Глава 42 В холл «Нователя» наперегонки вбежали два красивых, похожих между собой мальчика. Они шумно носились между креслами, не обращая внимания на портье, носильщиков, испуганных постояльцев. Обслуга понимающе переглянулась — приближаются рождественские каникулы, надо привыкать. Вслед за детьми неспешно вошла холеная пара — родители. Взрослые не обращали внимания на поднятый их чадами переполох. Они плавно подплыли к стойке регистрации, сняли дорогие пальто, бросили их на журнальный столик поверх рекламных буклетов. Дама плюхнулась в кресло и вынула сигареты, мужчина, представившись, сообщил, что бронировал два люкса. Жерар вежливо улыбнулся, постучал по клавишам и обреченно кивнул. Действительно, два. Можно только представить, что станет с тем номером, в который заселятся дети. Пока Каролина курила, а Лео с Виктором разносили холл, глава семейства заполнил регистрационные бланки, получил ключи. Он без энтузиазма посмотрел на крепкого носильщика, любующегося его супругой, и протянул ему ключи от машины. — Заберете из багажника все, кроме запаски и домкрата, — пошутил новый постоялец, — и принесете в наши апартаменты. Дети, толкаясь и хохоча, рвались к лифту, строили рожицы друг другу и Жерару. Старшие, позевывая, следовали за ними. Разместившись и выпроводив прислугу, Каролина отправилась проведать стучащих в стену отпрысков. Те, не сняв ботинок, скакали по дивану в гостиной, фехтуя пластмассовыми линейками. Ковер был усыпан рекламными буклетами принявшей их гостиницы и распечатками из Интернета. — Переоденьтесь, вернее, переобуйтесь. Эти кроссовки грязные! — только и смогла предложить мама развеселившимся сыновьям. Лео и Вик, продолжая толкаться и щипаться, скатились на пол, расстегнули нераспакованные рюкзаки и принялись в них копаться. На пол посыпались пакеты с футболками, пестрые одинаковые пижамы, коробочки леденцов. Вдруг из рук старшего сына вырвались и загрохотали по полу две металлические пивные банки. Младший, выронив свой рюкзачок, бросился их ловить, не заметив, что вслед за банками выскользнула украденная из маминой сумки пачка сигарет. Дети растерялись, притихли. Это была их первая попытка сыграть во взрослую жизнь и, кажется, она не удалась. Острым мыском сапога мама подтолкнула одну из банок, та укатилась под столик и замерла, упершись в плинтус. Сигареты Виктор прикрыл сложенными лодочкой ладошками, поднял глаза на Каролину и заплакал от стыда. Курение всегда казалось ему делом противным. Он даже не подозревал, что братец поместил вонючую пачку среди его вещей. Теперь родители подумают, что это он курит. Молчание затягивалось, напряжение нарастало. Вслед за младшим зашмыгал носом старший. На четвереньках он заполз под столик, подобрал банку и выставил на столешницу. Рядом поставил вторую банку и положил сигареты. — Ты скажешь папе? — младший больше всего боялся, что в наказание экскурсия не состоится. Лео просто сильно огорчился — разоблачение срывало с его тайной затеи покров романтики и пиратства, превращая все в глупую мальчишескую выходку. — Мне придется сказать, — Каролина говорила задумчиво, словно решала вслух, какая губная помада лучше гармонирует с вечерним платьем. Она ненавидела серьезные проблемы, опасалась сама решать семейные вопросы. Зря муж дал выходные мадам Анне, пусть бы ехала с ними и присматривала за детьми. Как сейчас поступить — тратить время на разговоры и поучения или сделать вид, что это останется их маленькой тайной? Пока она раздумывала, ответ нашелся сам собой — папа явился вслед за мамой проверить, как обустроилось потомство. Сначала он не заметил «отягчающих обстоятельств» и искренне удивился удрученному виду присутствующих. На разбросанные по комнате одежки не обратил внимания, листы с умными текстами подгреб в стопку, довольно улыбаясь. — Что тут у вас случилось, почему такой похоронный настрой? Жена взглядом указала на журнальный столик: вот, любуйся! Прихватили с