Расчет сработал. Оборотень специально заранее нарезал некоторое количество этих картинок, и все они были предназначены именно для того, чтобы упасть к ногам этой дамы. Парень хотел, чтобы она поверила, что он работает в напряженном режиме из-за возникшей серии поломок. Он хотел, чтобы она уверовала в то, что эти поломки — реальность, а не далекая от нее проблема у незнакомых ей людей. — Да, я действительно сделал их, чтобы жильцам раздавать, но только недавно. Потому что вижу: это действительно надо. Но я все равно не всем даю, — он игриво улыбнулся ей, — а только тем, кому хочется помочь в первую очередь. До свидания. Весь остаток дня Оборотень возился в мастерской. Под вечер он категорически отказался пить с коллегами, сославшись на то, что надо идти заканчивать проверку счетчиков там, где днем не было жильцов, из-за чего доступ к аппаратам оказался невозможен. На самом деле его не интересовал ни один адрес кроме Петрова. Вызвонив теперь соседей, а не уже знакомую ему женщину, уже освоившийся в роли электрика Оборотень повторил придуманную днем версию о срочной профилактике и добрался до панели со счетчиками. Старушка, открывшая дверь, явно хотела общаться. Пока новоявленный электрик вскрывал крышку, она дотошно расспрашивала его о деталях аварий, на которые тот сослался. Оборотень не сомневался, что уже утром весь район будет шуметь о том, что «что-то массово сломалось в системе и грядет скорый капитальный ремонт». Возможно, появятся не только свидетели, но и сами пострадавшие, уверяющие, что именно такое произошло с ними или с их знакомыми. К вечеру завтрашнего дня район начнет готовиться к блокадным лишениям. Возможно, в эту небылицу поверит и руководство ЖЭС, и действительно запланирует какую-то общерайонную профилактическую, как минимум, акцию. Парню было забавно наблюдать, как снежным комом нарастает «осведомленность» старушки, но она ему порядком надоела, к тому же мешала. Пришлось сделать вид, что забыл какой-то важный инструмент, — он только потом сообразил, что это был повод для бабушки решить, что и у них в узле что-то неладно, ибо зачем же ему «важный инструмент», если все в порядке? — Оставьте, пожалуйста, дверь приоткрытой, — попросил Оборотень, — я только до машины сбегаю. Ничего у вас не случилось, все хорошо, я только хочу заменить одну деталь, чтобы уж наверняка ничего не случилось. Никуда он, конечно же, не побежал. Он подождал на лестничной площадке этажом ниже, когда за бабусей закроется дверь ее квартиры, и сразу вернулся на место своей диверсии. Поставить реле в счетчик Петрова не составило труда. Теперь он был уверен, что завтра спозаранку та милая женщина, которая наверняка является не кем иным, как женой клиента, позвонит и сама пригласит его, Оборотня, врага своего мужа, посетить их жилище. Ждать осталось немного. Жучки у него были готовы: в отряде имелось некоторое количество для всяких разных случаев. Когда Оборотень закончил, было уже темно. Включив мотор для разогрева, парень набрал номер Старшего и отчитался за сегодняшний день, даже рассказал в подробностях про квартиру и пригласил как-нибудь обязательно заехать в гости. Проехал к себе он довольно быстро, потому что воспользовался преимущественно дворовыми проездами, которые изучил за сегодняшний день. При общей малой скорости движения по территории вдоль домов он сильно выиграл за счет постоянства, за счет того, что не стоял в пробках на каждом светофоре. Ночь была теплая настолько, насколько теплой может показаться первая за весну ночь без мороза. Воздух был прозрачный, хотя должен был быть мутным от влаги, испаряющейся со старого снега. Желтые фонари освещали даже низкие темные тучи над городом, небо казалось тоже немного желтым, но оно не становилось от этого ни более тревожным, ни более тяжелым. Общее настроение Оборотня было позитивное. Идти домой, несмотря на некоторую усталость от многочисленных хождений по квартирам на похмельном фоне, не хотелось. Парень прогулялся до соседнего дома, где размещался ближайший магазин, и купил там еду на ужин и завтрак. Все еще не готовый отправиться в четыре стены одиночества грядущего вечера, он сел во дворе на детской площадке на лавку, чтобы тут, на улице, совершить второй обязательный телефонный отчет о прожитом дне. Телефон сам завибрировал, как только оказался в руке хозяина. — Добрый вечер, Игорь Леонтьевич, — начал с приветствия Оборотень, глянув на определитель. — Я как раз уже набирал ваш номер. У меня все идет по плану. — Я рада за тебя, — нежно мяукнула в ответ трубка голосом Лены. — Это ты? Я думал, что Игорь, — немного растерялся Оборотень. — Я соскучилась. — Я тоже, — пару мгновений подумав, сказал парень. — Правда? Он покивал, ничего не говоря, даже не подумав о том, что Лена его не видит. — Ты обещал позвонить. — Я собирался. А почему ты с этого телефона? — Ты мне свой номер не оставил. Игорь вышел, а телефон забыл. Я решила просто найти у него твой номер. Когда нашла, тут же набрала. Хм… Я подумала, что, может, ты не звонишь сам, потому что не хочешь со мной общаться, а на его звонок ты ответишь в любом случае. — С чего ты решила, что я не хочу с тобой общаться? — Не звонишь. — Так прошел только один день… — И ты не успел соскучиться? Оборотень вспомнил вчерашний вечер и улыбнулся. — Мне было не до того. Работа, ты же знаешь. Нам нужен скорейший результат. — Было интересно? Настоящие шпионские истории? — Куда уж нам! Было скорее смешно. — Ты сейчас где? В городе? В отряде? В дороге? — Я во дворе своего нового жилья. Снял квартиру. Приезжай ко мне. — Да. Я, честно говоря, знаю. Я переводила деньги на карточку. Игорь попросил. Расскажешь, как движется твое следствие? — Если ты будешь хорошо себя вести, девочка, — игривым тоном подзадорил ее настроение Оборотень. — Я буду очень хорошо себя вести. Буду капризная, холодная и грубая. — Я не смогу устоять против таких чар! Как раз это все мне нравится больше всего! Она приехала через полтора часа, сославшись на пробки. За это время Оборотень успел потушить курицу, приготовить нехитрый салат из огурцов и помидоров и сделать запеканку из картошки. Все это и еще красное вино, мартини и виски — на выбор девушки — было куплено сразу после телефонного разговора. Лена принесла бутылку шампанского. С нее и начали, ею и ограничились. Точнее, выпито было чуть больше половины. Оборотень осилил только один бокал, да и то решился на него лишь для того, чтобы добить остатки похмелья. Лена сначала довольно активно приложилась к кисловато-сладким пузырькам, ершилась, изображала разные настроения и характеры, но позже, когда алкоголь и газ достаточно сильно ударили ей в голову, расслабилась и призналась, что по началу она стеснялась своего прихода. Ей совсем не хотелось показывать, что она снова хочет общаться с парнем, но желание победило все стеснения и негодования по поводу того, что он не звонит. — Тебя что больше всего волновало? — спросил он, кроша в бокал девушке шоколадную плитку. Кусочки шоколада в шампанском на дне бокала быстро обрастали пузырьками и, как на воздушных шариках, всплывали к поверхности. Попадая на воздух, верхние пузырьки тут же лопались, а нижних было недостаточно, чтобы удерживать кусочек, поэтому он тут же опускался обратно на дно. Так они и плавали вверх-вниз. Это было похоже на праздник. — Я недостаточно пьяна для того, чтобы тебе это рассказывать. — Если ты стесняешься, то давай упростим задачу. Я буду задавать вопрос, перечисляя какие-то вещи, а ты будешь говорить «да» или «нет». Можешь просто кивать или махать головой. Согласна? Лена задумалась, хитро сощурив один глаз, улыбнулась и покивала. — Ты боялась того, что я заявлюсь к тебе в офис и тебе будет неудобно. Она хмыкнула и решительно замотала своими рыжими кудрями в знак отрицания. — Ты боялась, что меня убьют на задании. Она снова показала, что нет. — Тебя бросало в дрожь, когда ты вспоминала, как тебе было стыдно, когда я голыми руками держал твое голое тело, заканчивая раздевать. Девушка неожиданно задумалась, углубившись на несколько секунд в воспоминания своих ощущений, а потом очень серьезно снова отрицательно помахала головой. — Ты боялась, что я за этот день встречу другую женщину и влюблюсь, — предположил Оборотень, подсаживаясь поближе к подруге, и вдруг неожиданно для самого себя выпалил: — Например, жену этого вашего Петрова. Лена обалдело вытаращила глаза. Она даже открыла рот от возмущения, но какое-то время не могла ничего сказать. Оборотень, неотрывно глядя на ее приоткрытые губы, медленно приблизился, чтобы поцеловать их, но девушка неожиданно и довольно сильно оттолкнула его. — Она тебе понравилась? — негодуя спросила она. — Ну, она довольно мила, — растерялся парень. — А почему тебя это так встревожило? Ничего особенного, просто интересная женщина. Точно, ты же наверняка с ней пересекалась, раз Петров у вас работал. Вы были подругами? — Вот еще! — почти выкрикнула Лена и, чтобы утихомирить свои эмоции, взялась за бокал с шампанским и одним движением вылила содержимое в себя. — Ого! — удивился Оборотень. — Значит, вы не поладили. — Я ее ненавижу, — холодно призналась Лена и тут же в свойственной ей манере действовать без прелюдий попробовала переменить тему. — Ты обещал мне рассказать, как прошел твой день. И вчерашний. Ты говорил, что было что-то интересное. Уверена, это была не Марина. Она не может быть интересной по определению. Оборотень улыбнулся одними глазами, благоразумно решив не злить девушку, и все же крепко поцеловал ее. Этот первый за сегодня поцелуй остался без ее эмоционального ответа. Она формально шевелила губами, формально поиграла с его языком и довольно скоро отстранилась. — Милая, ты себя плохо ведешь, не держишь обещаний. — А ты обещал рассказать про то, как жил в эти дни. — Обещал. Но обещал сделать это только после того, как ты побудешь хорошей девочкой. Лена, склонив голову, пристально посмотрела на него, чуть сощурив глаза, потом вдруг встала и, одной рукой наливая в бокал шампанское из бутылки, другой начала расстегивать кофточку. Потом, плавно двигаясь по комнате в такт каким-то своим ритмам (возможно, в голове у нее звучала какая-то любимая мелодия), держа в одной руке игристый бокал, другой она очень грациозно расстегивала пуговицы впереди юбки. Застежка была сплошная, сверху донизу. Начала Лена сверху. Когда расстегнутыми оказались три пуговицы и оголился ее животик и верхняя часть лобка, прикрытая белым гипюром трусиков, девушка подошла к дивану, облокотилась на него коленом, приглашая парня расстегнуть четвертую пуговицу. Эта штучка находилась над самым сладким местом. Но чтобы партнер не рухнул в страсть прямо тут и сейчас, она нежно положила ему ладонь на затылок и поднесла бокал с шампанским к его губам. Он должен был расстегивать ее волшебную пуговицу не глядя, только на ощупь, ощущая вкус колючего шампанского. Когда Оборотень наконец справился, она оторвала от него бокал, заменив его свои коротким, но очень глубоким поцелуем, и снова отплыла, танцуя, на середину комнаты. Там она, медленно и очень чувственно двигаясь, расстегнула пятую пуговицу, и юбка, как пелена с глаз незрячего, упала к ее ногам, оголив прекрасную фигуру. Она осталась в чулках и прозрачном маленьком белье. Оборотень подумал, что сейчас она гораздо более голая, чем если бы была совсем без ничего. Бюстгальтер она сняла, пока шла, точнее, плыла к нему, пританцовывая в такт своим все так же не озвученным вслух мелодиям. Трусы снимала, крутя перед ним, точнее, почти что перед его носом бедрами, ягодицами, животом, при этом категорически не разрешая ему прикасаться. Один раз только, когда она повернулась задом и наклонилась, снимая с себя последнее из одеяния, он успел приложить ладони к ее аккуратной заднице. Он, впрочем, догадывался, что этот наклон и эта возможность прикоснуться не были ее оплошностью. И уж совсем парня бросило в жар, когда Лена поставила перед ним на диван одну ногу, приглашая стянуть с нее чулок. До конца он его так и не снял, потому что все его внимание было парализовано и приковано к другому месту. Ко второму чулку Оборотень вообще даже не прикоснулся. Девушка так и осталась в одном чулке. Сняли его только через полтора часа. Оборотень медленно скатывал его с расслабленного до предела тела, щекотно целовал освобождаемую ногу и рассказывал по требованию девушки то, как провел вчерашний и сегодняшний день. * * * В прошлый вечер Глеб не поехал на дачу к Кудракову. Он позвонил ему уже после разговора с женой Петрова и, убедившись, что мужчина в соответствии с расчетами, уже довольно сильно пьян, сослался на то, что якобы сел на хвост обидчику и следит, чтобы тот не предпринял что-либо против Геннадия Владимировича. Кудраков уверовал в то, что ему ничто не угрожает, пока его новый замечательный охранник бдительно стоит на страже, успокоился и окончательно расслабился. Вечер Глеб провел дома, а рано утром, еще сильно затемно, уже был на прежнем месте наблюдения. В окнах Петровых света не было. Это могло значить все что угодно, в том числе и то, что все уже уехали, равно как то, что все до сих пор спят. Не раздумывая понапрасну, Сиверов достал телефон. Он звонил довольно долго, а свет все не зажигался. Уже готовый думать, что он станет предпринимать в ситуации, когда явно упустил хоть какую-то зацепку, Слепой уже собрался выключить аппарат, но вдруг услышал возмущенное «Алло!». Не отвечая, он нажал кнопку разъединения. Свет ни в одном окне не зажегся. По крайней мере, кто-то есть дома, а сколько спать — это их личное дело. Значит, муж может вернуться, а жена может пойти куда-либо, например к нему навстречу, чтобы передать что-либо важное. Пока Слепой рассуждал и прикидывал, как распорядиться временем и какие действия могут оказаться наиболее эффективными, телефон у него в руке мелко завибрировал, требуя внимания хозяина. Определитель показал один из номеров Федора Филипповича. — Что-то важное заставило вас звонить мне в такую рань, я прав, товарищ генерал? — Да уж, Глеб, я не стал бы просто так, от бессонницы, дергать тебя. От чего я тебя оторвал?