— Отсюда два наиболее вероятных варианта — Берен и Вукчич и три возможных — Валенко, Росси и вы. Кроме того, кто-нибудь мог легко войти в столовую с террасы. Шторы были спущены, стеклянные двери закрыты, но не заперты. И трое могли сделать это: Леон Бланк, он отказался от участия в конкурсе из-за неприязни к Ласцио и ушел к себе; миссис Койн, которая гуляла больше часа, в частности и в промежутке между уходом Вукчича из столовой и приходом туда Берена; мисс Берен. Бланк клянется, что не выходил из своей комнаты. Миссис Койн говорит, что все время бродила по саду, на террасу не заходила, а вошла через главный вход и сразу направилась в гостиную. Что же касается мисс Берен, то она пришла в гостиную из своей комнаты еще до начала конкурса и больше не выходила — я упомянул о ее отсутствии, только чтобы дополнить список. «Ты, хладнокровный негодяй! — подумал я про себя. — Она плакала о тебе в своей комнате, поэтому и отсутствовала, а ты ее в список включаешь!» — Вы были там, мистер Вулф. Все правильно, да? — (Вулф утвердительно хмыкнул.) — Что же касается мотива, — подвел черту Толмен, — у некоторых их более чем достаточно. Например, Вукчич, у которого Ласцио увел жену. А непосредственно перед тем, как войти в столовую, Вукчич разговаривал с миссис Ласцио, танцевал с ней, смотрел на нее во все глаза. — Вам это сказала женщина! — резко произнес Вулф. — О господи! — протянул шериф. — Вас, кажется, возмущают наши скромные открытия. Я думал, вы сказали, что не заинтересованы в деле. — Вукчич — мой друг. В нем я заинтересован. А не заинтересован в убийстве, к которому он не имеет никакого отношения. — Может, и не имеет. — Толмен был явно доволен, что добился от Вулфа взрыва. — Так или иначе, разговор с миссис Мондор впервые позволил мне на деле применить знание французского. Дальше идет Берен. Я узнал об этом не от миссис Мондор, а от него самого. Он заявляет, что Ласцио давно уже следовало убить, что он сам с удовольствием сделал бы это и что он употребит все усилия, чтобы спасти убийцу. — Похоже на него, — пробормотал Вулф. — Похоже, согласен. Похоже и на маленького француза Леона Бланка, только в другом стиле. Он не отрицает, что ненавидит Ласцио, потому что тот вытеснил его со службы в отеле «Черчилль», но говорит, что никого бы ни за что не стал убивать. Он говорит: ему даже не доставляет удовольствия, что Ласцио мертв, так как смерть не лечит, а ампутирует. Это его собственные слова. Он спокоен и совсем не кажется настолько агрессивным, чтобы ударить человека в сердце ножом, но он далеко не дурак и, возможно, кое-что сглаживает. Есть два вероятных мотива убийства и один возможный, — продолжил Толмен. — О еще четырех возможных я говорить не буду. Если у Росси или Валенко и были какие-то чувства, побудившие их пойти на убийство, мне они пока неизвестны. Что до миссис Койн, то она никогда прежде не видела Ласцио. И мне не удалось выяснить, говорила ли она с ним хоть раз. Так что пока у нас есть Берен, Вукчич и Бланк. Любой из них мог сделать это, и, я думаю, один из них сделал. А что думаете вы? Вулф покачал головой: — Благодарю Бога, это не моя проблема, и я не обязан о ней думать. — Так вы предполагаете, — вставил Петтигрю своим вкрадчивым голосом, — что есть причины подозревать вашего друга Вукчича, и поэтому предпочитаете не думать? — Причины? Конечно. Незначительные. От души надеюсь, что, если Вукчич сделал это, он не оставил следов, по которым вы доберетесь до него. Что же до информации, то у меня ее нет, а если бы и была, то я не стал бы обнародовать ее. — Это честно, — кивнул Толмен, — но беспомощно. Мне не нужно указывать вам на тот факт, что, если вы любите вашего друга Вукчича и уверены, что он не совершил преступления, самый быстрый способ обелить его — выяснить, кто сделал это. Вы были прямо на месте, всех видели и слышали все, что говорилось. Мне думается, что при таких обстоятельствах человек вашей репутации и способностей должен был бы предложить нам помощь. Если вы этого не сделаете, это умножит подозрения против вашего друга Вукчича, так ведь? — Не знаю. Ваши подозрения — ваше дело, я не могу на это влиять. Черт бы вас побрал, уже четыре часа утра! — Вулф вздохнул, сжал губы и наконец пробормотал: — Ладно, я согласен десять минут помогать вам. Расскажите мне, что вы нашли: нож, отпечатки пальцев и так далее. — Ничего. На столе было два ножа для разделки голубя. Убийство совершено одним из них. Вы сами видели, что никаких следов борьбы не было. Нигде ничего. Никаких отпечатков, на которые стоит обратить внимание. На рукоятке ножа все смазано. Металлические дверные ручки имеют шершавую поверхность. Ребята все еще работают над ними, но вряд ли это даст результаты. — Вы упустили некоторые возможности, — хмыкнул