— Понятно, — кивнул Глеб. Самым неприятным в этом деле было то, что в любой момент суть просьбы, обращенной к генералу Потапчуку с самых верхов власти, могла стать известной тем, кто «крышует» нынешнего губернатора в ФСБ. И тогда к его, Глеба, приезду на место все заинтересованные лица будут предупреждены. И у них будет возможность вычислить и избавиться он него раньше, чем он успеет расправиться с ними. Наверняка в ФСБ есть люди, которые хорошо знают не только Потапчука, но и его агентов. То есть уже с этой минуты он должен действовать быстро и весьма обдуманно. — Федор Филиппович, вы сказали, что в этой операции задействованы очень серьезные люди, — осторожно поинтересовался Глеб. — Да, я даже не озвучиваю их имен, — кивнул Потапчук. — И они, эти люди, позаботились о безопасности госпожи Линьковой, — продолжал Глеб. — Конечно. Иначе нет смысла затевать игру. — А как быть с безопасностью моей семьи? Ведь никто не может гарантировать, что меня не вычислят или уже не вычислили. И тогда, стоит мне уехать из Москвы, моя жена и мой сын станут для них легкой добычей… — Я понимаю, — кивнул Потапчук. — Мы с тобой можем рисковать только своими жизнями, но никак не жизнью своих близких. — С этими словами он достал из кармана пиджака аккуратно сложенную бумажку. — Здесь адрес санатория. Если ты не против, их сейчас же туда отвезут. — Сейчас же?! — переспросил Сиверов. — Но уже ночь на дворе. Они спят! — Это единственная возможность их обезопасить. Там их поселят под другой фамилией. Отдельный номер, медицинское обслуживание, охрана… Там сейчас живут несколько семей погорельцев. И наши ребята обеспечат им полную безопасность, — пообещал Потапчук. — Я перезвоню? — спросил Глеб, понимая, что и без его согласия генерал Потапчук все уже продумал. — Нет, лучше напиши записку. Мой человек передаст ее твоей жене. И еще, чтобы не пугать соседей, дай ему ключ от квартиры. Он тихо войдет, разбудит, поможет собраться, — предложил генерал Потапчук, и тон, которым это было сказано, исключал всякие возражения. — Понял, — кивнул Глеб, доставая из внутреннего кармана куртки подаренный Ириной блокнот и гелевую ручку. Записку нужно было написать так, чтобы Ирина сразу поверила. Он предупредил ее о подобных экстренных случаях. А здесь все разворачивалось так, что дорога была каждая минута, при таком раскладе ему самому вряд ли стоит возвращаться домой. Глеб на мгновенье задумался и написал: «Милая Иринка! Вам некоторое время полезно будет пожить за городом. Там есть все необходимое. Если что-то потребуется купить, попроси ребят. Они помогут. Поскольку на пороге зима, обязательно возьми теплые вещи. Целую». Подписываться Глеб не стал, но нарисовал улыбающуюся рожицу, которая должна была успокоить Ирину. Его лицо при этом могло бы послужить прототипом противоположного символа, поскольку его просто-таки угнетало чувство вины. Он укорял себя за то, что при своей более чем опасной работе позволил себе роскошь иметь семью. Но, с другой стороны, именно семья давала ему силы жить и действовать. Потапчук тем временем вызвонил водителя — многократно проверенного, высокого розовощекого здоровяка Василия. Василий взял записку и, кивнув, вышел. Адрес, очевидно, Потапчук ему уже заранее дал. — А мне куда теперь? Тоже в санаторий? — спросил Сиверов. Спать ему, несмотря на выпитый коньяк, теперь совсем не хотелось. — Выпьем еще? — спросил Потапчук. — Нет, — покачал головой Глеб. — Ну, тогда прикончим ее, когда вернешься из Нижнего, — предложил Потапчук, пряча фигурный сосуд в один из шкафчиков. — Откуда вернусь? — переспросил Глеб. — Из Нижнего Новгорода, — сказал Потапчук и, отпив из чашки, покачал головой. — Заговорились мы с тобой. Кофе совсем холодный, зря варил. — Да мне уже и без кофе спать не хочется, — кивнул Глеб. — Я не ослышался? Я еду работать в Нижний? — Да, — кивнул Потапчук, отводя взгляд. — Но это