Не важно, как он это выяснил и сколько он знает. У меня не было выбора. — Она рассказала нам, что ее муж обнаружил в сахарнице мышьяк, — ответил я, — и что он высыпал его в канализацию. Она хотела, чтобы Вулф защитил ее мужа. Она еще сказала, что он запретил ей говорить об этом кому-либо. — Что еще? — Это все. — А вы только что сказали мне, что ничего не знали о предыдущем покушении на жизнь Ласцио. Не так ли? — Так. — Ну? — Все тем же тоном. Я улыбнулся ему: — Послушайте, мистер Толмен, я вовсе не пытаюсь провести вас, даже если бы и знал, как это сделать. Но примите в расчет некоторые вещи. Во-первых, я не хотел вас оскорбить — вы еще молодой человек, впервые избраны окружным прокурором, а Ниро Вулф распутал больше преступлений, чем все, о которых вы когда-либо слышали. Вы знаете это, и вы знаете его репутацию. Даже если бы кто-нибудь из нас и знал что-то, что могло бы дать вам след — а мы этого не знаем, — вы только потеряли бы время, выжимая из нас соки, потому что мы стреляные воробьи. Я не хвастаю, а констатирую факты. Вот, например, относительно первого покушения на Ласцио. Я настаиваю на том, что ничего не знаю. Все, что мне известно, — это рассказ миссис Ласцио о том, как ее муж обнаружил что-то в сахарнице. Откуда он знал, что это был мышьяк? Ласцио не был отравлен, он был заколот. В моей практике… — Меня не интересует ваша практика. — Тон все тот же. — Я спрашиваю вас, не вспомнили ли вы чего-нибудь, имеющего значение в связи с убийством. Вспомнили? — Я уже сказал вам, что миссис Ласцио… — Да-да, миссис Ласцио. Оставим пока это. Еще что-нибудь? — Ничего. — Уверены? — Вполне. — Приведите сюда Оделла, — велел Толмен полицейскому. До меня наконец дошло. Так вот оно что! Ну и друзей же я себе приобрел с тех пор, как сюда приехал! Мои мозги снова подпрыгнули, и я не был уверен, что мне удастся и на этот раз незаметно поставить их на место. Я как раз занялся этим, когда в сопровождении полицейского вошел мой приятель Оделл. Я обратил к нему взгляд, которого он не заметил. Он встал так близко ко мне, что я мог бы облобызать его, не вставая с места. — Оделл, что говорил вам этот человек вчера днем? — спросил его Толмен. Местный сыщик не смотрел в мою сторону. — Он сказал, что Филипа Ласцио кто-то убьет, — начал он хрипло. — А когда я спросил кто, он ответил, что они встанут в очередь. — А еще что? — Это все. Но я отвел удар. Я дал Оделлу такой толчок под ребро, что он подпрыгнул. — Вот оно что! — рассмеялся я. — Теперь вспомнил! Это когда мы с вами сидели над той тропинкой и бросали вниз камни, а вы мне показали вашу скалу, точно! Вы, конечно, не говорили мистеру Толмену всего, о чем мы беседовали, поэтому он думает… Вы сказали ему, как я рассказывал вам обо всех этих паршивых итальянских и польских поварах, что они готовы от зависти поубивать один другого? И что Ласцио зарабатывает больше всех, шестьдесят тысяч баксов в год, поэтому на него они набросятся на первого, да еще в очередь выстроятся? А потом вы показали мне ту скалу и объяснили, как вам удается выбираться из отеля в такое время дня. — Я повернулся к Толмену. — Мы разговорились, как приятели, только и всего. Если хотите искать здесь какой-то скрытый смысл — на здоровье! Если бы я рассказал вам, что Оделл говорил о той скале… — Я снова засмеялся и ткнул своего приятеля под ребро. Толмен хмурился, но на этот раз не на меня. — В чем дело, Оделл? Вы не так рассказывали. Я не мог не перевести игру на Оделла. Он старательно делал вид, что разговором совсем не заинтересован. Воплощенная высшая справедливость, он все еще не смотрел на меня, а уставился прямо в глаза Толмену: — Кажется, мой язык не мелет сам по себе. Кажется, он говорит, что ничего особенного и не было. Но я ясно запомнил имя Филипа Ласцио: любой детектив ухватится