«Прощай» — трудное слово. Даже если его сказать, ничего не заканчивается. Некоторые «прощай» длятся всю жизнь. Сюзанна прощалась с отцом с тех самых пор, как начала ходить. Первым таким воспоминанием было, когда она умоляла его не уходить, а он стоял, такой высокий в белом мундире. Он отодвинул её от себя и просто ушел, как ей тогда казалось, навсегда. Сейчас он действительно уходил навсегда. Она говорила «прощай» и Генри. Много лет. Поначалу, прощание было горько-сладким, их обоих охватывало мучение ожидания, каждый раз они прощались, зная, что впереди их ждет счастливое воссоединение. Но последние пару лет их, словно, окутала тьма. Сюзанна начала думать о жизни без Генри даже тогда, когда он был дома. Сначала это были невинные мимолетные мысли, но, со временем, эти рассуждения становились более холодными и расчетливыми. Она размышляла о том, как расстается с ним, подает на развод, но, тем не менее, никогда не набиралась духу сказать ему всё в лицо. Она начала процесс прощания в суде, думала о том, чего не хотела, а теперь стало слишком поздно. Генри погиб, а она попрощалась с ним на бумажке, через адвоката, а этого она совершенно точно не хотела. Она хотела увидеться, чтобы он её выслушал, понял. Она хотела быть желанной и представляла их будущее не таким — в постоянной борьбе. Иногда ей казалось, она не так уж и стремилась завоевать его внимание. Сюзанна испытывала к себе нечто вроде ненависти. Это чувство овладело ею впервые. Она ощутила боль от разбитых надежд и смахнула слезу. — Прощай, — сказала она сквозь слезы. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Герои Колорадо Генри перестал трястись. В голове одновременно вспыхнули две мысли. Он стянул с себя кислородную маску. — Сержант, — позвал он. Мартинез открыл глаза, маска с внутренней стороны покрылась каплями конденсата. — Чего? — Репортерша, — говорить было тяжело. — Спутник. — Экх… — прорычал Мартинез. — Если… — Блин. Генри и Мартинез одновременно поднялись на ноги. Карлос по-прежнему оставался сидеть, опершись спиной о колесо пожарной машины. — Что опять? — спросил он. — Данные можно загрузить через спутник, — сказал Мартинез. — Наверное. Если найдем грузовик с антенной. Надо было сразу об этом подумать. Сиди, отдыхай. Мы с Генри её найдем. Они пробирались сквозь толпу жителей, собравшихся посмотреть на пожар. Кто-то просто сидел и смотрел в пустоту, кто-то, собравшись в небольшие группки, переговаривался. Со стороны палаток слышались плачи и крики. Такое впечатление, что возле школы, не сговариваясь, собрался весь город. На глаза Генри навернулись слезы. Не из-за дыма, а из-за того, что представало перед ним, от развернувшейся трагедии. Молодая пара сидела на холодной земле, прижавшись друг к другу, на руках у них был сверток. Они качались взад-вперед, напевая какую-то полную боли и утраты мелодию. Ссутулившийся под тяжестью лет старик гладил худыми ладонями по лицу седовласую женщину. Мальчик лет десяти, всё ходил кругами, засунув руки в карманы пальто и повторял нечто похожее на «мммм….ммммамммма…» Генри хотелось упасть на колени и завыть. — Вон она, — Мартинез указывал куда-то в сторону. Белый фургон с надписью «Срочные новости 4» был припаркован в отдалении от собравшейся толпы. Мартинез открыл дверь. Тут же появился какой-то парень в очках. — Проваливайте, — сказал он. Складывалось впечатление, что он ещё не имел права водить машину[36]. Может, абитуриент колледжа. — У вас есть связь со спутником? — Вы кто… — Погоди, — раздался позади парня женский голос. — Тревис, хватай камеру. Вот наши герои. Салон фургона был напичкан