— Действительно чушь. — Конечно. — Толмен еще больше наклонился вперед. — Слушайте, Вулф, я всего лишь окружной прокурор, мне надо делать карьеру, и я знаю, что такое успешное расследование подобного сенсационного дела. Но вы ошибаетесь, если думаете, что мне доставляет удовольствие арест Берена. Вовсе нет. Я… — Он запнулся. — Я… Ну, в общем, удовольствия мне это не доставляет. По некоторым причинам это был самый тяжелый поступок в моей жизни. Но разрешите задать вам вопрос. Рассмотрим ряд бесспорных фактов: во-первых, Берен сделал семь ошибок в списке, который сам заполнил и подписал; во-вторых, блюда и карточки с номерами стояли, когда он пробовал, в том же порядке, что и тогда, когда пробовали другие; в-третьих, не обнаружено ничего, что заставляло бы сомневаться в этом. Предположим, в-четвертых, что вы приняли присягу как окружной прокурор. Так ответьте: арестовали бы вы Берена и постарались бы добиться его осуждения? — Я бы отказался от дела. — Почему? — Толмен взмахнул руками. — Потому что я видел лицо мистера Берена и разговаривал с ним через минуту после того, как он вышел из столовой. — Вы-то, может, и видели, а я нет. Если бы мы поменялись местами, приняли бы вы мои слова о лице и голосе Берена как свидетельство? — Нет. — А вообще чьи-нибудь? — Нет. — Знаете вы что-нибудь, что могло бы объяснить семь ошибок Берена? — Нет. — Прекрасно! — Толмен откинулся на спинку стула, осуждающе посмотрел на меня, что было несправедливо, и снова перевел взгляд на Вулфа. Челюсти прокурора судорожно двигались, он заметил это и плотно сжал губы. — Честно сказать, — наконец заговорил он, — я надеялся, что у вас что-то есть. Со слов Гудвина я понял, что вы мне что-то объясните. Вы говорите, что, будь вы на моем месте, то отказались бы от дела. Так какого же дьявола… Мне не пришлось дослушать его фразу из-за нового покушения на стремление Вулфа провести весь день в покое. У входной двери сильно и настойчиво постучали. Ожидая вновь увидеть господ из Нью-Йорка, я открыл дверь. На пороге стояло трио совсем иного сорта: Луи Серван, Вукчич и Констанца Берен. Вукчич был краток: — Мы хотим видеть мистера Вулфа. Я пригласил их войти. — Вы не возражаете подождать здесь? — Я указал на свою комнату. — Он сейчас занят с мистером Толменом. Констанца отшатнулась и ударилась о стену. У нее было такое выражение лица, будто я сказал, что у меня карманы полны жаб, змей и ядовитых ящериц. Она сделала движение к выходу, но Вукчич схватил ее за руку, а я сказал: — Останьтесь. Что мог поделать мистер Вулф, если симпатичный молодой человек настоял на том, чтобы прийти и поплакать у него на плече? Отворилась дверь комнаты Вулфа, появился Толмен. В холле было темновато, и ему понадобилось не меньше секунды, чтобы уяснить обстановку. Он уставился на Констанцу и сделался пепельно-серым. Трижды он пытался заговорить, но слова замирали на полдороге. Однако непохоже было, что его состояние доставило ей удовлетворение, она просто не заметила его, но посмотрела на меня и сказала, что, наверное, может теперь увидеть мистера Вулфа. Вукчич взял ее под локоть, а Толмен в изумлении отступил, чтобы дать им дорогу. Я остался, чтобы проводить его, что и сделал после того, как он обменялся парой слов с Серваном. Прибытие новых лиц не обрадовало, но и не огорчило Вулфа. Он принял мисс Берен без энтузиазма, но с какой-то подчеркнутой вежливостью, извинился перед Вукчичем и Серваном за то, что не приходил целый день в «Покахонтас». «При таких печальных обстоятельствах этого и не требуется», — заверил его Серван. Вукчич сел, запустил пятерню в свою гриву и прорычал что-то о невезучести поваров. Вулф осведомился, не отменяются ли дальнейшие мероприятия. Серван покачал головой. Нет, сказал он, они будут продолжать, даже если у него случится инфаркт. Он годами ждал того момента, когда, являясь одним из пятнадцати мастеров, будет иметь огромную честь принять у себя остальных. Это пик его карьеры, услада его старости. То, что произошло, невероятное несчастье. Несмотря ни на что, они будут продолжать. Сегодня вечером он как хозяин раздаст всем свою статью «Тайны