за разговор об убийстве… Косоглазый громила неожиданно заговорил тягучим мягким голосом: — Вы что-то очень неточно говорите, Оделл, вам что-то слишком много кажется. — Говорил он вам, что Ласцио собираются убить, или не говорил?! — требовательно спросил Толмен. — Ну… он это сказал, да. То есть что они все завистливые, а Ласцио получает шестьдесят тысяч. Точно, он это сказал. А больше вроде ничего. — Так что же, Гудвин? Почему это вы выбрали Ласцио? Я поднял руки: — Я его не выбирал. Я случайно упомянул его, потому что он обогнал всех — и в деньгах, и во всем остальном. Я тут прочел заметку — хотите взглянуть? — Мы теряем время, — протянул шериф. — Убирайтесь к дьяволу, Оделл! Мой приятель повернулся и вышел, так и не удостоив меня взглядом. — Приведите сюда Вулфа! — приказал Толмен полицейскому. Я сидел спокойно. За исключением нескольких сучков, о которые я мог бы споткнуться, я был вполне доволен собой. Интересно, что сказал бы инспектор Кремер из нью-йоркской уголовной полиции, если бы узнал, что Ниро Вулф позволяет привести себя на допрос к провинциальным ищейкам в половине четвертого ночи из боязни поссориться с местным прокурором. Он не ложился так поздно с тех самых пор, когда Клара Фокс ночевала в нашем доме. Я подумал, что могу оказать посильную помощь, и принес из коридора большое кресло. Вскоре возвратился полицейский с моим боссом. Толмен спросил у полицейского, кто еще остался. — Вукшиш, или как его там, и Берен с дочерью. Они пытались прогнать ее спать, но она не пошла. Рвется сюда. Толмен жевал губу. Я наблюдал за ним одним глазом, а другим смотрел, как Ниро Вулф устраивается в принесенном мной кресле. — Отправьте их спать, — наконец проговорил Толмен. — Мы можем сделать перерыв до утра. Согласны, Петтигрю? — Конечно. Полицейский ушел. Толмен потер глаза, снова пожевал губу, затем откинулся на спинку стула и посмотрел на Вулфа. Тот выглядел совсем мирно, но его палец слегка постукивал по подлокотнику кресла, и я знал, какое пламя бушует у него в груди. — Уже почти четыре, мистер Толмен, — произнес он, как бы делясь информацией. — Спасибо, — сварливо ответил Толмен. — Мы долго вас не задержим. Я снова послал за вами, потому что выяснилась пара новых фактов. Я обнаружил, что они оба — Толмен и шериф — не выпускают меня из поля зрения. Готов поклясться: они следят, чтобы я не подавал Вулфу никаких знаков. Я придал своему лицу сонное выражение, что было не слишком трудно. — Думаю, что больше, — сказал Вулф. — Например, я полагаю, что миссис Ласцио поведала вам историю, которую рассказала мне вчера днем. Так ведь? — Что за история? — Не притворяйтесь, мистер Толмен. — Вулф перестал постукивать пальцем и направил его на прокурора. — Не надо играть со мной в прятки. Она просидела здесь с вами больше получаса. Я знал, что она расскажет, потому и не стал упоминать об этом. Я хотел, чтобы вы услышали прямо от нее. — Откуда вы знали? — Простое умозаключение. — Вулф говорил мягко и необидно. — В конце концов она действующее лицо этой трагедии, а я лишь сторонний наблюдатель. — Действующее лицо? — нахмурился Толмен. — Вы имеете в виду, что она сама приложила руку? Вы раньше этого не говорили. — Я и теперь этого не говорю. Я сказал только, что убит ее муж, а она если и не была предупреждена, то, по крайней мере, предчувствовала это. Вы знаете больше меня, вы задавали ей вопросы. Она, по-видимому, рассказала вам, что вчера днем в кухне ее муж обнаружил в сахарнице мышьяк, который предназначался ему, и что без ведома и согласия мужа она пришла просить меня защитить его, а я отказался. — Почему вы отказались? — По причине своей некомпетентности в таком деле. Как я объяснил ей, я не дегустатор пищи и не телохранитель. — Голос Вулфа слегка дрожал. Видно было, что он кипит. — Могу я дать