Я написала: «Он что-то знает. Откуда?» – Понятия не имею, завтра поймем. Не волнуйся, – Максим поймал мою руку, спрятал в своих ладонях, как замерзшую птицу, – никто ничего тебе не сделает. Тварь не позволит, уж это я объясню в первую очередь. Не дай бог кто-то из них пострадает… Получилось с ней пообщаться? Как сказать… Я не знала, что на это ответить. Хотелось бы сказать: «Да, я – гений!», но это было вовсе не так. Первые сутки в больнице были самыми ужасными в моей жизни – через боль, через страх приходилось все время ее контролировать, потому что Тварь решила вообще никого ко мне не подпускать. Все силы уходили на то, чтобы не дать ей сожрать санитаров в «скорой», врачей в больнице, Максима, даже маму. Я не могла понять, чего это Тварь так паникует, а она была не способна меня слушать, только подчиняться давлению. И я давила от души. Сейчас-то она успокоилась, но понять, почему она кинулась не на меня, а на убийцу, я так и не смогла. И в роли телохранителя Тварь меня пугала куда больше, чем в роли привязавшейся потеряшки. «Нет». Я развела руками вместо положенного жеста, который сама же и предложила, а потом подвинула к краю кровати свой опросник. Максим хмыкнул, читая. – Не нравится он тебе? Мне тоже, знаешь, как-то не очень. Пойми, я вынужден с ним сотрудничать, больше того – у меня могут забрать это дело. – Он помолчал и добавил: – И тебя. Я подумала, что никто не заставит меня говорить, если я не захочу, и сложила фигу, крепко сжимая пальцы. – Согласен, – усмехнулся Максим. – Позвоню тебе завтра, сразу после нашей встречи, и скажу, о чем стоит ему рассказать, а о чем – нет, – ответил он на следующий вопрос и продолжил дальше: – Рассказать про убийцу? Пока мало данных, но он состоял на учете в дурке после серьезного ранения в армии – принимал участие в боевых действиях. Дважды попадался полиции и дважды выходил сухим из воды. Дома у него нет ничего необычного – обстановка времен Союза, скорее всего, от матери осталась. Жил один, живых родственников нет. При обыске нашли оружие, скорее всего именно то, из которого были убиты Денис Иванцов и остальные. Вот и все, что пока известно. Ладно, хватит тебе волнений на сегодня. Болит? Я быстро взмахнула правой рукой – нечего зря накручивать человека! – и вспомнила, как он метался по приемному покою, когда мы только приехали в больницу. Какую ерунду нес в «скорой» и потом, перед тем, как мной занялись врачи! «Прости» – через слово, как будто стоял там, в парадной, и не помог! И сейчас – я знала! – он мучается нелепым чувством вины, и честно старалась не тревожить голосовые связки, чтобы они зажили поскорее. Уж тогда-то я смогу выбить из его головы эту дурь! Дежин был зол. Он сказал Свете правду – дело и главного свидетеля по нему полковник ФСБ Гречин (так значилось в его удостоверении) мог с легкостью забрать и у Дежина, и из ведомства СК вообще. С федералами Дежин раньше не пересекался, но процедуру представлял себе вполне отчетливо. И понимал, что рано или поздно информация о странных смертях докатилась бы куда следует. Вот она и докатилась. В кармане завибрировал телефон – звук Максим отключил, когда шел к Светлане. Звонил Вощин. – Ватсон? Дежин дал ему понять, что может говорить свободно. – Что ты натворил? – без приветствия поинтересовался Славик, как всегда, сдержанно. – Не понял. – Я приглашен к тебе в управу завтра с утра. Прямо в твои апартаменты. И приглашен не тобой. Ты, совершенно случайно, не подскажешь, кто такой полковник ФСБ Гречин Алексей Борисович и какого лешего ему нужно? – Твою мать! – лаконично озвучил свое удивление Дежин. – Это не ответ. Ты где? – Выхожу из больницы. – Приезжай