собой, украв из холодильника! Никогда не думала, что они уже и пьют, и курят! Кстати, твоя любимая старушка заплатит за это штраф! Тут Виктор завыл в голос: — Мадам Анна не знала… Мы ночью… Когда вы уже спали… Не увольняй ее, папа! Отец сурово сдвинул брови, обнял напуганных сыновей за плечи, подвел к столу. — Я забираю это, потому что хочу, чтобы знакомство с такими сомнительными удовольствиями случилось как можно позже. Вы расстроили нас, но, надеюсь, и сами огорчились, — отец возвысил голос, добавил гнева, пафоса. И… отбыл к себе, прихватив пиво, сигареты и маму. Страшная гроза тихо миновала, оставив в детских душах след растерянности и недоговоренности. Если бы их отшлепали, накричали, то есть придали их тайне больше значимости, она бы не превратилась в столь незначительную, несерьезную проделку. То, что замышлялось как настоящее преступление, оказалось досадным недоразумением, которое легко будет исправить, вернувшись в Париж. А может, уже сегодня вечером, после ужина, мама снова забудет раскрытую сумочку… Начать курить Лео решил твердо. * * * Вернувшись, Сиверов ознакомился с новой оперативной информацией, пришедшей по электронной почте. Потапчук сообщал, что смена стеклопакетов в Международном бюро мер и весов произошла в рамках дополнительных дотаций на защиту научных центров от угрозы терроризма. Месье Поллард воспользовался предвыборной сумятицей и связями одного из региональных кандидатов в казначействе. Никаких специальных предостережений от местных спецслужб в Бюро не поступало. Оно всегда было тихим, не внушающим тревоги местом. Из полученного текста можно было заключить, что профессор Мэтью Поллард не ждет беды. Потапчук специально подчеркивал, что работать Сиверов должен в обстановке строжайшей секретности, ни в коем случае не подключая официальные власти. Кажется, что может быть проще — сообщить о реальных людях в реальное силовое ведомство и просто закрыть объект покушения для любых посещений. Перекрыть канализационные люки, заблокировать двери подвальных помещений, вдесятеро усилить охрану хранилища… И «гастролеры» уедут не солоно хлебавши. Вот только куда? В Эрмитаж? В Третьяковку? В местный музей фарфора или в Миру, к месту рождения святого Николая-угодника? В шотландский Рослин или в карельские Кижи? Нет, культурный джихад этих молодцев закончится тут, и остановит его русский нерелигиозный парень по имени Глеб. Жучок в комнате Гасана молчал, второй, закрепленный в кармане куртки, периодически исчезал из зоны приема, изредка отзываясь тихим гулом и потрескиванием. Похоже, хозяин обнаружил его и просто выбросил на обочину. Слепому искренне хотелось, чтобы доктор Сабитов исчез, выбыл из игры. Это было редкое, интуитивное побуждение, осознаваемое совершенно отчетливо. Так же отчетливо, как и понимание, что сделать это можно единственным способом — убрать парня самому, как и его венгерского приятеля Белу Меснера. Слепой занялся аппаратурой. Самый большой чемодан — автомобильный подавитель радиовзрывателей — сегодня же отправится «на работу». После несущественных модификаций конструкции он превратится в комнатный и защитит подвал или любое подозрительное помещение. Хранилище эталонов вместе с содержимым — главная цель террористов. Вторая по важности мишень — выставочный зал, там он задержит братьев Бакчеевых — Ильяса Гареева и Захара Джагаева. Гасана Сабитова тоже — в мыслях Сиверова доктор никак не становился в один ряд с двумя другими соплеменниками. Утром, беседуя с господином Лоссэ, консультант российского посольства по культурным вопросам Петр Никонов простодушно полюбопытствовал, как тот внесет в охраняемое помещение «фальшивки» и как организует вынос коллекционных изделий. Объяснение было простым и изящным, в духе лучшего «совкового» беспредела: металлоискатели со звуковой индикацией есть только на главной лестнице, а запасные входы таковых не имеют. Пропускающий в хранилище сканер — на профилактике, его