– Возьми пистолет Феррары, вынь из барабана два патрона и смотри не потеряй. Скоро они нам пригодятся. Потом положи пистолет в коробочку, красиво упакуй и отвези Аркуа с моими наилучшими пожеланиями. – А что мне сказать Ферраре? Если он не сдаст сломанный пистолет, ему не выдадут другого. – Пусть тебе в оружейной выдадут пистолет Галлуццо, скажи, что он мне нужен. И скажи им, что пистолет Феррары тоже у меня, пусть выдадут ему другой. А если Манцелла и Туртуричи потребуют объяснений, я им скажу, что сам хочу отвезти пистолеты в Монтелузу и устроить там разнос. Главное – потянуть время, буквально три-четыре дня. – А с Галлуццо что будем делать? – Если он в конторе, пришли его ко мне. Через пять минут явился Галлуццо: – Вызывали, шеф? – Садись, убийца. Закончив беседовать с Галлуццо, он взглянул на часы: слишком поздно, наверняка Энцо уже прикрыл лавочку. Тогда комиссар решил, не теряя времени, сделать последний оставшийся шаг. Взял фото Гуррери, положил в карман, вышел, сел в машину и поехал. Виа Никотера была не совсем улицей, а скорее узким и длинным проулком в квартале Лантерна. Под номером тридцать восемь значился обветшалый двухэтажный дом с запертым парадным. Напротив – овощная лавка, видимо дона Миникуццу, закрытая в этот час. Жильцы дома разорились на домофон; он нажал кнопку у таблички с надписью «Гуррери». Спустя мгновение раздался щелчок открывающегося замка, хотя его так и не спросили, кто там. Лифта не было, но и дом был небольшой, на каждом этаже по две квартиры. Гуррери жил на втором. Дверь была открыта. – Можно? – Заходите, – отозвался женский голос. Крошечная прихожая с двумя дверьми: одна вела в гостиную, другая – в спальню. Монтальбано сразу ощутил дух бедности, от которого сжалось сердце. Плохо одетая, непричесанная женщина лет тридцати ждала его, стоя в гостиной. Видимо, она вышла за Гуррери в ранней юности; наверняка тогда была настоящей красавицей – до сих пор, несмотря на все лишения, ее лицо и тело хранили черты былой красоты. – Чего вам? – спросила она. Монтальбано разглядел испуг в ее глазах. – Я комиссар полиции, синьора Гуррери. Меня зовут Монтальбано. – Я все сказала карабинерам. – Знаю, синьора. Давайте сядем. Они сели. Женщина примостилась на краешке стула, напряженная, готовая вскочить и убежать. – Я знаю, что вас вызвали свидетельницей по делу Ликко. – Да. – Но я тут не за этим. Она заметно приободрилась. Но страх еще таился в глубине глаз. – Тогда чего вам надо? Монтальбано запнулся. Он был на распутье. Не хотелось обращаться с ней жестоко – такой она была жалкой. Теперь, сидя рядом с женщиной, он не сомневался: бедняжку заставили назваться любовницей Ликко не подкупом, а побоями, насилием и угрозами. С другой стороны, полумерами и любезностью тут ничего не добьешься. Наверно, лучше все же устроить ей встряску. – Как давно вы не видели мужа? – Три месяца, примерно так. – И вестей от него не получали? – Нет. – Детей у вас нет, верно? – Нету. – Вы знакомы с неким Чиччо Беллавией? Глаза женщины опять наполнились животным страхом. Монтальбано заметил, что у нее слегка дрожат руки. – Да. – Он сюда приходил? – Да. – Сколько раз? – Два раза. Всегда при муже. – Вам придется пройти со мной, синьора. – Сейчас? – Сейчас. – Куда? – В морг. – А что это такое? – Туда привозят убитых людей. – Зачем? – Вам надо пройти опознание. Он достал из кармана фото: – Это ваш муж? – Да. Когда его сняли? Зачем мне идти? – Мы уверены, что Чиччо Беллавия убил вашего мужа. Она резко вскочила, схватившись за столик. Раскачиваясь, заголосила: – Проклятый! Проклятый Беллавия! Клялся, что ничего ему не сделает! Потом у нее подкосились ноги, и она без чувств рухнула на пол. 17 – Имейте в виду: времени у меня в обрез. И не берите в привычку являться без договоренности, – заявил прокурор Джарриццо. – Знаю и прошу прощения за вторжение. Монтальбано взглянул на часы: – Я приехал, чтобы рассказать вам вторую, весьма занимательную серию приключений комиссара Мартинеса. Джарриццо недоуменно уставился на него: – Что еще за Мартинес? – Уже забыли? Помните воображаемого комиссара, о котором вы в прошлый раз рассказали некую историю? Он еще вел дело рэкетира Салинаса, который ранил торговца, и так далее и тому подобное, помните? Джарриццо, чувствуя, что над ним смеются, недобро зыркнул на комиссара. Потом холодно процедил: