«В любом случае, — рассуждал Геннадий Владимирович, — есть ключи в столе или нет, надо делать вид, что я уверен, что они там». Кудраков встал, подошел к столу и, выдвинув ящик под столешницей, достал связку. Выдавив улыбку на своем красном от напряжения лице, он помахал ключами в воздухе и бросил их обратно. Это была связка от совершенно другой базы, но это можно было оставить в тайне. По крайней мере, пока. Пока не попросили доказательств. — Прекрасно, но у ваших сотрудников наверняка был второй комплект? — Э-э-э, я не знаю. Обычно я выдаю, если отправляю туда кого-то, но сейчас там делать нечего. Там пустые сараи. Уже довольно давно. Может быть… — Геннадий Владимирович сделал вид, будто вспомнил что-то существенное, что может помочь. — Может быть, они водили знакомства с мужиками из соседних деревень? Это возможно. — Почему вы так думаете? — Да просто. С год назад у меня был свой небольшой бизнес, тогда-то я и приобрел эту базу. Хранил там кое-какие материалы и хотел построить автосервис, но далеко, понимаете ли, от трассы, да и дорога тупиковая. Забросил. Но тогда Василий с Ваней курировали это место, часто там пропадали. А одним-то скучно все время. Думаю, да почти уверен, что они завели знакомства в ближайших окрестностях. Вы вокруг поищите, поспрашивайте, может, кто сознается, что гулял с ними в ночь. По старой дружбе, понимаете? — Мы-то понимаем, без ваших советов разберемся, у кого нам что спрашивать. Значит, вы хотите сказать, что ничего не знаете о том, были ваши люди на вашей базе накануне или нет? — Я не хочу, я именно это и говорю! Кудраков почувствовал, что безумно устал от этого дня, хотя начался он, по сути, еще совсем недавно. Все же не сработала сегодня поговорка «Кто рано встает, тому Бог дает», которую вспомнил Петров. Чем позже встаешь, тем меньше огребаешь. Кто долго спит, тот меньше нервничает. — Да, господа, я говорю вам, что понятия не имею, откуда и почему оттуда ехали мои… бывшие теперь уже сотрудники Холмов и Пуриков. Если у вас больше ничего нет, прошу меня оставить. У меня много дел. День только начинается, а я уже устал. — Мы рассчитывали на вашу помощь… — Чем мог, я постарался помочь. Теперь прошу меня оставить. Если есть еще вопросы, вызывайте повесткой. — Хорошо, — согласился старший. — Прошу вас никуда не уезжать до полного выяснения обстоятельств. И до скорой встречи, теперь уже у нас. Как только за следователями закрылась дверь, Кудраков схватил бутылку и прямо из горлышка допил все без остатка. Встряхнув пустую бутылку и для верности еще и перевернув ее вверх дном, он убедился, что сосуд действительно пуст. Кудраков плюхнулся в кресло и устало опустил голову на сложенные на столе руки. Зазвонил коммутатор. Сначала Кудракову показалось, что какая-то мелодия размазана во времени, как радуга во влажном воздухе, но довольно быстро он понял, что, видимо, заснул на какое-то время. Он попытался взять трубку, но та выскользнула из его руки. Аппарат больше не звонил — связь прервалась. — Туда тебе и дорога! — сердито прокомментировал Геннадий Владимирович и, поднявшись, начал не глядя сгребать со стола и засовывать в портфель попадавшиеся под руку бумаги, при этом он беспрерывно повторял, как заевшая пластинка: — Бежать! Бежать! Бежать! Внезапно дверь открылась, и от неожиданности портфель выпал у него из рук, бумаги разлетелись по ворсистому ковру. Кудраков бы не удивился, если бы в этот момент у него случился инфаркт. Но инфаркта не случилось, ему предстояло и дальше сносить удары судьбы. — Спасибо, милая, я сам, — отбиваясь от секретарши, спиной вперед Глеб уже почти полностью прошел в кабинет. Господин Кудраков, вытаращив на него удивленные, немигающие глаза, застывшим монументом возвышался над кипой рассыпанных по полу бумаг. Его портфель, расстегнутый, валялся тут же, у него под ногами. Судя по еще легкому шевелению документов на ковре, вся эта кипа выскользнула у него из рук буквально только что, возможно, от неожиданного вторжения