— Видите парнишку Мальфи? Он хочет завтра быть избранным в «Les Quinze Maîtres». Ба! У него нет творческой жилки и никакого воображения! Он учился у Берена, вот и все. Он взмахнул вилкой, как бы подписывая отставку, а затем с ее помощью набил рот муссом из икры шэда. Роковая женщина, ныне роковая вдова, отсутствовала, но все остальные, кроме Берена, конечно, были налицо. На Росси убийство зятя почти не произвело впечатления: он пребывал в боевом настроении, полон язвительности. Мондор не обращал на него внимания. Вукчич был мрачен и ел так, как будто на ланч отвели всего десять минут. Рэмси Кит успел хорошо выпить и примерно каждые пять минут хихикал, словно зачарованный, видимо его племянницей. Пока подавали закуски, Леон Бланк сказал мне: — Эта маленькая Берен — молодец. Видите, как она держится? Серван посадил ее между собой и послом в знак солидарности с Береном. Она храбро защищает своего отца. — Он вздохнул. — Вы слышали, что я сказал мистеру Вулфу, когда он меня допрашивал? Следовало ожидать, что это случится с Филипом Ласцио, его грехи настигли его. Бесчестье у него в крови. Если бы он был жив, я мог бы убить его, но я не убивал. Я повар, а не мясник. — Он проглотил большой кусок тушеного зайца и снова вздохнул. — Посмотрите на Луи. Для него это все имеет огромное значение. Рагу из зайца — само совершенство, за исключением некоторых компонентов соуса. Это, возможно, потому, что зайцы совсем молодые. Луи пытался сделать обед веселым, и это делает честь его кухне. Вот смотрите на нас. — И он снова принялся за зайца. Кульминация для меня наступила, когда подали кофе и дижестив. Луи Серван поднялся, чтобы произнести речь «О тайнах вкуса», над которой он трудился в течение двух лет. Я чувствовал внутри себя приятное тепло и наполненность, потягивал коньяк, от которого хотелось зажмуриться, и приготовился, что меня чему-нибудь научат. Он начал: — Mesdames et messieurs, mes confrères des «Quinze maîtres». Il у a plus que cent ans un homme fameux, Brillat-Savarin le grand…[7] И поехало. Я был поражен в самое сердце. Если бы я заранее знал о языковых амбициях предводителя кулинаров, то придумал бы себе какое-нибудь поручение. Но просто так встать и уйти я не мог. Ну ладно, бутылка коньяка еще полна на две трети, и главная задача — это постараться не заснуть. С этой целью я принялся наблюдать за движением губ оратора. Я имел основания предполагать, что речь удалась. Все полтора часа раздавались возгласы одобрения и аплодисменты, а Росси даже крикнул: «Браво!» — после чего Рэмси Кит разразился каскадом шуточек и Сервану пришлось подождать, пока Лизетт Путти не утихомирит его. Только раз возникла неловкость, когда Серван, закончив фразу, молча обвел всех взглядом и две крупные слезы скатились у него по щекам. Раздался невнятный шепот, Леон Бланк позади меня захлюпал носом, я два раза кашлянул и вновь принялся за коньяк. Когда речь была окончена, все повскакали с мест, сгрудились вокруг Сервана, пожимая ему руки, а некоторые даже целовали его. Группками они выходили в гостиную. Я огляделся в поисках Констанцы Берен, но, похоже, она уже израсходовала все мужество, отпущенное ей на сегодняшний вечер, и решила исчезнуть. Я повернулся на голос, раздавшийся за моей спиной: — Простите, вы мистер Гудвин? Ваше имя сказал мне мистер Росси. Я видел вас… сегодня днем с мистером Вулфом… Я все понял. Это был Альберт Мальфи, лишенный воображения специалист по закускам. Он выдавил из себя несколько замечаний об обеде и речи Сервана, а затем перешел к делу: — Как я понял, мистер Вулф передумал. Его убедили расследовать это… ну, убийство. Я полагаю, это потому, что мистера Берена арестовали? — Нет, не думаю. Это потому, что он здесь гость. Гость — это драгоценный камень в шкатулке хозяина. — Конечно. Без сомнения. — Взгляд корсиканца на секунду метнулся в сторону, потом снова остановился на мне. — Мне кажется, я должен кое-что сообщить мистеру Вулфу. — Он там. — Я кивком указал на место, где Вулф беседовал с тремя кулинарами. — Идите и скажите ему. — Мне не хочется прерывать его. Он почетный гость «Les Quinze Maîtres». — В голосе Мальфи звучало благоговение. — Я подумал, что лучше попросить вас… Может быть, мне удастся увидеть его утром? Может быть, это и не важно. Сегодня мы говорили с миссис Ласцио — я и мистер Лиггетт, и