заменяет нестрогий, заранее оплаченный паренек, недавно принятый на работу. Своих, тем более в сопровождении уважаемого работника — это Серж высказался о себе — не станут обшаривать «Скифом». То есть за пазухой внесем одно, а вынесем другое. — Очень просто! — успокаивал Серж. — Совсем как у вас в Эрмитаже — в карманах мелочовку прятали. Между прочим — везде так. В половине музеев подлинников и не было никогда, паспорта и сертификаты соответствия сделаны на фальшивки. И это правильно! Сам посуди — какая обывателю разница, на что он будет пялиться в ближайшие пять минут. Сейчас, планируя завтрашний день, Глеб мысленно составлял план действий, обдумывал возможные варианты. Во-первых, рассчитаться с гостиницей. Он прижал пепельницей несколько купюр — чаевые. Основной расчет произведет или уже произвело его ведомство, переведя нужную сумму с посольского счета. Отнести в машину «гражданскую одежду» — в Бюро он пойдет в униформе и заглянуть в номер на обратном пути не сможет. Туда же позже отправится ноутбук, портмоне с новыми документами. Теперь оружие — маленький, почти невесомый «П 96-С». Так и хочется назвать его ласково — пистолетик. Но этот бронебойный малютка с четырнадцатизарядным магазином достаточно серьезен для такого детского имени. Его Глеб возьмет с собой уже сегодня, положив, по примеру несунов из Эрмитажа, в неглубокий карман. В другой, поглубже, ляжет запасной магазин и технический эндоскоп с досмотровыми зеркалами. «Сфинкс» ему полагается свой, хотя Серега Лосев не сразу согласился экипировать богатого покупателя по всей форме. В половине пятого вечера машина была отогнана в лесопарковую зону и оставлена там на крошечной частной стоянке, сам агент облачился в высокие ботинки, темно-коричневые брюки и куртку, снабженные множеством разновеликих карманов. Так идущую ему форму дополняли щегольский берет и широкий армейский ремень с закрепленным на нем досмотровым металлоискателем. После утреннего «знакомства со службой» он отправлялся на плановое дежурство как рекомендованный господином Лоссэ рекрут. Оформить документы для приема на работу, конечно, полагалось заранее, но привычка доверять родственникам и соседям сработала во французском Севре так же, как сработала бы в российской провинции. В отдел кадров «новенький» заглянет завтра к полудню, отработав ночную смену. Так Лоссэ договорился с начальником службы охраны, то есть с дядей Люком. В пять сорок пять «новенький» явился в Бюро с заплечным рюкзаком и большой банкой пива. Незнакомый сменщик состроил угрожающую гримасу, но сразу же расплылся в улыбке, когда оказалось, что это ему. — Приятно осознавать, что хороший человек сделает глоток за твое здоровье. Глава 43 Через пятнадцать минут Глеб остался один в длинном гулком коридоре, ведущем к подвалу. Сканер турникета считал код с его бэйджа и подмигнул зеленой стрелочкой — опознан, можно приступать. Маленький «перевалочный пункт»: плексигласовая будка, где отмечаются ночные дежурные. В ней, за общим пультом охраны сидит «сова» — следящий за картинками в большом мониторе, сопряженном с камерами видеонаблюдения. Оборудование «будки» было старым. Когда-то этот японский комплект был престижной аппаратурой слежения. Сейчас он — «дедушка», умный, уважаемый, но немощный, в сравнении с цветными плоскопанельными «внуками». Считается, что ночной смотрящий — работа формальная: вечером в здании редко остаются люди, не являющиеся сотрудниками. Изредка ненадолго задерживаются ученые или высокие гости самого месье Полларда. При VIP-персонах всегда присутствует личная охрана, внушающая доверие. Но сегодня у босса были необычные визитеры — семья из четырех человек. Модный журналист с супругой и двумя детишками. Женщина и старший мальчик клевали орешки из вазочки, запивали соком и безразлично листали странички толстых подшивок. Отец, удерживая на коленях младшего сына, оживленно беседовал с профессором, жестикулировал. Малыш