незнакомца. — Еще одно приключение, — как-то обреченно то ли констатировал, то ли спросил у самой жизни Кудраков. С этими словами он лениво присел и начал медленно сгребать бумаги обратно в портфель. — День только начинается! — постарался приободрить его посетитель. Он изо всех сил подпирал дверь плечом, преграждая преследовавшей его Наташе вход в кабинет. Девушка что-то возмущенно кричала с той стороны и с негодованием постукивала в дверь, но наконец, видимо, поняла, что, раз Геннадий Владимирович сам не выставил нахала из своего кабинета, значит, решил с ним пообщаться. Когда девушка успокоилась, Глеб отлип от двери и неуверенно прошел к столу. — Здравствуйте. Вы меня, наверно, не узнали? — не садясь как бы из стеснительности, спросил он. — Я вас впервые вижу. Какие-то проблемы с землей? Но я сейчас не принимаю. — Моя фамилия Пуриков, — осторожно сказал Слепой и замолчал, ожидая реакции. Кудраков отреагировал не сразу, но, когда до него дошел смысл сказанного, он, не без труда разогнув не юную уже спину, сначала поднялся, а потом тут же плюхнулся на свой стул, — похоже, у него закружилась голова. Еще через несколько секунд он как будто справился с недомоганием и устало посмотрел на Глеба: — И что вы хотите мне этим сказать? Родственник? Я не виноват. Я вообще не видел его несколько дней. Он взял отгулы за свой счет и не казал носа. Я ничего не знаю. Глеб молча сел на край стула и, слегка ерзая, уставился на Кудракова, как будто не решаясь спросить то, что ну прямо-таки крутилось у него на языке. — Ладно. Я понимаю, что у вас горе. Когда вам, кстати, сообщили? — вдруг проявил неожиданную человечность Геннадий Владимирович. — Я, знаете ли… А вы меня не помните? Я брат. Двоюродный. Кузен. Мы встречались с вами. Правда, давно… — начал лепетать Глеб, по ходу сцены придумывая развитие истории. — Нет, не помню я никого из его родственников. Может, и встречались, неважно. Так что вы хотели? Кудраков был явно очень утомлен. — Я брат. Кузен, — повторил Глеб. — Мы договорились, что я приеду, и Вася поможет мне с работой, чтобы устроиться в Москве. Я сегодня приехал. Рано совсем, на рассвете. Из Рязани я. А мне в дороге позвонили, телефон-то у меня с собой. И Василий его знал. Может, у него в записях где было, только я не знаю. Меня, понимаете, как пыльным мешком сразу… — А меня-то каким мешком… — перебил несвязный лепет Слепого Геннадий Владимирович. — А я-то знаю, где Василий работал, он гордо про вас рассказывал. Я на одном собрании вас и видел. Васька тогда нас знакомил, но, наверно, людей-то много, вы не запомнили. Но это неважно. — Действительно. Людей у меня много перед глазами ходит. Не запомнил. Так чем могу? Я же сказал, я ничего не знаю. — Так я и где работаете, то есть знал. Вася рассказывал, гордился, а я на карте смотрел. Тоже гордился. А сейчас пришел и внизу спросил. Девушка ваша вон не хотела меня пускать, да мы ж там, на переферии-то, все друг друга знаем и не привыкли сильно-то стесняться. — Ну хорошо, я все понял о том, как вы меня нашли. Я ничего пока не знаю про Василия; как он погиб, тоже не знаю. Я вам сказал. Переходите уже к делу! Глеб заметил, что у Кудракова совсем нет желания общаться; было заметно, что он начинал нервничать все больше и больше. Совсем скоро, понял Слепой, клиент выйдет из себя и игра для Слепого может стать если не потерянной, то весьма затруднительной. Пора было, как говорится, брать быка за рога, но мужчина был настолько не в себе, что не реагировал ни на какие приемы манипулирования. Он был категорически не склонен к взаимопониманию. И тут зазвонил его мобильник. Быстро стрельнув на Кудракова глазом, Слепой убедился, что тот таращится только на свой телефон, и постарался разглядеть имя звонившего, высветившееся маленькими буквами на экране. Геннадий Владимирович и сам заметил, как сильно дрожала его рука, когда он брал трубку. Телефон даже чуть было не выпал, показав этому интервенту напротив, как плохи у Кудракова