же… — Потому я и выдернул тебя из твоей берлоги… — вздохнул Потапчук. — Кроме тебя, там никто не справится. Глеб покачал головой. — Здесь Интернет есть? — Интернет? Конечно… — кивнул генерал Потапчук, радуясь тому, что Слепой так быстро включился в игру. — Ты что, про город прочитать хочешь? — И про город, и про горожан… — кивнул Глеб. — Мне ведь нужно сейчас легенду придумать, чтобы туда легально, но незаметно попасть. Посмотрю, какие слеты, симпозиумы, конференции или фестивали там проходят… — О, на фестивалях и праздниках нынешний губернатор и его друг мэр просто помешаны! Так что, думаю, что-то найдешь. А я тем временем тебе объективки на губернатора и его окружение подготовлю, — пробормотал генерал Потапчук, открывая лежавший на угловом диванчике потрепанный портфель. — Вы что же, с собою папки притащили? — удивился Глеб. — И даже не сомневались, что я соглашусь? — Мы слишком давно работаем с тобой в одной связке, — заметил Потапчук, доставая из портфеля несколько папок с файлами, — чтобы я забивал себе голову сомнениями. Ты иди в Интернет, а я пока помозгую, — добавил Потапчук, выкладывая папки на стол. Квартира была однокомнатной, но просторной. В комнате, кроме дивана, стояло раскладное кресло, а в углу — компьютерный стол с современным, довольно большим монитором. Глеб вышел в Интернет и, зайдя на сайт Нижнего Новгорода, просмотрел «Новости». В ближайшее время в Нижнем должен был пройти Международный конгресс акушеров-гинекологов, состояться слет юных уфологов и съезд байкеров. — Федор Филиппович! У вас байкеры знакомые есть? — громко спросил Глеб, не отводя глаз от экрана. — Байкеры… — рассеянно буркнул генерал Потапчук, а когда Сиверов появился на пороге кухни, оторвался от бумаг и переспросил: — Байкеры? А зачем тебе байкеры? — Ну, согласитесь, за акушера-гинеколога и юного уфолога мне сойти будет гораздо труднее, — улыбнулся Глеб. — Да, а это, кстати, мысль! — сказал Потапчук. — Тут надо учесть, что губернатор в молодости и сам увлекался мотоциклами. Он и съезд этот байкерский, надо понимать, организует, чтобы авторитет свой приподнять. — Так что, принимаем такую легенду? — спросил Глеб. — Только машину тебе хорошую найти надо, — кивнул Потапчук и, на мгновение задумавшись, добавил: — Мой водитель, Василий, кажется, и сейчас, когда свободен, гоняет по ночной Москве. Вот он твоих в санаторий завезет, вернется, у него и одолжим мотоцикл и кой-какую экипировку. Так, сколько тут у нас от Москвы до Нижнего? — Четыреста километров, — подсказал Глеб. — Многовато, — покачал головой Потапчук. — Они же на съезд каждый на своем коне помчит. Не боишься? — А у меня что, есть выбор? — усмехнулся Глеб и добавил: — Мне не столько машина нужна, сколько предлог для того, чтобы войти в их команду. Байкеры чужаков не любят. — Василий все сделает, — уверенно сказал Потапчук, — он там у них в авторитетах ходит. — Это весьма непросто… — пожал плечами Глеб. — Ведь мне нужно стать своим среди чужих. — Скажем, ты журналист, готовишь серию репортажей для… ну, «Московского комсомольца», хочешь, как говорится, все прочувствовать на своей шкуре… — предложил Потапчук. — Давайте попробуем. Только удостоверение и все прочее нужны не липовые. Чтобы, если что, и губернатору мог их показать, — попросил Глеб. — Это завтра с утра сделаем, — кивнул Потапчук, опять углубляясь в бумаги. Сиверов покачал головой, вернулся в комнату и еще раз пробежал глазами сообщение о съезде байкеров. Выезжают они послезавтра рано утром. То есть время на подготовку и осмысление информации и даже тренировку есть. Просматривая текущую информацию по Нижнему Новгороду, Глеб ощутил, что идея с байкерским съездом нравится ему все больше и больше. Байк обеспечит ему необходимую мобильность, а байкерская униформа — кожаная куртка-косуха и краги — сделает его практически неузнаваемым. Попробуй выдели его из тысячи приехавших