— Может, все боятся, что водиле не видно, кто там по бокам?! А такая-то дура наступит — сама не заметит. — Да видно все! Там же с умом сделано! Разве что по заднему стеклу обзор не очень. А так нормально. Оборотень все-таки опробовал «хаммер» и даже сделал развлекательный выезд на территорию хозяйства, но брать машину для работы не стал. Нет, ну правда же: сядь он кому-либо на хвост на дороге — так сразу же спалится. Любой болван заметит, что за ним уж сколько времени и туда и сюда «хаммер» по пятам скачет. А если надо во двор приткнуться, на наблюдение стать? А без этого ведь не обойтись! Вокруг «хаммера» зевак всегда будет немерено. Ну и места он много занимает. А в московских дворах, дело известное, с метрами напряженка. Для такого дела как раз «микра» подошел бы. Если бы не его канареечный цвет. В конце концов Оборотень сел в «форд», выехал из гаражного хозяйства и, купив в ближайшем «Связном» автомобильный навигатор, выдвинулся в район, где проживала семья господина Петрова. * * * На Францию снова налетел с моря шквалистый ветер. Из-за резкого повышения уровня воды прибрежные территории затоплены. В Германии поднялся уровень воды в реках. Затоплены многие сельские территории. А предгорные области Австрии трясет, как в страшном сне. Если в новостях еще совсем недавно сообщения про природные катаклизмы в мире вообще и в Европе в частности занимали после политики какие-нибудь вторые и третьи места и было их по одному на выпуск, то сейчас планета заболела по-настоящему и очень серьезно. Земля начала стряхивать с себя людей и тут и там, причем безжалостно и без разбора. Дмитрий Степанович Петров не мог удержаться и, довольный услышанным, потер руки. Кто-кто, а уж он был готов к природным шалостям, он извлечет из этого прибыль по максимуму. В этот момент распахнулась широкая входная дверь и стройная девушка в обтягивающем, но не слишком коротком и открытом платье втолкнула двухуровневую тележку с закусками. Тут были весьма аппетитные канапе, шашлычки на шпажках из красной рыбы и половинок черных оливок, другие были собраны из сыра с виноградом, стояли также блюда с карпаччо и с фигурно порезанными овощами. На нижнем уровне стояло блюдо с пирожными и печеньем, рядом примостилась большая ваза, переполненная фруктами. Тут же находились небольшие термосы с кофе и с горячей водой для чая. Милая девушка спросила, не желает ли господин Петров белое или красное вино. Может, коньяк или виски? Он отказался от всего алкогольного, лучезарно улыбнулся официантке и, поблагодарив, сказал, что она ему пока не нужна. Девушка тоже сверкнула улыбкой в ответ, убрала с маленького столика напротив него пустую кофейную чашку и пустую вазочку от печенья с парой конфетных фантиков. Петров сидел в уютном фойе элитного клуба во дворах Тверской. Завсегдатаи здесь могли почитать прессу, пообщаться друг с другом, посмотреть новости, покуривая дорогие сигары и потягивая любимые напитки. Обычно в это раннее время дня тут никого не было, он как раз на это рассчитывал. Ему надо было привести свои мысли в порядок, и клуб был для этого лучшим местом. Впрочем, он для любой элитной деятельности был лучшим местом. Клуб предоставлял залы для заседаний, для больших и маленьких собраний. Были тут и комнаты для частных бесед в узком кругу. Любители прямо тут могли сходить в русскую или финскую баню или сыграть партию в бильярд. Членство в клубе стоило так дорого, что каждый из гостей мог заказать любую сигару, любой напиток в любом количестве и почти любую еду. При вступлении в члены клуба надо было заполнить очень подробную анкету о своих вкусах и приоритетах, чтобы персонал мог удовлетворить любое желание клиента. Сигары, напитки и еду услужливые официантки приносили туда, где гость желал их отведать. Не разрешалось, правда, трогать официанток и горничных. Клуб считался сугубо деловым местом, поэтому всяческие эротические игры были, правда с извинением и просьбой понять, вычеркнуты из списка возможных удовольствий. Единственное исключение делалось для бани, и то в строго ограниченных условиях: в клубе были свои массажистки и