ко мне, Шерлок, надо поговорить, – мрачным тоном завершил беседу Славик. Не успела я невесело поразмыслить о горькой судьбе слепоглухонемых, которым еще хуже, чем мне сейчас, как дверь палаты снова открылась. И снова без стука. Что за проходной двор, в самом деле? – Светочка, я только что узнал! – голос Михаила Яковлевича выдавал его тревогу и огорчение. Приветливо помахав очередному неожиданному посетителю рукой, я мысленно чертыхнулась. Только его здесь и не хватало для полноты картины!.. – Ты молчи, молчи. Я все узнал у врача, говорить нельзя. Вот, – в мою руку легло что-то круглое, прохладное. Апельсин? – соковыжималку поставлю на подоконник, придет санитарка, сделает тебе сок. Доктор разрешила. Спрашивать не буду ни о чем, потом, потом все расскажешь. У тебя будет свой водитель, велел до дверей провожать. Какой ужасный случай! – продолжая говорить, он присел на стул возле кровати. Что-то было не так. Михаил Яковлевич буравил меня взглядом, который скользил по лицу физически неприятными мазками. Казалось, что если бы не пластиковый воротник на моей шее, он сам вцепился бы в нее своими пухлыми руками, чтобы получить ответы на те самые вопросы, которых не задал. Тварь тоже взбодрилась и сползла с потолка ко мне поближе. Я отпихнула ее прочь, такой близкий контакт мешал мне думать. Что так сильно могло его взволновать, что этот человек примчался в больницу, побеседовал с врачом, о чем-то договорился с санитаркой? Точно не моя травма. И вообще – не я сама. В такое не верилось. Тогда кто? Вывод напрашивался только один и казался совершенно нелепым. Где Михаил Яковлевич, и где не друживший с головой убийца? Я никак не могла представить, что они могут быть связаны. Эти двое обитали не просто на разных планетах – в разных вселенных. А он все говорил и говорил. Задумавшись, я пропустила начало фразы. – …будет по-другому. Главное, выздоравливай, и твоя жизнь совершенно изменится. Вот спасибо! Только об этом и мечтала! Надо как-то сообщить Максиму, что меня собираются узурпировать. Я нашарила многострадальный блокнот и написала: «спасибо». Хотелось добавить кучу всяких «не надо» или лаконичное «отстаньте», но я не решилась. Сначала стоило понять, из-за чего он так всполошился. – Ну, я пойду. Ты выздоравливай и сразу звони, когда сможешь говорить. Впрочем, доктор будет держать меня в курсе. Карточку с номером телефона я вот здесь, на тумбочке, положил. Тварь зависла в районе двери, нетерпеливо подергиваясь, словно ей, как и мне, не терпелось, чтобы посетитель наконец ушел. Я снова помахала рукой. В моем теперешнем положении были свои плюсы – если держать мимику под контролем, становишься донельзя загадочной. Глава 3 – И это все? – равнодушно поинтересовался федерал у Дежина, с плохо замаскированной брезгливостью отодвигая от себя толстую подшивку дела. Два с половиной месяца нервотрепки, добрая сотня листов с актами экспертиз, свидетельскими показаниями, протоколами, копиями запросов и ответами на них, утрамбованные в синий кирпич картонного скоросшивателя, небрежно проехались по столу. Полковник сидел напротив Дежина, свободно откинувшись на спинку стула, и рассматривал Максима в упор. Скучные серые глаза на непримечательном лице не отражали никаких эмоций. Ему можно было дать и сорок, и пятьдесят – светло-серые, словно присыпанные пеплом волосы, чуть более светлые на висках, вполне могли оказаться седыми, а могли быть такими от природы. Узкие губы, жесткий подбородок, светлые брови – такого в толпе и не заметишь. Костюм, вовсе не идеальный, цвета пропыленного асфальта, сидел на госте чуть мешковато, воротник светлой (именно светлой, а не белой) рубашки был