Вулф. — Повара и официанты? — Их всех опрашивал шериф, он знает, как обращаться с ниггерами. Никто из них не заходил в столовую, они ничего не видели и не слышали. Ласцио сказал им, что позвонит, если ему что-нибудь понадобится. — Кто-нибудь мог пройти из большой гостиной в малую, а оттуда в столовую и убить его. Вам нужно точно установить, кто находился в большой гостиной, особенно в промежуток между выходом из столовой Берена и тем, когда туда зашел Вукчич. Это составляет, как вы говорите, около восьми-десяти минут. — Я уже сделал это. Конечно, я всех быстро опросил. — Тогда опросите их еще раз. Еще возможность: кто-нибудь мог прятаться за ширмой и ударить оттуда, когда подвернулся удобный случай. — Ну да? Кто? — Не представляю, — нахмурился Вулф. — Могу также сказать вам, мистер Толмен, что весьма скептически отношусь к вашим двум главным подозреваемым, то есть с большими оговорками. Что же до мистера Бланка, то тут мнения у меня нет. Как вы уже указали, он, без всякого сомнения, мог выйти из своей комнаты через коридор левого крыла, обогнуть здание, войти в столовую с террасы, выполнить свое намерение и вернуться тем же путем. В таком случае его, вероятно, должна была заметить миссис Койн, которая в это время гуляла. Толмен покачал головой: — Она говорит, что не видела. Гуляла по саду и никого не видела, кроме ниггера в форме. Она остановила его и спросила, какая птица поет. Мы нашли его — он шел в павильон «Минго». — Так. Что же до Берена и Вукчича, то на вашем месте я рассматривал бы их отдельно. Или по крайней мере… У меня предложение: возьмите у мистера Сервана листки с отчетом о пробах. — Они у меня. — Отлично. Сравните их со списком ответов, который вы, разумеется, тоже взяли у мистера Сервана. — У него его не было. Он был у Ласцио в кармане. — Хорошо. Сравните результаты и узнайте, сколько ошибок сделал каждый участник. Шериф Петтигрю кашлянул. — Вы называете это помощью? — сухо спросил Толмен. — Называю. Я уже… Да, кстати! — Вулф подался вперед. — Если список, что был у Ласцио в кармане, сейчас у вас, вы не возражаете, если я взгляну на него? Толмен, донельзя удивленный, порылся в бумагах, достал одну, вручил ее мне, а я уже передал Вулфу. Вулф наморщил лоб и воскликнул: «Господи помилуй!» — затем снова просмотрел бумагу и обратился ко мне, потрясая ею: — Арчи, Койн был прав. В номере три не хватает шалота. — Комедия окончена? — съязвил Толмен. — Премного благодарен за такую помощь! — К черту комедию! — улыбнулся я Толмену. — Он теперь неделю спать не будет, так как неправильно угадал. — Я не угадывал, — поправил меня Вулф. — Я сделал вывод, и сделал его неверно. — Он передал мне листок. — Извините, мистер Толмен. Это удар для меня. В самом деле. Теперь я еще больше сомневаюсь относительно Берена и Вукчича. Я знаю мистера Вукчича всю жизнь. Я могу представить себе, что при каких-то особенных обстоятельствах он может заколоть человека, но я уверен: если он это сделает, то не оставит нож в спине жертвы. Не могу сказать, что так же хорошо знаю мистера Берена, но я видел его и слышал, как он говорил меньше чем через минуту после того, как вышел из столовой. Я бы заметил, если бы он хоть чем-то напоминал трусливого убийцу. Прошло не больше нескольких минут после того, как он якобы всадил нож в спину мистера Ласцио. Вряд ли у него уже был подобный опыт. И его руки, глаза, голос? Я не верю в это. — А при чем тут сравнение списков? — Я и веду к этому. Как я понимаю, мистер Серван объяснил вам суть эксперимента — в каждой порции соуса недоставало одной из специй. Нам разрешалось попробовать каждую только один раз — только один! Здесь требовалась большая сосредоточенность и обостренный вкус. Это все равно что услышать одну фальшивую ноту виолончели в симфонии, исполненной целым оркестром. Так вот, сравните эти списки. Если вы увидите, что Вукчич и Берен дали правильные ответы — хотя бы семь или восемь из девяти, они полностью исключаются. Даже шесть. Ни один человек, собирающийся убить или только что убивший, не способен настолько контролировать свою нервную систему. Уверяю вас, это не комедия. — Хорошо, — кивнул Толмен. — Я сравню их. — Лучше, если вы сделаете это сейчас. — Я и собираюсь. Еще есть предложения? — Нет. — Вулф оторвал руки от подлокотников, подтянул ноги, поднатужился и встал. — Еще раз, джентльмены, примите мое уважение и лучшие пожелания. — Как я понял, вы живете в «Апшуре», — сказал шериф. — Вы, конечно, понимаете, что имеете право ходить здесь куда угодно. — Спасибо, сэр, — с горечью произнес Вулф. — Пошли, Арчи. Чтобы уместиться на дорожке, нам пришлось идти в затылок друг другу. Шли мы уже не в темноте, а при мерцающем свете зари, и вокруг пело столько птиц, что просто нельзя было их не замечать. В холле горел свет. Там сидели двое полицейских. Вулф прошел мимо, не удостоив их взглядом. Я отправился с ним в его комнату, чтобы проверить, все ли там в порядке. Кровать была застелена, цветной ковер и шторы делали комнату радостной и уютной если и не на сорок долларов в день, то уж на двадцать. Но Вулф хмурился, как если бы находился в свинарнике. — Могу я помочь вам переодеться? — осведомился я. — Нет. — Не принести ли кувшин воды из ванной? — Я еще могу ходить. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, босс. Я вышел, но в дверях меня остановил его голос: — Арчи, об этом мистере Ласцио многие плохо отзывались. Как ты думаешь, не мог он нарочно неправильно написать этот список, чтобы насолить своим коллегам… и мне? — Ага. Ни в коем случае. Понимаете, профессиональная этика. Жаль, конечно, что вы сделали так много ошибок… — Две! Шалот и шнитт! Оставь меня! Уходи! В эту ночь он, без сомнения, уснул счастливым детективом. Глава 5 В два часа дня на следующий день, в среду, я чувствовал себя слегка обалдевшим и не удовлетворенным жизнью, но в совершенно определенном смысле совсем как дома. Моя нервная система страдает, когда я слишком поздно ложусь или меня без необходимости будят. Сейчас мне пришлось столкнуться и с тем и с другим. Не обращая внимания на табличку «Не беспокоить!», проклятый тупица-лакей вытащил меня из постели в девять часов, чтобы спросить, не нужны ли нам купальные полотенца или какие-нибудь другие мелкие услуги. Я попросил его прийти, когда взойдет солнце. В 11:30 меня разбудил телефон: мой друг Барри Толмен желал поговорить с Вулфом. Я объяснил ему, что явление Вулфа на свет божий произойдет только по его собственной инициативе, и попросил барышню на коммутаторе ни с кем больше не соединять. Но через час телефон зазвонил снова. Это опять был Толмен, которому непременно надо было поговорить с Вулфом. Я сказал, что без ордера на арест не могу сделать ничего, пока Вулф сам не начнет подавать признаки жизни. К этому времени я уже разгулялся и вспомнил, что, кроме сна, существуют другие человеческие надобности. Я принял ванну, побрился, оделся и позвонил в ресторан, чтобы принесли чего-нибудь на завтрак, потому что при сложившихся обстоятельствах никак не мог пойти туда сам. Я уже приканчивал третью чашку кофе, когда услышал, что Вулф зовет меня визгливым голосом. Он здесь определенно становится невменяемым. Дома, в Нью-Йорке, за десять лет я слышал его визг не более трех раз. Он сказал мне, что заказать на завтрак, и снабдил инструкциями, которые дали мне возможность почувствовать себя как дома. Они сводились к его намерению в течение сегодняшнего дня поддерживать связь с внешним миром только через меня. Дела исключались полностью. Дверь держать на замке. Всем посетителям, если только это не Марко Вукчич, отвечать, что Вулф невероятно занят, чем — не важно. Телефонные переговоры полностью поручались мне, так как он не знает ничего такого, чего не знал бы я. Последнее польстило моему самолюбию, так как он впервые признал это. Если мне понадобится свежий воздух в большем количестве, чем поступает через открытое окно, — это было бы глупо, но возможно, — на дверь вывесить табличку «Не беспокоить!». Ключ я должен унести с собой. Я позвонил и заказал все имевшиеся утренние газеты. Передав часть Вулфу, с остальными я удобно устроился на диване. В нью-йоркских, питсбургских и вашингтонских газетах я не нашел упоминаний об убийстве Ласцио, а в «Чарлстон джорнал», которая издается за шестьдесят миль отсюда, увидел броские заголовки и небольшую заметку. День еще не закончился, а предосторожности Вулфа дали течь во многих местах. Первая, и самая крупная, неприятность случилась, когда Вулф еще не разделался с газетами. Около двух часов дня раздался шум у входной двери. Я приоткрыл буквально на несколько дюймов и оказался лицом к лицу с двумя джентльменами, явно не местными, которых я никогда не видел прежде. Один был ниже меня ростом и чуть старше, смуглый, жилистый и крепкий, в аккуратном сером костюме «в елочку» с подкладными плечами. Другой, среднего роста и средних лет, был подстрижен много выше висков, и серые глаза его имели такое выражение, словно никто уже больше в этом мире не сможет раздражить его, так он раздражен от рождения. Однако он вполне вежливо спросил, это ли номер мистера Вулфа, объяснил, что его зовут мистер Лиггетт, а его спутника — мистер Мальфи, и сказал, что хочет видеть мистера Вулфа. Я объяснил, что Вулф невероятно занят, тогда он торопливо вытащил из кармана конверт и вручил его мне. Я извинился, что вынужден держать их в холле, и вернулся в номер. — Две особи мужского пола. Ваниль и жженый сахар. Хотят видеть вас. Глаза Вулфа не отрывались от газет.