массажисты, лишнего им не позволялось под страхом увольнения и длинного шлейфа неприятностей. «Позволь одну шалость, — вышколено говорили менеджеры, — и клуб превратится в публичный дом». Общее фойе, в котором Дмитрий Степанович смотрел новости, в шутку называли «иллюзион». Тут из многочисленных доступных газет, из Интернета и телевизора гости могли узнать последние новости о жизни в мире. Дмитрий Степанович не волновался. «Переживать бессмысленно, — любил повторять он. — Надо действовать спокойно, поступательно и с напором». Посматривая на новости на экране плазменного телевизора, он отложил номер журнала «Медведь» и подкатил поближе тележку с яствами. Однако, съев одну шпажку с лососем, он вдруг резко оттолкнул еду и потянулся за телефоном. — Я все понимаю, Геночка, — бормотал он, дожевывая рыбу и выбирая номер среди контактов, — но я уже дал тебе достаточно времени. Очень много времени. Ты давно должен был позвонить мне и обрадовать хорошей новостью. За три часа с лихвой в этом мире можно решить любую проблему. Номер не ответил. Петров ждал до тех пор, пока не произошел автоматический сброс. Тогда он набрал еще раз и тоже подождал до упора. — Это что такое, Геннадий Владимирович? — спросил Дмитрий у телефона. — Это что же: бунт на корабле? Я же сказал тебе, что под землей достану, чего бы мне это ни стоило. Из мести. Он снова покопался в номерах и набрал еще один. — Шнырь, дебил, отвечай! Это хороший дядя звонит, который платит тебе очень много денег. Номер был вне зоны доступа. Мужчина нашел и набрал третий номер. Он тоже был вне зоны доступа или выключен. Он набрал номер, на который звонил вначале. Абонент не отвечал. Петров раздраженно швырнул аппарат на столик рядом. «Бегство? — подумал он. — Да с какой стати-то?! Я все ему подготовил. Этому слюнтяю оставалось только набрать номер, сказать волшебное слово «деньги», получить согласие на процедуру и попросить меня принести заветные бумаги для обработки». Дмитрий Степанович подтянул поближе тележку и начал есть все подряд. Чтобы притушить рост нервной активности, он полистал каналы, остановился на «ЧП» и чуть добавил звук. Картинки катастроф и человеческих жертв очень помогали ему с упоением придумывать, как поступить с проявившими неуважение и непослушание партнерами, теперь уже, судя по всему, бывшими. Пару раз он снова попробовал набрать все три номера, но с тем же результатом. На этот раз и номер Кудракова сообщил: «Абонент вне зоны действия или выключен». Петров в негодовании бросил последнюю шпажку на тарелку и взял, подбросив, яблоко. Он от души впился зубами в сочную сладковатую плоть и замер от изумления, не выпуская яблоко изо рта. На канале показывали блок дорожных происшествий за истекшие сутки. В сюжете с Каширского шоссе он узнал «гелендваген» Шныря. Петров был практически уверен, что это была именно их машина. Он откусил яблоко и положил его обратно на стол, поднялся из просторного кресла и направился к выходу. Дверь тут же приоткрылась ему навстречу, в помещение просочился аккуратный ассистент-администратор клуба. Он стал около двери, готовый к любым поручениям. Как только господин Петров приблизился, он с легким вежливым поклоном открыл дверь. — Пусть подгонят мою машину, — бросил ему Петров. — Вот бы все были такими вежливыми и услужливыми, как ты! Он похлопал парня по плечу и направился по длинному коридору к гардеробу. Дмитрий Степанович Петров взял курс на юг Москвы. Со МКАД он свернул на Каширское шоссе. * * * Генерал ФСБ Потапчук старался встречаться с Сиверовым там, где нет посторонних глаз и ушей, но иногда, для экономии времени во время обеда, например, или когда ждать до вечера было невозможно, все же им приходилось общаться в присутственных местах. Кафе, где они назначили встречу сейчас, находилось в центре города. Близость к метро и к служебному зданию Потапчука делала его удобным, но подъехать туда на машине и тем более припарковаться казалось почти нереальным. Тем не менее там было много народу и можно было легко затеряться. Кроме всего, в прошлый раз оба сотрудника ФСБ единогласно признали, что готовят