расстегнут. – Все, – угрюмо подтвердил Дежин, прекратив рассматривать полковника в ответ. – А как же «Фармком»? – На «Фармкоме» я еще не был, – пожал плечами Максим. – Вот вчера только санкцию получил. Он протянул Гречину бумагу, мысленно желая тому провалиться в ад вместе с его осведомленностью. – Давайте не будем ходить вокруг да около, капитан. Через полчаса подойдет судмедэксперт, а мне бы хотелось выслушать вашу точку зрения на происходящее до того, как он выскажет свою. Вы ведь понимаете, что я здесь оказался не случайно? Понимал ли Дежин? Да он ночь не спал, пытаясь сообразить, в какую форму облечь свой доклад, чтобы он выглядел хоть немного осмысленным. Славик, скорее всего, был занят тем же самым. – Послушайте, полковник, понятия не имею, чем вы там у себя занимаетесь, но хочу вас предупредить, выглядеть это будет безумно, – заговорил Максим. – Все началось с убийства в кафе… Рассказывая, он наблюдал за реакцией слушателя, вернее, за ее отсутствием. Выдержка у полковника была на пять баллов. Он слушал внимательно, редко, по-совиному, моргая. Догадаться о том, какое впечатление производит на него рассказ, оказалось невозможным. Опустив некоторые подробности, касающиеся личной жизни Светы, Дежин закончил: – Касательно убийств, а конкретно – убийцы, я не сомневаюсь, что он как-то связан именно с «Фармкомом», да и экспертизы это подтверждают. Что до гипотетических тварей (Максим мысленно извинился перед Светой за «гипотетических»), то здесь ясность отсутствует. Мы можем только фиксировать следы их воздействия на тела и опираться на информацию, полученную от Чиримовой. Впрочем, судебный медик сможет объяснить подробнее, случаев было несколько… – Больше, чем вы думаете, – неожиданно прервал Максима полковник. «Значит, Славик был прав. Ниточку они потянули из моргов», – подумал Дежин. Вслух же быстро спросил: – Насколько? – На порядок. Капитан, я уполномочен ввести вас в состав своей группы по результатам сегодняшней беседы. Если я приму такое решение, то вы получите полную информацию, а пока я буду задавать вопросы, а вы – отвечать. Не наоборот. «Буду паинькой», – подавив раздражение, решил Максим. На кону стояло слишком многое – дело могли просто закрыть, ведь убийца найден. Ура! И даже галочку в послужной список могли влепить. А Свету заберет в разработку вот этот невзрачный тип. И что? Что тогда делать?! – Спрашивайте, товарищ полковник. Сухой кивок в ответ. – Капитан, а вы-то верите в существование этих тварей? Вопрос прозвучал довольно двусмысленно. Максим нахмурился. – У меня нет оснований не доверять своему свидетелю. Он упорно дистанцировался от Светы настолько, насколько это было возможно. – Я не о доверии сейчас, Дежин, – слегка скривился полковник. – Я о том, насколько лично вы допускаете саму вероятность существования чего-то неосязаемого, но обладающего собственной волей и способного убивать? Мы с вами люди практические, профессия обязывает опираться исключительно на факты. – Именно факты и заставили меня допустить, что твари существуют, Алексей Борисович. И мне было нелегко это принять. – А кому легко? Вощину? Чиримовой? – полковник даже интонации не сменил, но Максим внезапно почувствовал себя так, словно его за горло схватил бультерьер. – У Вощина вы можете спросить сами. А что касается моей свидетельницы, могу только предположить, насколько трудно ей было бы не поверить в существование того, что она круглосуточно пытается контролировать. – Отлично. Осталось дождаться, когда она сможет говорить, и узнать, сможет ли она убедить меня так, как убедила вас. Дежин непонимающе уставился на собеседника: – А у вас есть сомнения? Но твари…