я сказал ей об этом… — Да? — Я посмотрел на него. — Вы друг миссис Ласцио? — Не друг. Такая женщина не имеет друзей, только рабов. Я знаком с ней, конечно. Я сказал ей об этом Зелоте, и они с мистером Лиггеттом решили, что мистер Вулф должен знать. Это было до того, как арестовали Берена, когда еще думали, что кто-то мог зайти в столовую с террасы и убить Ласцио. Но если мистер Вулф заинтересован в оправдании Берена, он, конечно, должен знать. — Мальфи улыбнулся мне. — Вы хмуритесь, мистер Гудвин? Вы думаете, что, если Берена не оправдают, это послужит к моей выгоде, и удивляетесь, почему я так бескорыстен? Я не бескорыстен. Место шефа в «Черчилле» было бы вершиной моей карьеры. Но Жером Берен оценил мои способности в маленьком кафе в Аяччо, вывел меня в люди, учил меня. И я не хочу купить себе славу ценой его несчастья. И еще. Я его хорошо знаю, он никогда не убил бы Ласцио таким образом — в спину. Поэтому я решил, что должен рассказать мистеру Вулфу о Зелоте. Миссис Ласцио и мистер Лиггетт думают так же. Мистер Лиггетт говорит, что нет смысла сообщать полиции, потому что они удовольствовались Береном. Его слова заставили меня задуматься. Где я слышал имя Зелота? Внезапно меня осенило. — Ага, — сказал я, — вы имеете в виду Зелоту из Таррагоны. Ласцио что-то у него украл в тысяча девятьсот двадцатом году. Мальфи выглядел удивленным. — Вы знаете о Зелоте? — О, немного. Несколько фактов. Так в чем дело? Или вы действительно предпочитаете ждать с этим до утра? — Не обязательно. Зелота в Нью-Йорке. — Ну, он прекрасно дополнит компанию, — усмехнулся я. — Быть в Нью-Йорке — это не преступление. Там полно людей, которые не убивали Ласцио. Вот если бы он был в Канова-Спа, тогда другое дело. — Но он, возможно, здесь. — Он не может быть в двух местах сразу. Этому не поверит даже суд. — Он мог приехать. Не знаю, что вам известно о Зелоте, но он ненавидел Ласцио больше, чем… — Мальфи пожал плечами. — Он страшно ненавидел его, Берен рассказывал мне. А около месяца назад Зелота появился в Нью-Йорке. Он просил у меня работу. Я не смог помочь, потому что от него ничего не осталось, алкоголь разрушил его. И еще я вспомнил, что говорил мне Берен, и испугался, что он ищет работу в «Черчилле», чтобы добраться до Ласцио. Я слышал, что Вукчич определил его в «Рустерман» на приготовление супов, но он продержался всего неделю. — Мальфи снова пожал плечами. — Вот и все. Я рассказал об этом миссис Ласцио и мистеру Лиггетту, а они сказали, что я должен дать знать Вулфу. Больше я ничего про Зелоту не знаю. — Хорошо, очень признателен. Я скажу Вулфу. Вы еще будете здесь утром? Он сказал, что будет. Потом снова начал обстреливать комнату глазами и устремился прочь — вероятно, пробивать себе успех на выборах. Я постоял немного, приискивая местечко, где бы вздремнуть в тишине, но вдруг увидел подзывающий меня палец Вулфа. Он объявил, что пора уходить. Это меня вполне устраивало. Я отправился в холл за нашими шляпами и, зевая, дожидался, пока он не закончит церемонию прощания на ночь. Наконец он освободился, и мы уже выходили, как вдруг он остановился и сказал: — Кстати, Арчи. Дай этим людям по доллару. Поощрение за хорошую память. Я наделил деньгами две Зеленые Куртки. В номере мы зажгли свет и закрыли окна, чтобы ночной ветер не тревожил нежную кожу Вулфа, пока он раздевается. Я встал посреди комнаты, потянулся и наконец-то смог насладиться зевком, который не надо прятать. — Забавные вещи происходят со мной. Стоит мне однажды лечь спать поздно, как, например, вчера, в четыре, и я сам не свой, пока не наверстаю. Боюсь, вы решите торчать здесь и тянуть резину, и все это продлится до полуночи… Я замолчал, потому что он совершал подозрительные действия. Он даже не расстегнул жилет. Напротив, он уселся в кресло, и было похоже, что он собирается провести там некоторое время. Я спросил его: — Вы что, собираетесь заставить свои мозги работать в такую поздноту? Вам не кажется, что для одного вечера вы сделали достаточно? — Да, — угрюмо проговорил он. — Но есть еще дела. Я договорился с мистером Серваном, что все повара и официанты павильона «Покахонтас» придут к нам, как только освободятся. Они будут здесь через четверть часа. — О господи! — Я сел. — С каких это пор мы работаем в ночную смену? — С тех пор, как мы обнаружили Ласцио с ножом в