постоянно встревал в разговор, и взрослые мужчины радостно отвлекались на детские замечания. — Не люблю его репортажи — слишком мудрено выражается! — «сова» скучал и звал товарища к монитору. Сиверов приблизился, полюбовался идиллией. Лицо журналиста всплыло из памяти в числе прошлогодних материалов по французским погромам, его супруга и дети были абсолютно незнакомы. Беззвучная картинка могла быть истолкована как угодно, если бы не готовый контекст — директор бюро и представитель массмедиа. Глеб хмыкнул и молча двинулся по своей территории — толстые стены, запертые металлические двери, ответвления в технические отсеки, выходы к демонстрационным и офисным помещениям. Промежуточный пункт — жесткая скамеечка, острый запах освежителя, наружная раковина с древним, вентильным краном, дверь в туалет. Здесь он присел, вытянул ноги. По инструкции можно пять минут отдыхать, известив партнера о привале. Слепой быстро сориентировался, нашел объектив слежения и сел так, чтобы «сова» видел его целиком. Впереди подозрительная ночь и беспокойное раннее утро. Нужно использовать любую возможность сосредоточиться, проанализировать увиденное. Пока все спокойно, о поздних гостях босса охрана была извещена еще с утра и передала информацию «по смене». Месье Поллард задекларировал продолжительность визита — до девяти вечера. Очевидно, долгая беседа имела свои цели — популяризацию знаний о метрологии, надежды на спонсорские вливания, приятное времяпрепровождение в искренне заинтересованной разновозрастной компании. Увидев коллегу в темной дали, «сова» помахал ему рукой, снова приглашая подойти. Происходящее в кабинете месье Мэтью выглядело действительно забавно. Инициативу беседы полностью захватил ребенок. Он, захлебываясь и размахивая руками, объяснял что-то отцу, матери, брату, хозяину кабинета. У всех, кроме женщины, информация вызывала живой отклик. Отец удивленно хохотал, брат, очевидно, спорил, профессор разводил руками и указывал на компьютер. — Нешуточные страсти, — заметил Глеб. — Пацан просто молодец, растряс болото! Чем, интересно, можно расшевелить этих увальней! — «сова» явно увлекся расшифровкой немых сцен. Кое-что секретный агент ФСБ сумел прочесть по губам — мальчишка говорил об эталонах. Но понять чужую речь по маленькой мутной видеокартинке не под силу никому. Он, конечно, не разобрал, как малыш Виктор доказывал превосходство французской метрологии над всеми другими, как просил продемонстрировать метр и килограмм. И директор обещал, что, если завтра папа приведет их пораньше, он лично проведет экскурсию и даже покажет особое хранилище. Зато реакция мамы была понятна без слов — скорей бы все закончилось. Она растягивала красивые губы в резиновую улыбку, невпопад кивала головой, подолгу смотрела на корешки книг в шкафу профессора, но так и не удосужилась снять с полки хотя бы одну из них. Время от времени она клала руку на плечо старшему сыну, но тот, увлекшись спором, отталкивал ее. «Ситуацией можно воспользоваться, — сообразил Глеб. — Пока напарник не заинтересовался содержимым рюкзака, надо использовать его по назначению». Он быстро дошагал до лестницы, ведущей наверх, поднялся на второй этаж и приблизился к кабинету профессора. Приоткрыл дверь в приемную, и голоса спорщиков стали хорошо слышны. Мальчишки, перекрикивая друг друга, объявляли то о главенстве материальной точности над внешней привлекательностью, то наоборот. Бас и баритон подбадривали обоих спорщиков. Видеоглаз смотрел мимо него на стол секретаря. Прикинув поле обзора, Сиверов прижался спиной к стенке и по периметру дошел до стоящей у двери этажерки с растениями. Здесь, если не размахивать руками, «сова» его не засечет. Несколько изменив цветочную композицию, согнув и сплетя между собой пару буйных зеленых веток, Глеб установил подавитель радиовзрывателей, осторожно вынув его из рюкзачка. Он был абсолютно уверен, что прибор сработает до того, как девушка из приемной