрена вы хотите от меня услышать?! Наверняка накануне вечером в покер продулся. Монтальбано понял: придется запастись терпением. – Давайте поступим так, доктор. Вы будете говорить, а я – вытирать вам пот, отгонять мух и иногда нежно целовать вас в лобик. Паскуано расхохотался и разом выложил: – Его убили выстрелом в спину. Вы это и без меня видите. Пуля осталась в теле. Это тоже вы без меня видите. Стреляли не здесь, и это вы тоже без меня поняли сами: никто не станет разгуливать в трусах даже по такому раздолбанному шоссе, как это. Мертв он уже – и на это у вас вполне достаточно опыта – не меньше суток. Насчет укушенной руки даже идиот поймет, что это собака. Вывод: не было никакой нужды заставлять меня распинаться на жаре, задыхаясь и теряя терпение. Я понятно излагаю? – Более чем. – Тогда желаю здравствовать всей честной компании. Развернулся, сел в машину и отбыл. Ванни Аркуа, шеф криминалистов, продолжал нащелкивать кассеты бесполезных фотографий. Из всей тысячи снимков будет от силы два-три толковых. Комиссару надоело, и он решил вернуться. Что тут еще делать? – Я поехал, – сказал он Фацио. – Увидимся в конторе. Двинули, Галло? Не стал прощаться с Аркуа; впрочем, тот с ним не поздоровался, когда явился. Взаимной симпатии они не испытывали. Пока он вытаскивал машину из канавы, пыль въелась в одежду, проникла сквозь рубашку и, смешавшись с потом, налипла на коже. Он не готов провести день в конторе в таком виде. И потом, уже почти полдень. – Отвези меня домой, – сказал он Галло. Открыв дверь, сразу понял: Аделина уже закончила уборку и ушла. Прошел в ванную, разделся, принял душ, бросил в корзину грязную одежду, пошел в спальню и открыл платяной шкаф – выбрать, во что переодеться. Заметил, что среди брюк висит пара в нераспакованном пакете из химчистки – наверно, Аделина забрала с утра. Их и надел, вместе с любимым пиджаком, а под него – одну из недавно купленных рубашек. Сел обратно в машину и поехал обедать к Энцо. Было еще рано, и в зале кроме него сидел всего один клиент. В новостях по телевизору передавали про труп, обнаруженный в камышах рыбаком в предместье Спиночча. По мнению полиции, это убийство: на шее мужчины обнаружены явные признаки удушения. Полагают, но это еще не подтверждено, что убийца зверски изувечил труп, разодрав его зубами. Расследование ведет комиссар Сальво Монтальбано. Подробности в следующем выпуске новостей. Телевидение, как обычно, выполнило свою задачу, сдобрив новость ошибочными или выдуманными деталями и подробностями, плодом чистой фантазии. А люди-то поведутся. Зачем журналисты так поступают? Чтобы убийство выглядело еще отвратительнее, чем оно есть? Им уже недостаточно просто сообщить о смерти, надо нагнать ужаса. С другой стороны, разве Америка не развязала войну, опираясь на вранье, бредни, измышления, сдобренные клятвами и заверениями со стороны высокопоставленных лиц и транслируемые телеканалами всего мира? А эти телеканалы, в свою очередь, норовят подлить масла в огонь. Кстати, чем кончилась история с сибирской язвой? Что это вдруг о ней перестали говорить? – Если другой клиент не против, можешь выключить телевизор?