вкуса», на подготовку которой потратил два года. Завтра в полдень они должны избрать новых членов, теперь, увы, уже четырех. А во вторник вечером все будут слушать доклад мистера Вулфа «Вклад американцев в высокую кухню». Какая катастрофа, какое покушение на дружбу и братство! — Такое настроение, мистер Серван, — сказал Вулф, — весьма вредит пищеварению. Раз о спокойствии не может быть и речи, то не лучше ли начать активные действия? Против того, кто виновен во всем? Брови Сервана поползли кверху. — Вы имеете в виду действия против Берена? — Силы небесные, нет! Я сказал: против того, кто виновен. У меня и в мыслях нет, что это Берен. — О! — вырвалось у Констанцы. Она подскочила на стуле и бросила на Вулфа такой взгляд, что мне показалось, будто она кинется ему на шею или в крайнем случае обольет его брюки пивом. Однако она осталась сидеть. — Они ведут себя так, словно у них есть доказательства, — проворчал Вукчич. — Эти самые семь ошибок. Каким образом, черт подери, это получилось? — Не имею представления. Послушай, Марко, неужели ты думаешь, что это Берен? — Нет. Я так не думаю. — Пятерня Вукчича снова прошлась по волосам. — Это какая-то чертовщина. Одно время они подозревали меня: раз я танцевал с Диной, подумали они, кровь у меня кипела. И ты, Ниро, этого не поймешь. У нее внутри огонь, который уже раз спалил меня и спалит, без всякого сомнения, снова, стоит ей подойти поближе. Я это чувствую и не стану противиться. — Он пожал плечами и вдруг разъярился. — Но чтобы пырнуть этого пса в спину — я не оказал бы ему такой чести! Оттаскать его как следует за нос, вот и все, что я сделал бы с таким подонком! Послушай, Ниро, — Вукчич обхватил голову руками, — я привел мисс Берен и мистера Сервана поговорить с тобой. Если бы мы увидели, что ты считаешь Берена виновным, не знаю, чего бы мы наговорили, но, к счастью, ты так не считаешь. Мы обсудили это дело, и каждый внес деньги для защиты Берена, раз уж он здесь, в чужой стране. А я, конечно, сказал им, что лучший способ его защитить — это нанять тебя. — Пожалуйста, — с чувством вступил Серван, — пожалуйста, мистер Вулф, поймите, что нами двигала крайняя необходимость. Вы здесь гость, мой гость, и это непростительно, что мы осмеливаемся просить вас… — Но должен тебе сказать, — Вукчич перехватил инициативу, — они не поскупились, когда я объяснил им твои привычки относительно гонораров. Констанца выпрямилась на краешке стула и вставила свою реплику: — У меня есть одиннадцать тысяч франков, но, чтобы их получить, нужно время: они в банке в Ницце… — Оставьте это! — Вулф вынужден был почти орать. Он ткнул пальцем в Сервана. — Действительно, сэр, Марко правильно вас проинформировал о моих аппетитах. Все это так, мне нужно много денег, и мои клиенты, как правило, раскошеливаются. Но он мог бы сказать вам, что я, кроме этого, еще и неизлечимый романтик. Взаимоотношения хозяина и гостя для меня святы. Гость — это драгоценность в шкатулке хозяина. Хозяин — король в своей гостиной и кухне и не должен снисходить до менее значительной роли. Поэтому мы не будем обсуждать… — К черту слова! — нетерпеливо вскричал Вукчич. — Ты хочешь сказать, Ниро, что ничего не станешь делать для Берена? — Нет. Я хочу сказать, что мы не будем говорить о гонораре. Конечно, я что-нибудь для Берена сделаю. Я решил это еще до вашего прихода, но не стану брать деньги со своих хозяев. Времени терять нельзя, поэтому я хочу остаться один и все обдумать. — Его взгляд остановился на Констанце. — Мисс Берен, вы, мне кажется, убеждены, что ваш отец не убивал мистера Ласцио. Почему? Ее глаза округлились. — Но… вы тоже убеждены. Вы так сказали. Мой отец не стал бы этого делать. — Не ссылайтесь на меня. Говоря по закону, а именно с ним мы имеем дело, какие у вас есть свидетельства? — Ну… только… Это абсурд! Каждый… — Ясно. У вас свидетельств нет. Есть ли у вас какие-нибудь наблюдения или соображения относительно того, кто убил мистера Ласцио? — Нет! И мне все равно! Просто каждый должен знать… — Прошу вас, мисс Берен. Я предупредил, что задача у нас трудная, а времени мало. Я предлагаю вам сейчас, когда