— Ой, Наташа! Добрый день. Нет, все нормально. Сколько времени? К своему ужасу, Кудраков понял, что просидел вот так почти час. Он заверил девушку, что ему ничего не надо, и отпустил ее возиться с текучкой. Когда она вышла, Геннадий Владимирович подошел к столу, взял телефон и набрал номер Таранкова, не особо рассчитывая, по сложившейся за неделю привычке, на ответ. Петр Васильевич ответил. Голос его был уставший, но в нем проблескивали нотки какой-то, как показалось Кудракову, скорее радости, чем горя и отчаянья. — Приветствую, Геннадий Владимирович. Каким ветром? — Ну, я тебя давно ищу. Ты не отвечал или был выключен целую неделю. Я волновался. А потом… Кудраков рассудил, что нет резона тянуть резину и нет смысла лезть к Таранкову в душу. Если тот захочет, он сам все расскажет. Если не захочет, то это его право. Прямое обращение по делу с намеком на деньги даст его другу возможность самому сделать выбор: говорить или не говорить. — Есть одна почти школьная задача с красивыми входящими. Получишь удовольствие от решения. Большое удовольствие, я гарантирую. Надо помочь нашему другу в его игре в конец света. — Ты с ним еще общаешься? — Пока приходится. Хвосты должны вот-вот развязаться навсегда. Надо сделать последний ход. И я прошу тебя помочь. Результат и тебе очень понравится. Обещаю. Оно всегда кстати, не так ли? Таранков понял, о чем речь, но интонация его ничуть не изменилась, как будто ему было совершенно все равно. — Эх, Гена, если бы дней пять назад, я бы тебя расцеловал за такую просьбу… У Кудракова сердце екнуло — он на миг подумал о самом худшем, но, правда, быстро собрался с духом и понял, что, если бы отец уже знал, что у его дочери больше нет шансов, он вел бы себя совершенно иначе. Возможно, он уже нашел деньги. — А что, собственно, случилось дней пять назад? — рискнул полюбопытствовать он. — Даже не знаю, как тебе сказать. Это выглядит странно, невероятно, особенно теперь, с расстояния во времени, так сказать… Знаешь, у меня ведь украли дочь… «Это правда! — подумал Кудраков. — Эта дрянь Петров не врал. Ужасно!» — Но теперь, слава богу, все обошлось, — устало, но удовлетворенно завершил Петр Васильевич. — Лиза, правда, слаба и в больнице, но, по крайней мере, она уже вне опасности. Обошлось. Это все меняло! Кудраков почувствовал, что слова, которые уже стояли в очереди у него в горле, вмиг исчезли. Все поменялось. Он закашлялся и прохрипел в трубку, что что-то попало в горло, что он перезвонит. Эта информация действительно меняла все. Лизе больше ничего не угрожает. Значит, можно с легкостью послать подальше гнилые эти петровские деньги и, кстати, туда же послать его самого. Очень он надоел за прошедшие полгода. А средств на хороший пансионат в Турции плюс некоторые вольные развлечения ему хватит и без грязного петровского бабла. И тут ужасная догадка стеной встала на пути его розовеющих мечтаний. Лизу нашли! А это значит, что нашли ее у него, Геннадия Владимировича Кудракова. Пять звезд с фронтона турецкого отеля его мечты растворялись в черных волнах сердито бурлящего моря. Кудраков набрал номер Шныря. Абонент был вне зоны доступа или отключен. То же самое сказали про номер Корча. Обоим влетит, решил Кудраков, как только он до них доберется. И за то, что связались за его спиной с Петровым, и за то, что телефоны не держат в рабочем состоянии. Он набрал еще раз, на случай, если парни только что были где-то на трассе в провале без покрытия связи. Результат был тот же. Пульс истерикой застучал в черепную коробку около висков, требуя срочного принятия мер по предотвращению потенциальной опасности. Но куда метаться? Что предпринять? Он чуть не обомлел, когда вдруг вошла Наташа. — Геннадий Владимирович, тут к вам пришли. Из милиции… За ее спиной стояли двое. Они были, как показалось Кудракову, устрашающе громадные и свирепые. Оттеснив девушку, они ступили в кабинет и потянулись во внутренние карманы курток. Кудраков решил, что это наступает его последняя минута. «Кого я обидел и еще не искупил свою вину? Кому я должен по-человечески? Кому не сказал что-то важное?» — волчком кружилось у него в голове. Он отступил шаг назад, пятясь от надвигающейся катастрофы, наткнулся на стул, размашисто плюхнулся на него. — Кудраков? Геннадий Владимирович? — Да… Это я. — Мы из милиции. Оба достали из-за пазухи удостоверения и протянули похолодевшему и обмякшему Кудракову. — Ч-чему обязан? — Что-то вы плохо выглядите. Чего вы так испугались? — подозрительно спросил один. — Нет. Все хорошо. Только… неважно себя чувствую с утра. Весна, понимаете