спине. — Его голос звучал еще мрачнее. — У нас очень мало времени. Может быть, недостаточно, если помнить рассказ миссис Койн. — И эти вороны прилетят всей стаей? Их по крайней мере дюжина. — Если под воронами ты подразумеваешь людей с черной кожей, то да. — Я подразумеваю африканцев. — Я снова остановился. — Послушайте, босс, вы сбились с пути, честно вам говорю. Африканцы, вороны, или как там хотите, не скажут вам ничего, чего они не сказали бы косоглазому шерифу, когда он их допрашивал. Или вы надеетесь, что я пущу в ход выбивалку для ковров? Единственное, что можно сделать, — это пригласить сюда завтра пораньше Толмена и шерифа, дать им послушать рассказ миссис Койн, и пусть они делают что хотят. Вулф хмыкнул: — Они придут в восемь. Они услышат ее рассказ и поверят ему, а может, и нет, в конце концов она ведь китаянка. Они будут допрашивать ее и, даже если поверят, вовсе не освободят моментально Берена, потому что это не объясняет ошибок, которые он наделал. В полдень они начнут заниматься неграми. Бог знает, что они сделают и сколько это займет времени, но все говорит за то, что ко вторнику, когда наш поезд отбывает в Нью-Йорк, они еще ничего не добьются. — Они умнее, чем вы себе представляете. Предупреждаю вас, вот увидите. Вы-то сами верите сказке миссис Койн? — Конечно, это очевидно. — Не расскажете ли мне, как вам удалось выяснить, что она прищемила палец дверью столовой? — Я этого не выяснил. Я знал, что она сказала Толмену, будто вышла в сад, все время была там и вернулась прямо в гостиную. Но я знал и то, что она прищемила палец. Когда она мне сказала, что ее палец попал в дверь главного входа, а, как я знал, это неправда, я понял: она что-то скрывает. И я постарался извлечь пользу из спектакля, который мы подготовили. — Который я подготовил. — Я сел. — Как-нибудь вы попытаетесь выманить деревья из коры. Не поведаете ли мне, зачем понадобилось кому-то из негров убивать Ласцио? — Думаю, его наняли. — Вулф поморщился. — Не люблю убийц, хотя и зарабатываю на них. Но особенно я терпеть не могу тех, кто покупает нужную ему смерть. Тот, кто убивает сам, пачкает в крови свои руки. А тот, кто платит за убийство, — тьфу! Это более чем отвратительно, это бесчестно. Я уверен, что негра наняли. Естественно, для нас это досадное недоразумение. — Все не так страшно. — Я махнул рукой. — Они скоро придут сюда. Я построю их в шеренгу. Вы прочтете им небольшую лекцию о гражданском праве и о том, что убивать за деньги некрасиво, даже если плата внесена вперед. Затем вы попросите того, кто пырнул Ласцио ножом, поднять руку. И его рука тут же взметнется. А вам останется только спросить у него, кто платил ему и сколько. — Хватит, Арчи. — Он вздохнул. — Поразительно, как спокойно, проявляя чудеса долготерпения, я слушал… Но они здесь. Впусти их. Это был случай, когда Вулф сделал преждевременные выводы, в чем так часто обвинял меня. Потому что, когда я, миновав прихожую, открыл входную дверь, там были вовсе не негры, а Дина Ласцио. Я уставился на нее, постепенно оправляясь от удивления. Она взглянула на меня своими длинными сонными глазами и сказала: — Мне очень неприятно беспокоить вас так поздно, но… могу ли я видеть мистера Вулфа? Я попросил ее подождать и вернулся в комнату: — Никаких чернокожих мужчин. Женщина. Миссис Филип Ласцио желает вас видеть. — Что? Она? — Да, сэр. В черном плаще и без шляпы. — Черт бы ее побрал! — поморщился Вулф. — Приведи ее сюда. Глава 9 Я наблюдал и слушал и не мог перебороть скептического отношения к происходящему. Кончиками пальцев Вулф ритмично потирал щеку, а это означало, что он раздражен, но слушает внимательно. Дина Ласцио сидела перед ним, повесив плащ на спинку стула. Ее гладкая шея сверкала поверх простого черного декольтированного платья, все тело было расслаблено, полузакрытые глаза сумрачны. — Не надо извинений, мадам, — сказал Вулф. — Просто рассказывайте. Я жду посетителей и ограничен во времени. — Я хочу поговорить о Марко, — сказала она. — Хорошо. Так что с ним? — Вы так резки. — Она улыбнулась, и улыбка застыла в уголках ее губ. — Вы должны знать, что от женщины нельзя ожидать такой прямоты разговора. Мы не идем по дороге, а плутаем вокруг. И вы это знаете. Я просто поражаюсь, откуда вы столько знаете о таких женщинах, как я. — Не могу сказать. А вы что — особый тип?