электроникой. На экранах сменяли друг друга сцены насилия и разрушений. — Вы знаменитости! — радостно сказала женщина. — 4 миллиона просмотров за полчаса. — Значит, спутник у вас есть, — утвердительно сказал Мартинез. — Само собой. Тревис достал портативную камеру. Генри забрал её у него. Мартинез достал из кармана небольшую черную «флэш»-карту. — Нужно, чтобы это выложили в сеть. Немедленно. — Отдайте камеру Трэвису, и мы поговорим. На одном из экранов Генри передавал ребенка пожарному. Камера крупным планом выхватила его измазанное сажей лицо. Внизу экрана красными буквами горела надпись: «Неизвестные герои спасают детей в охваченном войной Колорадо». — У меня нет времени на нежности, — прорычал Мартинез. Он держал «флэшку» в руке: — Загружайте. — В обмен на эксклюзивное интервью? — Конечно. Не поворачиваясь, она бросила через плечо: — Тревис, давай. Тревис взял «флэшку» и вставил её в разъем. — Тут всё зашифровано. — Давай быстрее, — торопил его Мартинез. — Но тут сплошная тарабарщина. Смысла выкладывать нет. Код совсем нечитаемый. Мне придется… — Нет времени. Выкладывай, как есть. — Ладно. И куда выкладывать? — Куда угодно. Разошли всем. Парень принялся быстро печатать. — Тут тонна файлов, — сказал он, уставившись в экран. — Займет несколько минут. — Хм, — произнес он какое-то время спустя. — Загрузка прервана. — Давай сюда «флэшку», — сказал Мартинез. — Погоди. Я могу… Мартинез залез в фургон и вытащил накопитель из компьютера. — Вам нужно уходить. Пешком. Немедленно, — быстро сказал он. — Погоди! — крикнула журналистка. — А интервью? — Бросайте фургон и уходите! Вы в опасности. Мартинез уже уходил прочь, Генри двинулся за ним к пожарной машине, где оставался Карлос. Мартинез на ходу скинул куртку и бросил её на землю. Они прошли около ста ярдов[37], когда Генри услышал шипение приближающейся ракеты и ударная волна швырнула его вперед. Он поднялся, обернулся и увидел, что фургон объят пламенем. Снова закричали и забегали люди. Генри надеялся, что журналистка и Тревис послушались их совета. Карлос уже был на ногах, держа всё их обмундирование. Он передал Генри его сумку. Они надели лежавшие на машине каски. — Маневр уклонения, — сказал Мартинез. — Разделимся. Встречаемся в церкви на южной окраине через пятнадцать минут. Пошли! Генри передвигался быстрым шагом, почти бегом. До места встречи он добирался обходными путями, срезал путь через дворы, стараясь оставаться под прикрытием деревьев. Многие дома были повреждены, некоторые сгорели, в некоторых зияли огромные дыры от попаданий. Окружающее было похожее на зону боевых действий, чем, собственно, и являлось. В одном из домов он нашел зеленую парку и надел её поверх армейской экипировки. На голову он нацепил шапку с козырьком. Он вышел на тротуар и остановился. Каким-то образом передача была прервана. Кто бы это ни сделал, он же нанес авиаудар. А это значило, что за городом наблюдали. Беспилотники, спутники или все вместе. Приближаясь к церкви, он начал вслушиваться в звуки разгромленного города, отсеивая множество посторонних шумов. Повсюду слышались сирены, вой сигнализации, Генри даже показалось, что он слышит стон покореженных деревьев. Он попытался во всем этом расслышать звук самолета, но понимал, если бы беспилотник засек его, то он уже был бы мертв. Среди прочего, его учили думать, как противник. «Я не знаю, кто мой враг, но я быстро учусь. Если бы я пытался выследить кого-то в обычном американском городке, я бы делал это не только с воздуха. Нужны люди и на земле. Если бы я был достаточно беспринципным, я бы сравнял весь город с землей».