в этом кафе довольно вкусно, особенно выпечку. Этот фактор привлекал Потапчука не меньше других, потому что полакомиться сладеньким он любил, а вечером его снова ждали только домашние запасы Глеба Сиверова из арсенала «вкусненького для гостей». Это он уже пробовал вчера. Он знал, что это были только подсохшие печенья, да и те — на исходе. Запасы тайного агента явно иссякали, а причиной тому стала очень загруженная для него прошедшая неделя. Потапчук вышел перед светофором и отпустил водителя, дав ему распоряжение припарковаться где получится и сходить пообедать. — Когда освобожусь, я позвоню, — сказал он и пошел на место встречи. Глеб уже сидел в глубине кафе за залитым дневным светом столиком. Он был в темных очках. Он уже пил кофе. — Опасаешься за потерю своего инкогнито даже в этой, я бы сказал, интимной из-за многолюдности дыре? — вместо приветствия сказал ему генерал, протягивая РУКУ- — О нет, Федор Филиппович! Я очень хорошо знаю, что затеряться проще всего в толпе. В толпе все на одно лицо. — Глеб выдвинул навстречу патрону стул, предлагая располагаться. — Просто я не выспался, глаза красные. Видок еще тот! Не слепой, а вампир какой-то. И действительно, когда не выспался, свет режет. — Выбрал бы место подальше от окна. Потапчук обернулся, чтобы посмотреть по сторонам в поисках места в более темном уголке, но очень быстро понял, что в это время суток здесь таких просто нет. — Нет, я в любом случае люблю, когда света много. Может, потому, что работать приходится часто в темноте, а днем — отсыпаться. Вот, таким образом, — он снял очки и покрутил их в руке, — нашел компромисс. — В очках у тебя предельно рабочий вид. В целом мне так нравится. Стимулирует шпионское состояние духа. Оставайся. Потапчук помахал пробегавшему неподалеку парню-официанту и сделал заказ. Покончив с этим нехитрым занятием и освободившись от папки с меню, он выложил на стол другую папку, гораздо более толстую. — Вот обещанные документы. Тут все про ближайших родственников, которых, кстати, немного, а в Москве и того лишь двое: двоюродный брат и его жена. Друзей в столице у него, кстати, тоже немного. Есть два одноклассника, в люди выбились. Один — спортсмен, борьба, другой раскрутил свой бизнес. Когда-то они вместе бузили, а теперь, похоже, даже не общаются. И есть у него еще один закадычный дружок. Этот в кругу Кудракова не ходит, я специально просил проверить. То есть дружок этот не из личных подхалимов Кудракова. Короче, почитаешь на досуге, там еще про кое-кого данные есть. Тебе что-либо пригодится. — Теперь мне это пригодится только для того, чтобы выучить, чем жил Шнырь. И надо это для того, чтобы, во-первых, не погореть на оплошности по незнанию, а во-вторых, знать, с кем лучше бы мне не встречаться. Глеб загадочно улыбался, активно пережевывая пирог с курицей. По его виду можно было подумать, что удача толстой цепью прикована к его правой руке. — Что за игривое равнодушие к секретным разработкам на подозреваемого в государственных преступлениях, агент Слепой? — понизив голос совсем как в шпионской комедии и близко наклонившись к самому лицу Глеба, спросил Потапчук. — С завтрашнего дня я не агент Слепой, товарищ генерал, а Сергей Слепцов, личный охранник партийного лидера господина Кудракова Геннадия Владимировича. Потапчук откинулся на спинку и присвистнул, выражая свое удивление и восторг, возможно, слишком громко, — несколько человек обернулись, чтобы посмотреть на источник звука. В это время удачно возник рядом со столиком официант с заказом и разрядил ситуацию. — Подробности, будь любезен, на стол. Кем бы ты там ни был с завтрашнего дня, сегодня ты — мой подчиненный, — улыбаясь в предвкушении истории об очередной победе Слепого, потребовал генерал, он даже не спешил приняться за принесенный салат. Во время короткого и невнятного разговора в кабинете руководителя партии «Народная земля» Сиверов получил больше информации для своих дальнейших действий, чем мог когда-либо надеяться. Он без спора покинул кабинет по первому требованию, потому что ситуация играла на него. Он знал, что будет делать