дела. Глаза тоже подводили: еле-еле удалось найти расстояние, на котором его замутненный уже изрядной дозой коньяка и не менее значительными утренними потрясениями взгляд мог различить имя звонившего. Звонил Петров. Кудраков испугался. В его голову сразу полезли всякие мысли о том, как сейчас его будут выводить на чистую воду, или — не дай бог — Петров скажет, что он все равно добрался до Лизы, или… В любом случае надо было что-то отвечать. Если только не бежать. Да, решил Геннадий Владимирович, это способ избавиться от всех бед сразу. И, как будто подтверждая правильность его идеи, телефон замолчал. Мужчина положил телефон на стол и, согнувшись пополам, начал снова мерно складывать свои бумаги. Незнакомец сидел на том же месте и, похоже, вовсе не собирался куда-либо уходить. — Если у вас есть дело, выкладывайте его прямо сейчас, — продолжая собирать бумаги, строго посоветовал Кудраков. — А не могу я попроситься к вам на работу? — выпалил незнакомец, назвавшийся братом Шныря. И одновременно с этим снова зазвонил телефон Кудракова. Звонил тот же абонент. Кудраков засунул в портфель еще несколько бумажек, медленно поднялся, разогнулся, потянулся за своим аппаратом. Посмотрев некоторое время на вибрирующий и поющий мобильник, он вдруг швырнул телефон на стол так небрежно, что у того отлетела крышка и батарея соскользнула куда-то под стол. — Знаете что, уважаемый брат Василия, никаких разговоров о работе у нас не будет. Я не знаю, что со мной случится через час, а вы пытаетесь взять у меня гарантии на перспективу. Занимайтесь-ка вы своим будущим подальше от меня. Мой вам совет. И — до свидания! Мне надо уходить. Он указал посетителю на дверь и замер, ожидая, когда тот выйдет. * * * Чтобы взять машину в аренду, под дверью офиса надо было простоять еще полчаса. И Оборотень отправился к ближайшей станции метро, чтобы заодно прошвырнуться по киоскам, поглазеть там на всякую мелкую ерунду. Можно бы, рассудил он, и что-либо из фаст-фуда закинуть в себя, а то от раннего утонченного аристократического завтрака в доме Эммы скоро не останется даже воспоминаний. Не успел он откусить первый, как всегда — самый большой, кусок датской сосиски, как в кармане штанов завибрировал мобильник. На связь прорывался господин Столыпин. Собственной персоной. Оборотень не без глубокого изумления нажал кнопку ответа. Игорь Леонтьевич был сух, деловит, но благосклонен. — Я в офисе буду попозже, поэтому звоню не через Лену, а сам. Впрочем, моя секретарша все равно застряла где-то в пробке, в офисе ее нет, — начал он с объяснений, как будто сам стеснялся того, что звонит лично, — поэтому все равно мне самому приходится все делать. Впрочем… Лучше я и впредь буду общаться с тобой лично. И ты, если что, звони прямо мне. Не доверяю я в последнее время никому. Чем меньше Елена будет знать о продвижении твоего дела, тем будет надежнее. Рассказывай, что нового? Оборотень с ходу не мог сообразить, что ответить. Вначале с наполненным ртом он кое-как сказал первое «алло», но потом на протяжении всей речи Игоря Леонтьевича изо всех сил старался побыстрее прожевать и проглотить кусок сосиски с булкой. При этом трубку он держал левой рукой, потому что в правой был хот-дог, с которого то и дело норовили упасть кусочки вкусного жареного лука и лепестки нежного соленого огурчика. К тому же сосиска остывала. Ее Оборотню было жаль. Ему хотелось поскорее отделаться от Столыпина, будь он хоть трижды Марков! — Да пока ничего, Игорь Леонтьевич. Жду, когда откроется офис, хочу взять машину напрокат. Намерен сесть на хвост жене Петрова, и в ближайшее уже время, я уверен, пойму, далеко ли ее муж. Но, уж поймите, на выслеживание уйдет время. Вы же мне не дали ничего, кроме его домашнего адреса, а в его любимых местах, вы говорите, и без меня сидят ваши люди, и, как я понял, безрезультатно. Мое дело — выйти на след, и я это сделаю. — Надеюсь, что ты сделаешь это скоро. Про машину я вчера не подумал. Молодец, что сообразил. Но