на фестиваль байкеров. Он уже собирался уйти из нижегородского сайта, но тут его внимание привлекла одна весьма любопытная фраза: «На президентских выборах 2008 года Нижегородская губерния вошла в пятерку регионов с наибольшим процентом голосов в поддержку Зюганова (КПРФ) и в десятку с наименьшим процентом голосов в поддержку Медведева, хотя в 1990-х годах Нижегородская область не входила в так называемый “красный пояс”». Глава 3 Виктория Львовна Линькова и в свои пятьдесят выглядела попросту превосходно с ее аккуратно подведенными ясными голубыми глазами, модно зачесанными волосами и, главное, гордой, почти балетной осанкой. И секрет этого, как она сама полагала, крылся не только в генах, но и в том, что она с юных лет приучила себя жить только сегодняшним днем. Она никогда не терзала душу тяжелыми воспоминаниями (ведь в прошлом ничего не изменишь) и несбыточными надеждами (ей хватало вполне реальных планов). Линькова была женщиной не только красивой, но и умной, она еще в девяностых годах успела стать кандидатом философских наук. И когда она, поцокивая каблучками, проходила по коридорам МГУ на очередную свою лекцию или семинарские занятия, ее коллеги-преподаватели и студенты, как завороженные, шеи сворачивали, глядя ей вслед. У Линьковой было одно несомненное преимущество перед всеми красавицами, даже перед всемирно известными моделями: она была настолько миниатюрной, что рядом с нею любой, даже невысокий, мужчина чувствовал себя не мальчиком, но мужем. И когда после защиты кандидатской диссертации Линькова начала стремительно делать карьеру, став сначала заведующей кафедрой, а вскоре затем заместителем декана одного из самых престижных факультетов, все приписали это не ее деловым, а чисто женским качествам. А когда потом она еще стала и одним из партийных лидеров, депутатом, начала постоянно мелькать на телеэкране в обществе самых высокопоставленных чиновников… В общем, Линькова, которую в студенческие годы называли Дюймовочкой, сама того не желая, оказалась не только в самых верхних эшелонах власти, но и в круговерти невероятных слухов. Поговаривали, что с мужем, который еще со студенчества пылинки с нее сдувал, она теперь не живет, что у нее есть шикарная квартира где-то на Арбате, но кого она там принимает, есть тайна за семью печатями. Виктория Львовна обо всех этих слухах-сплетнях знала. Муж, которого она искренне любила, был по специальности радиофизиком и действительно сейчас жил не с нею, а в США, где читал лекции в одном из университетов, в котором, идя по стопам отца, учился их сын. Линькова и сама бы с удовольствием поехала к ним, но она понимала, что коридоры власти — это лабиринт, однажды ступив в который просто так не выберешься. Она бы, наверное, извелась от тоски, если бы еще в юности не научилась гнать подальше всякую хандру и с улыбкой принимать те условия игры, которые предлагает жизнь. Но, как вскоре оказалось, людям, которые не устают улыбаться, судьба предлагает все новые и новые испытания. И вот теперь, вместо того чтобы отправиться в долгожданную командировку в Штаты и встретиться наконец с мужем и сыном, она вынуждена была лететь совсем в другую сторону, на Кипр, где поздней осенью отдыхают разве что какие-нибудь мафиози и ожидавшие все лето скидок продвинутые новые русские пенсионеры. Самым неприятным было то, что летела она туда не одна, а с туповатым охранником Серегой, которому, как она поняла, было поручено глаз с нее не спускать. Даже здесь, в самолете, ей без него и в туалет нельзя сходить. Он, видите ли, должен ее сопровождать. Раньше бы она возмутилась, попросила оставить ее в покое, но после того, как в аэропорту перед самым отлетом какой-то явно подкупленный привокзальный пацаненок чуть было не подложил ей в багаж наркотики, она если и возмущалась, то лишь про себя. Летела она под чужим именем, по поддельному паспорту, но все равно