приступит к своим непосредственным обязанностям. Вернее, из-за того, что «Пелена 7-К» отсрочит один из видов опасности, приступать барышне и вовсе не придется. По крайней мере — до обеда. Замаскировав все листвой, он так же боком выскользнул из приемной и прокрался несколько метров вдоль стены. Потом расправил плечи и шагнул прямо под объектив. Судя по отголоскам, бурная беседа продолжается, так что «сова» коротает дежурство, мысленно озвучивая черно-белое представление. Вряд ли он заметил, что коллега на несколько минут исчезал из поля зрения. Слепой обошел вверенную ему территорию уже трижды. Он пристально наблюдал за всеми дверями, тенями, лестницами. Ни Захара, ни Ильяса, ни Гасана. «Сова» устал смотреть в пустой экран — профессор Поллард и его гости давно ушли. Больше никаких интересных сюжетов не предвиделось — пустые залы и коридоры, неподвижные двери и окна. — Поменяемся, — предложил Глебу напарник. — Посидишь полчаса, а я разомну ноги. Здесь включается громкая связь, тут — аварийная сигнализация. Это — зум, можно приближать и удалять любое изображение. Сиверов согласился — счел полезным провести время за контрольным пультом, оценить его технические характеристики и возможности «совы». Пока товарища не будет, он позаботится об отступлении с поля битвы. Благодаря утренней экскурсии с господином Лоссэ, Глеб быстро нашел неопломбированную дверь в помещеньице, служащее Сереге Лосеву свалкой для ненужного хлама. Вошел, легко открыв замок. Там есть окно, которое Сиверов художественно продырявил, потратив на это целый магазин патронов. Теперь выдавить его плечом не составит большого труда. В обычной раме стекло рассыпалось бы в пыль от первых трех выстрелов, заставив взвыть сигнализацию. Это выдержало, и даже погасило звук выстрелов. За четыре минуты обеспечив себе незаметное отступление, Глеб бесшумно вернулся в будку смотрящего. И даже позволил себе ненадолго расслабиться, просто наблюдая. Вот силуэт коллеги появился в одном из окошек монитора: ясно видны движения, очертания внутреннего рельефа здания, мебель. Хуже — таблички на дверях, ручки, плинтуса, другие подобные мелочи. Поворот, лестница, дверь в туалет — парень скрывается за ней и появляется в новом окошке. Даже так! Нескромно, но предусмотрительно. В уборной происходит все, для чего она и предназначена, и охранник продолжает свой путь по пустому зданию. Пока он движется по знакомому маршруту, можно проверить прилегающие ответвления коридора на наличие взрывчатых веществ. Сиверов прополз на корточках территорию, напоминающую по форме осьминога, чьим брюхом являлась будка с охранным пультом. Он быстро прикладывал трубку эндоскопа к подозрительным выпуклостям и неровностям стен, просовывал маленькое зеркало на длинной ручке под сплетения проводов и в просветы между трубами. Нигде ничего. Иногда он возвращался взглядом к монитору, чтобы понять, где сейчас второй охранник. В нужный момент Глеб вернулся в кресло, положил ноги на стол и уставился перед собой. — Просто сцена из боевика! — поприветствовал его размявшийся напарник. — Жаль, «Калашников» на спинке стула не болтается! — Может, познакомимся? — предложил Сиверов вместо ответа. Я — Пьер Кодай, — это было первое, что пришло ему в голову. — Из эмигрантов? Чех? Поляк? Акцент не спрячешь, дружище! — Венгр, а ты? — Огюст Бартан, дед и бабка по отцу — турки. Фамилия была действительно турецкой, но и она, и имя тоже были придуманы на ходу. Это насторожило Сиверова — он безошибочно чувствовал, когда человек представлялся не своим именем. Тогда человек в первые минуты всегда держится чуть более бравурно, чем обычно, с легким, едва заметным вызовом собственному «я». Потом испытывает неловкость. И если специально не учиться скрывать эти эмоции, они всегда заметны. Вот и новая загадка этой ночи, обещающей католикам первый Адвент, мусульманам — плотские радости Рамадана, агенту Слепому — встречу с террористами. Глава 44