выбрось из головы аренду. Не трать время и мои деньги. Езжай в мой гараж. Я сам туда сейчас же позвоню, чтобы они дали тебе машину. Вечером позвони мне в любом случае. Если раньше будет что интересное, то звони сразу. И звони сразу, как только что-то понадобится. У меня есть неплохие ресурсы, кроме твоей головы, которую мне хвалили, так что обращайся, будем кооперироваться. Столыпин назвал адрес гаража и хотел уже объяснять, как туда доехать, но мечтавший поскорее от него отделаться Оборотень заверил, что сам найдет место по навигатору в телефоне. Ехать до Тимирязевской было далеко. Оборотень понял, что минимум половину дня он потеряет в заботах о машине, но, черт возьми, это были, реально, приятные хлопоты. Тем более что без машины следить за женой Петрова будет сложно. Кареты столыпинского королевства находились в типичном гаражном комплексе — кирпичном квартале из параллельных линий одноэтажных боксов с железными дверями-воротами в каждом и общей для всей линии крышей. Как водится, владельцами каждого бокса были отдельные честные, точнее сказать, просто частные граждане, как правило, проживающие в близлежащем микрорайоне. Но Столыпин был владельцем всего этого хозяйства. Его люди распоряжались везде: на въезде, на пожарном щите, на уборке территории. Его гараж отличался лишь некоторой модификацией внутри. Это были несколько боксов углового расположения плюс парочка-другая прилегающих, соединенных в одно внутреннее пространство. То есть стены внутри отсутствовали, крышу поддерживали только колонны в ключевых местах. Тут были мойка, подъемник и места для нескольких автомобилей. В отдельном боксе рядом расположили шиномонтаж. Конечно, все услуги были доступны за вполне умеренную плату и обитателям всего гаражного квартала. Ну и, как понял Оборотень за время своего недолгого пребывания тут, сторонние посетители тоже вполне спокойно заезжали и доверяли свои машины в умелые руки сплоченного Столыпиным коллектива. Сейчас на приколе стояли: черный — кто бы сомневался?! — «хаммер», серебряная представительная «ауди», двенадцатиместный «фольксваген» и две легковухи — желтый «ниссан микра» и темно-зеленый уже немолодой «форд мондэо». — Ну, выбирать тут нечего! — улыбнувшись проконстатировал Оборотень. — Давайте ключи от «форда», и я поехал. — Э, а почему так? — не согласился Самвел, услужливый мастер цеха. — Почему «форд»? Игорь Леонтьевич сказал, что захочет, то и давай. Это для дела важного. Бери хорошую машину, парень, не надо стесняться! — Спасибо, Самвел. Я по уму и рассудил. Я беру «форд». Мужичок еще раз предложил Оборотню подумать, правда, честно сказал, что по ходовой проблем у машины никаких. Все досмотрено, все старое давно заменено. Бегает, как новая. Но «форд», как сказал он, непрестижно и некрасиво для такого красивого парня. Оборотню машина понравилась, хотя «форды» он, в принципе, не баловал своей любовью. Сцепление хваталось хорошо, не рано и не поздно, акселератор накручивал обороты уверенно, передачи переключались, как джойстик в хорошем симуляторе, мотор урчал, как нежный домашний кот, проблем с подачей бензина Оборотень тоже не почувствовал. Машина шла ровно, стартовала, как паук в прыжке на жертву, тормозя, останавливалась как вкопанная там, где и планировалось. Поездить по Москве на «хаммере», конечно же, хотелось! Оборотень, только увидев его, никак не мог отогнать, как назойливую муху, воспоминания товарищей, которым довелось поуправлять этим агрегатом. Первое, что поражало всех без исключения, — это отношение окружающих водил на дороге. — Только я раз моргну, мол, на поворот хочу, тут же сзади с этой стороны образуется пустота, место, чтобы я въехал. Боятся они, что ли?! — говорил один. — Точно! Я заметил, что и поворотников не надо. Я в пробке чуть колеса подворачиваю, раздумывая еще только, не сойти ли на другую полосу, — всегда же кажется, что рядом едут быстрее, — смотрю, а там уже свободно, будто не было никого только что, — удивлялся другой.