совет, мистер Толмен? Не тратьте на меня свою энергию. Я не имею ни малейшего представления, кто убил мистера Ласцио и почему. Возможно, вы слышали обо мне. Если так, у вас могло создаться впечатление, что если я занимаюсь каким-то делом, то решаю запутанные задачи, чего не скажешь, глядя на меня. Но этим делом я не занимаюсь, оно меня совершенно не интересует. Я ничего об этом не знаю и могу дать вам не больше информации, чем какой-нибудь марсианин. Я трояким образом замешан в деле. Во-первых, так случилось, что я оказался здесь. Во-вторых, я обнаружил тело мистера Ласцио. Как я уже говорил вам, мне стало любопытно, не следит ли он тайком за тем, что происходит в столовой, и я заглянул за ширму. В-третьих, миссис Ласцио рассказала мне, что кто-то собирается отравить ее мужа, и попросила предотвратить это. Вот и все. Если в вашем расследовании есть для всего этого место, приобщите к делу. Примите, джентльмены, мои наилучшие пожелания. Толмен, в сущности еще совсем мальчишка, обернулся к шерифу, который тер пальцем подбородок. Петтигрю посмотрел на него, затем обратился к Вулфу: — Послушайте, мистер, вы, кажется, неправильно нас поняли. Мы не собираемся причинять вам неприятности. Мы не причисляем вас к этой компании, которая если и знает что-нибудь, то постарается скрыть это от нас. Вы сказали, что мы, может, о вас слышали. Так оно и есть. Слышали. В конце концов вы провели в этой компании целый день и со всеми разговаривали. Понимаете? Не знаю, как Толмен, но я считаю, что делу не повредит, если мы вам расскажем, что нам удалось выяснить, а вы скажете свое мнение. Раз вы говорите, что у вас нет в этом деле интереса. Так, Барри? — Вы только потеряете время, — возразил Вулф. — Я не волшебник. Мои успехи — плод напряженного труда. Это дело не мое, я над ним не работаю. Я скрыл усмешку. — Чем скорее это дело прояснится, — вставил Толмен, — тем лучше для всех. И вы понимаете это. Если шериф… — Ладно, — сухо произнес Вулф. — Завтра. — Завтра уже наступило. Бог знает, как долго вы будете спать утром, но я-то не буду. Я хочу вам задать один частный вопрос. Вы сказали, что хорошо знаете здесь только одного человека — Вукчича. Миссис Ласцио говорила мне, что была за ним замужем, а несколько лет назад развелась и вышла за Ласцио. Вы можете сказать, как пережил развод Вукчич? — Нет. Миссис Ласцио, похоже, охотно дает информацию… — Ну, это ведь ее мужа убили. Почему? Вы что-то против нее имеете? Это уже второй камень в ее огород. — Естественно, я кое-что против нее имею. Я не люблю, когда женщины просят меня защитить их мужей. Просить о спасении через посредство женщины — ниже достоинства мужчины. Вулф, естественно, не был влюблен. Надеюсь, до Толмена это дошло. — Я задал вам этот вопрос, — начал он, — потому что Вукчич — один из двоих, кто имел наилучшую возможность убить Ласцио. Большинство явно вне подозрений, в частности по вашему собственному свидетельству. — Он заглянул в одну из бумаг на столе. — Согласно нашей информации, миссис Ласцио, миссис Мондор, Лизетт Путти и Гудвин все время находились в гостиной. Серван подтвердил, что, когда он вошел в столовую пробовать соус, Ласцио был там живой и невредимый. До Сервана побывали в столовой Мондор, Койн и Кит. Больше никто из них гостиную не покидал. Это доказано. Следующими были Берен и Вукчич. Берен утверждает, что, когда он уходил из столовой, Ласцио был еще там. А Вукчич говорит, что, когда через восемь-десять минут он туда вошел, Ласцио там не было, но он ничего особенного не заметил. Последние трое — Валенко, Росси и вы — тоже вне подозрений, но не столь очевидно, как другие, потому что Ласцио, вполне возможно, вышел на террасу или в туалет и возвратился после ухода Вукчича. Повара говорят, что в кухне он не появлялся. Толмен снова заглянул в бумагу: