– Как я рад вас видеть! Ну до чего же приятно! Как дела, дражайший? – Хорошо, спасибо. – А супруга ваша? – Потихоньку. – А детки? – Растут, хвала Мадонне. – Воздадим хвалу Богородице. Латтес был убежден, что комиссар женат и имеет минимум двоих детей. После сотни тщетных попыток объяснить, что холост, Монтальбано сдался. А присказка «хвала Мадонне» в общении с Латтесом была обязательной. – Синьор начальник мне… – Постучитесь и входите, он вас ожидает. Постучался, вошел. На мгновение застыл на пороге, увидев Ванни Аркуа, сидевшего у письменного стола начальника управления. Что тут делает шеф криминалистов? Его тоже срочно вызвали? А почему? Уровень неприязни к Аркуа мигом зашкалил. – Входите, прикройте дверь и садитесь. Обычно Бонетти-Альдериги намеренно оставлял дверь открытой. Чтобы можно было ощутить расстояние между ним, начальником управления, и комиссаром крошечного участка. Однако сегодня «синьор начальник» повел себя иначе. За мгновение до того, как Монтальбано сел, он поднялся со стула и протянул ему руку. Комиссар начал буквально цепенеть от ужаса. Что должно было такого случиться, чтобы начальник стал обращаться с ним вежливо, как с нормальным человеком? Через пять минут ему зачитают смертный приговор? Комиссар приветствовал Аркуа легким кивком. С учетом теплоты их отношений, это можно было зачесть как бонус. – Монтальбано, я хотел вас видеть, потому что речь идет об одном деликатном деле, которое меня сильно беспокоит. – Слушаю, синьор начальник. – Так вот. Как вы наверняка знаете, доктор Паскуано провел вскрытие трупа, обнаруженного в предместье Спиночча. – Да, знаю. Но отчет еще не… – Я его поторопил. После обеда пришлет. Но дело не в этом. Дело в том, что доктор Паскуано проявил завидную прыть и, достав пулю из трупа, сразу отправил ее экспертам. – Он мне говорил. – Хорошо. Синьор Аркуа, изучив пулю, с удивлением… Но, возможно, будет лучше, если он сам расскажет. Ванни Аркуа говорить не стал. Вытащил из кармана запаянный пластиковый пакетик и протянул комиссару. Лежавшую в нем пулю слегка покорежило выстрелом, но в целом она хорошо сохранилась. Монтальбано не нашел в ней ничего странного. – И что? – Парабеллум девятого калибра, – сказал Аркуа. – Сам вижу, – слегка раздраженно отозвался Монтальбано. – И что дальше? – Такими стреляют только наши, – сказал Аркуа. – Нет, уж позволь тебя поправить. Не только полицейские. Еще карабинеры, налоговая полиция, вооруженные силы… – Хорошо-хорошо, – прервал его начальник. Комиссар прикинулся, будто не слышал, и продолжил: – …и все те уголовники, а их много, я бы даже сказал – большинство, которым удалось так или иначе раздобыть боевое оружие… – Это я отлично знаю, – сказал Аркуа, ухмыляясь так, что Монтальбано внезапно захотелось хорошенько его отметелить. – Тогда в чем проблема? – Давайте по порядку, Монтальбано, – сказал начальник. – То, что вы говорите, совершенно правильно, но надо полностью отмести малейшие подозрения. – Какие конкретно? – Что его убил один из наших. Вам поступали сведения о перестрелке в прошлый понедельник? – Не припомню, чтобы… – Так я и думал. Это все усложняет, – сказал начальник. – Почему? – Потому что, если об этом разнюхают журналисты, можете себе представить, сколько помоев, подозрений, наветов на нас выльется! – Просто надо сделать так, чтобы они не разнюхали. – Совсем не просто. Опять же, если этого человека убил один из наших, скажем, по личной причине, я хочу это знать. Мне тяжело, больно и неприятно думать, что среди нас может быть убийца. Монтальбано взъярился: – Я понимаю ваши чувства, синьор начальник. Но можно ли узнать, почему вызвали одного меня? Вы что же, думаете, что убийцу надо искать именно на моем участке и нигде более? – Так ведь тело нашли между Вигатой и Джардиной, а оба предместья находятся в вашем ведении, – сказал Аркуа. – Так что логично предположить, что… – Да ничего это не логично! Этот труп могли привезти туда из Фьякки, из Фелы, из Галлотты, из Монтелузы… – Не лезьте в бутылку, Монтальбано, – вмешался начальник. – То, что вы говорите, резонно, но ведь с чего-то надо начать, правда? – Да что вы пристеба… Почему настаиваете на том, что это может быть кто-то из полиции? – Вовсе я не настаиваю, – сказал начальник. – Моя цель – доказать со всей определенностью, что его убил не полицейский. Желательно до того, как поползут злые слухи. Он был, несомненно, прав. – Быстро не получится. – Что поделать. Сколько понадобится, никто нас не подгоняет, – сказал Бонетти-Альдериги. – Какие будут инструкции? – Во-первых, проверьте, со всей деликатностью, нет ли в барабанах пистолетов сотрудников вашего участка недостающих гильз. В это самое мгновение пол под ногами Монтальбано бесшумно разверзся, и он провалился в бездну вместе со стулом. Его как громом поразило. Комиссар еле сдержался, чтобы не выдать себя: не шелохнулся, не вспотел и даже не побледнел. Ценою как минимум года жизни даже выдавил из себя улыбку. – Что это вы заулыбались? – Так ведь следователь Галлуццо в понедельник утром дважды стрелял в напавшую на меня собаку. Он подвез меня домой в Маринеллу, и только я вылез из машины, а эта собака… Там и старший следователь Фацио был. – И что же, он ее пристрелил? – поинтересовался Аркуа. – Не понял вопроса. – Если пристрелил, мы постараемся ее найти, достанем пулю и поймем… – Что значит «если»? По-вашему, мои люди стрелять не умеют? – Отвечайте же, Монтальбано, – вмешался начальник. – Он попал в собаку? – Нет, промахнулся, а повторно выстрелить не смог, пистолет заело. – Можно мне взглянуть? – невозмутимо спросил Аркуа. – На что? – На оружие. – Зачем? – Хочу провести сравнение. Если Аркуа проведет сравнение, выстрелив из этого пистолета, все окажутся в полном дерьме: он, Галлуццо и Фацио. Надо любой ценой этому помешать.