Кудраков, он знал, в каком состоянии тот находится, он знал, чем его можно довести до крайнего напряжения нервов и чем потом можно сделать своим должником, а значит, искренне благодарным до глубины души. Прощаясь с секретаршей, Глеб поцеловал ей руку и выразил свою радость от того, что новая встреча состоится уже довольно скоро. Оказавшись на улице, он осмотрелся, оценил географию места — расположение домов и хозяйственных объектов, таких, как мусорные баки и охранные будки на автостоянке. К его счастью, в одном из баков ковырялся средней потрепанности, но довольно крепкий мужчина. К нему, преисполненный собственной значимости вершителя судеб и блюстителя порядка, уже шагал здоровяк в форме охранника отеля. Глеб пошел в том же направлении. — Эй, черт помойный, а ну пошел отсюда! Отваливай давай! Ты что, забыл, что тут не положено? Двигай в спальные районы, там и ройся в мусорке. А тут — приличные клиенты. Проваливай давай! Нищий без споров отскочил от мусорного бака и, подхватив одним ловким движением свои бесчисленные сумки и пакеты, засеменил в противоположную от охранника сторону. Парень открыл было рот, чтобы крикнуть ему что-то в ответ, но в этот момент Глеб тронул его за руку, останавливая: — Братан, оставь это чучело мне. Он мне кое для чего нужен. И, будь другом, не встревай в маленькую инсценировку, которая развернется сейчас на твоей территории. — Это с чего это?! — возмутился охранник. — Как брат брату, — заговорщицки прищурился Глеб, в это время несколько денежных купюр легло в руку собеседника. — Никто не пострадает, может, даже наоборот, кто-то останется жив и доволен жизнью. Мне надо снять стресс у клиента, большой стресс. Требуется шоковая терапия. Ну, ты меня понимаешь, друг? Парень сильно сомневался, но, разжав ладонь, все же недовольно хмыкнул и сказал: — Учти, я тебя запомнил. И даю тебе только двадцать минут. Потом чтобы ни тебя, ни этого хмыря тут не было! — Заметано, брат! Глеб стукнул парня по массивному плечу и бегом рванул к нищему. Тот уже плелся прочь, цепляясь ногой за ногу и пристально всматриваясь в кусты и под лавки. Слепой догнал мужчину, и уже через три минуты эмоционального разговора нищий послушно следовал за Глебом. Они прошли на автостоянку и затаились за одной из машин. Господин Кудраков не заставил себя долго ждать. Он вышел из гостиницы взъерошенный, расстегнутый, галстук — набок, портфель не застегнут, из него торчали бумаги. По всему было видно, что собирался Геннадий Владимирович кое-как. В руке он сжимал детали развалившегося телефона. Оглядевшись, он решительно подошел к мусорнице и, просто разжав над ней ладонь, выкинул остатки своего телефона. Правда тут же что-то вспомнив, он наклонился и, брезгливо порывшись в недрах металлической конструкции, извлек обратно на белый свет основную часть корпуса мобильника. Засунув портфель, из которого норовили вывалиться капризные бумаги, поглубже под мышку, чтобы освободить вторую руку, он аккуратно вынул симку и, приняв торжественную и величавую позу, снова разжал руку с мобильником над урной. Как только деталь стукнулась о дно, он вздохнул явно с облегчением и полез обеими руками в карманы пальто. Порывшись там с полминуты, Кудраков вытащил в каждой руке по связке ключей, одна из которых после беглого осмотра отправилась обратно. Подбросив другую на ладони, Геннадий Владимирович сделал решительный шаг в направлении стоянки машин. Глеб положил руку на плечо своему новому напарнику и тихонько толкнул его к приближающемуся мужчине. — Твой выход, Егор Федорович. Будь смелее, наглее и прости меня, брат, заранее. Возможно, будет больно. Вторая часть гонорара — за мной. Вперед. Егор Федорович довольно артистично выпрыгнул из укрытия, будто материализовался из воздуха прямо перед жертвой, и тут же вцепился в его портфель обеими руками. Геннадий Владимирович успел все же зажать локоть и не потерять (к удаче нападавших, надо сказать) портфель в первый миг. Вонючий нищий прыгал перед руководителем маленькой, но гордой партии, дергая за ручку портфеля, и кричал дурным голосом: — Кошелек или жизнь! Кошелек или жизнь!