ли, давление скачет… — пролепетал, надеясь, что пронесет, Геннадий Владимирович. — А вы давление спозаранку коньяком лечите? — язвительно кивнул один из них на стол, где стояла бутылка. — А… это… приятель заходил. По делу. Давно не виделись, так за встречу по рюмочке. Может, по маленькой? Для бодрости духа, — зачем-то предложил он гостям, при этом понимая, что городит глупость. — У нас дух и без допингов в порядке, — мотивировал свое несогласие один. — Мы на работе и к вам — по делу, — строго отбрил другой. Геннадий Владимирович с сожалением быстро покосился на бутылку и, выдохнув, отдался своей судьбе. — Так, чем могу? — Вы знаете граждан Пурикова Василия Васильевича и Холмова Ивана Викторовича? — Да. «Да. Это конец. Как-то слишком быстро все произошло, — подумалось Кудракову. — Но я же ни в чем не виноват, это все не я! Пусть сначала докажут обратное». — Они у вас работали? Правильно? — Да. Что-то важное зацепилось за его сознание и прожигало в нем дырку. Что-то было не так в словах следователя… — Позвольте… — медленно проговорил он. — Что значит «работали»? Я думал, они до сих пор у меня работают. То есть… Он допустил оплошность! Нельзя было говорить так, потому что получалось, что они, что бы ни сделали, выполняли его указания. — То есть они еще недавно были моими сотрудниками, но я их отпустил три дня назад. За свой счет. Сказали, что едут куда-то к друзьям. Это была неправда. Кудраков врал и сам себя ненавидел. Ему казалось, что он затягивает петлю на своей шее. Скорее всего, следователи уже знали, что это не так. — К друзьям ездили, говорите. Понятно. Тогда понятно. — Объясните, может, что вам понятно? — возбужденно спросил Кудраков. — Сегодня ночью, ближе к рассвету, они оба в одной машине разбились насмерть на трассе в пятнадцати километрах от МКАД. Вы знаете, откуда они ехали? Геннадий Владимирович опешил. Он вытаращился на оперативников и открыл рот, видимо желая что-то сказать, но что — и сам не знал. Слов у него попросту не было. Ни один вопрос, ни один комментарий, ни одно предположение не приходило ему на ум. Ну или, как минимум, он не собирался ни под каким соусом сам говорить то, что ему могло прийти на ум после утреннего разговора с Петровым. — А откуда они ехали? — вдруг спросил Кудраков у следователей. — Так это мы у вас спрашиваем, — напомнил тот, кто, видимо, был постарше званием, оттого и более разговорчив. — Нет, я никаких заданий им накануне не давал, никуда не отправлял. Я же сказал, что они несколько дней назад попросили отгулы за свой счет. «Это я хорошо придумал, — уже начиная надеяться на лучший для себя исход, прикинул Кудраков. — Они же теперь не проверят ни у кого!» — Мы бы хотели взглянуть на их заявления и на ваш приказ о предоставлении этих самых отгулов, — не унимался дотошный следователь. Геннадий Владимирович растерянно уставился на посетителей. — Я, знаете ли, не оформлял. У меня учреждение не государственное… — Тогда это не отгулы, а прогулы. Тогда вы обязаны оплатить им эти дни, — сверлил его колючим и раздевающим взглядом старший из двоих. — Или мы должны считать, что они провели предыдущий день, выполняя служебные обязанности, то есть ваши поручения. — Это совсем никуда не годится! — воспротивился давлению Кудраков. — Я понятия не имею, где они шлялись! И тут счастливая догадка озарила его сознание. — Вы давите на меня, пытаясь сделать из меня живого виноватого. Не удастся, господа! В этот раз вам не удастся этот трюк. Не со мной! Я никоим образом не отвечаю за своих сотрудников в нерабочее время, а разбились они в нерабочее время. Оба следователя как-то разом сдулись. Напряжение отпустило и Геннадия Владимировича. — Так я интересовался, откуда они ехали, уважаемые, желая вам помочь, — уже спокойно глядя им в глаза, уверовав в свою безопасность, спросил Кудраков. — Я спрашивал не конкретное место, а направление. Может, по нему я смогу предположить место… — Каширское шоссе. — Мм… Каширское шоссе… Дайте подумать. Геннадий Владимирович взял паузу, чтобы справиться со своим чувством тревоги и заодно придумать, как выкручиваться. Именно в том направлении располагалась база, которую назвал Петров как место, где держали Лизу. Лизу вчера нашли. А погибли ли эти работнички на самом деле и были ли они действительно пьяные? Или опера его разводят, как лоха? Правда лучше, но как из нее потом выкручиваться? — Вы знаете, уважаемые, — начал импровизировать Кудраков, обливаясь потом от волнения, — там, подальше от Москвы, есть подведомственная мне территория, но ключи от базы они не брали. Вот они, у меня лежат.