вы выйдете отсюда, отправиться к себе в комнату, отбросить эмоции и сосредоточиться на том, что вы видели или слышали с того момента, как приехали в Канова-Спа. Сделайте это как следует. Запишите все, что вспомните, любые пустяки. Помните, это работа, и притом единственная, которую вы можете сделать, чтобы хоть чем-нибудь помочь отцу. — Его взгляд снова переместился. — Мистер Серван, во-первых, тот же вопрос, что был задан мисс Берен. Докажите невиновность Берена или предложите другого виновного. Ну как? — (Серван медленно покачал головой.) — Плохо. Я должен предупредить вас, сэр, что, вполне возможно, единственный способ оправдать Берена — это найти настоящего убийцу и уличить его. Мы не можем исключить подозрения. В конце концов, Ласцио мертв. Если у вас есть хоть какие-нибудь соображения, могущие направить следствие по другому руслу, и вы держите их при себе, вы оказываете Берену плохую услугу. Предводитель поваров снова покачал головой: — Я не знаю ничего, что могло бы кого-нибудь уличить. — Хорошо. Теперь о списке Берена. Он сам вручил его вам? — Да. Сразу же, как вышел из столовой. — Там была его подпись? — Да. Я просматривал каждый список, прежде чем положить в карман, чтобы быть уверенным, что их можно идентифицировать. — Насколько вы убеждены, что никто не мог подменить список Берена после того, как он вам его отдал, и до того, как вы передали его мистеру Толмену? — Полностью. Абсолютно. Списки все время были во внутреннем кармане моего пиджака. Я, конечно, никому их не показывал. Вулф вздохнул и повернулся к Вукчичу: — Ты, Марко. Что ты знаешь? — Ровно ничего. — Ты пригласил миссис Ласцио танцевать? — Я… Ну и что из того? Вулф пробормотал, глядя на него: — В настоящий момент, Марко, я не имею ни малейшего представления, как я буду искать то, что нужно найти. Я должен задавать любые вопросы, даже граничащие с оскорблением. Так ты пригласил миссис Ласцио танцевать или она пригласила тебя? Вукчич наморщил лоб и сел. Наконец он проворчал: — Кажется, она предложила. Но мог бы и я. — Ты просил ее включить радио? — Нет. — Значит, радио и танцы были ее идеей? — К черту! — Вукчич зло уставился на старого друга. — Клянусь, Ниро, я не вижу!.. — Конечно не видишь. И я тоже. Иногда просто удивительно, с какого конца распутывается клубок. Говорят, есть два верных способа потерять друга: одолжить ему деньги и задавать вопросы об отношении к нему женщины. Я не хочу терять твоей дружбы. Нет, Марко, прошу тебя. Я не имел в виду ничего оскорбительного. А теперь, если вы не возражаете… Мисс Берен?.. Мистер Серван? Я должен раскинуть мозгами. Они поднялись. Серван деликатно попробовал снова заговорить о гонораре, но Вулф остановил его. Констанца подошла к Вулфу, взяла его за руку и посмотрела с выражением, которое если и не было невинным, то явно должно было таким казаться. Я вышел с ними в прихожую, чтобы открыть дверь. Возвратившись, я сел и стал наблюдать, как Вулф раскидывает мозгами. Он сидел в любимой позе, без сомнения, так же удобно, как в собственном кресле. Глаза его были закрыты. Если бы не едва заметные движения губ, могло бы показаться, что он спит. Я попробовал пораскинуть мозгами на свой лад, но, вероятно, мои возможности ограниченны. Мне казалось, что это все-таки Берен, но я допустил бы и Вукчича или Бланка, если бы они стали настаивать. Насколько я мог судить, остальные полностью исключались. Оставалась еще одна возможность: Ласцио выходил из столовой на время, пока Вукчич пробовал соус, затем вернулся. А Валенко или Росси приняли его за подушечку для булавок. Но смысла в этом я не видел. В большой гостиной я провел целый вечер и теперь попытался вспомнить, не видел ли я, как кто-нибудь входил в малую гостиную, или по крайней мере могу ли я поклясться, что туда не входил никто. После получасового напряжения мозгов мне все еще казалось, что виновен Берен, и я подумал, что Вулф не отказался бы и от двух гонораров, если бы считал возможным заработать их. Вулф зашевелился. Он открыл рот, но не глаза: — Арчи. Те двое цветных, что дежурили вчера в главном холле павильона «Покахонтас». Выясни, где они.