чуть ли не кожей ощущала, что ей не удалось сбить преследователей со следа. Подумав об этом, Линькова открыла глаза и окинула салон самолета пристальным, тревожным взглядом. — Не волнуйтесь, Виктория Львовна, — тихо сказал Серега, который, как ей казалось, мирно дремал рядом. — Поверьте, ничего плохого с вами не случится. Виктория Львовна, ничего не ответив, вновь прикрыла веки. Еще и того ей не хватало, чтобы этот Серега спал с нею в одном номере. На Кипр они летели через Париж. Опять же, чтобы запутать следы, в Париже на ее имя в одном из отелей даже был снят номер. Но они с Серегой побыли во французской столице недолго и в Ларнаку полетели уже по другим паспортам. И опять Линькова попыталась задремать, но не сумела, потому что у нее внутри все сжималось от тревоги и нехороших предчувствий. Не везло ей с Кипром. Когда-то в молодости они с мужем мечтали отдохнуть именно на Кипре. В телепередачах, на рекламных проспектах остров смотрелся настоящим раем, но когда она несколько лет назад впервые попала туда летом на международную конференцию по гендерной политике, то подумала, что с ума сойдет от жары. А теперь и вовсе летит на остров осенью, когда, само собой, никакого удовольствия не получишь. Ни книг с собою прихватить не успела, ни фильмов любимых. Все, что остается, — закрыться в номере да отоспаться, потому что впереди, как она уже успела понять, ей предстоят еще те испытания. Когда ее вызвали, как раньше говорили, наверх и, не спрашивая ее согласия, попросту поставили перед фактом: есть мнение, что она должна возглавить одну из самых престижных российских областей, Линькова поняла, что это дело решенное. Кокетничать, говорить «я подумаю», по меньшей мере, глупо. И она лишь тяжело вздохнула и спросила: «Когда?» Говоривший с ней чиновник тоже вздохнул, только облегченно, и предложил: «Кофе? Чай?» — «Налейте минералки», — сказала она, кивнув на стоявшую на столике пластиковую бутылку. «Как только так сразу, — проговорил он и добавил: Само собой, пока что об этом никто не должен знать, даже ваши родные». — «А что, у вас уже мужчины кончились?» — не удержалась Виктория Львовна. «Нам нужна новая, неожиданная фигура, абсолютно никак не связанная с прошлой властью». — «Насколько я знаю, — осторожно сказала Виктория Львовна, — тот, кто сегодня возглавляет губернию, крепко стоит на ногах. И вот так сразу поставить его перед фактом…» — «Эти вопросы будут решены без вас. У вас будет новая, свежая команда. А пока что главное — чтобы информация раньше времени не просочилась». Но уже вечером она почувствовала, что за ней начали следить. А уже через день, когда она утром вышла из подъезда и направилась к ожидавшей ее машине, прямо во дворе ее чуть было не сбил мотоциклист. Если бы в последний момент она случайно не поскользнулась, то наверняка бы погибла. Что и говорить, возглавить область, столица которой претендует на звание третьего по значению после Москвы и Питера общезначимого центра страны, — это не шутки. Неизвестно чем руководствовались те, кто предложил ее кандидатуру на пост губернатора. Разве что тем, что, когда в 2005 году открывали храм Иоанна Предтечи, именно она присутствовала на торжествах вместе с Зурабом Церетели, который отлил уменьшенную копию памятника Минину и Пожарскому с Красной площади. Это очевидно, что сильные мира сего, точнее, мужчины, которые считают себя сильными мира сего, будут вести за ее спиной свою игру. И им надо, чтобы им не мешали. Они уверены, что госпожа Линькова, как женщина умная, ни за что не будет ввязываться в их разборки. — Виктория Львовна, подлетаем, — сказал Серега, слегка тронув ее за плечо. Линькова недовольно дернулась. Она сама не могла понять почему, но Серега ее раздражал. В его пристальном внимании и излишней опеке она чувствовала что-то неискреннее и, может быть, даже опасное. Но, хочешь не хочешь, ей придется его терпеть.