— Не могу сказать. Возможно, убийца, а возможно, сам мистер Ласцио, чтобы выставить Берена дураком. — Вулф пожал плечами. — Это ваша работа. Вы освободите Берена сегодня утром? — Что еще я могу сделать? Нельзя больше задерживать его. — Прекрасно! Теперь, если не возражаете, раз вы спешите, а я еще не спал… — Да… — Толмен не трогался с места. Он так и сидел, засунув руки в карманы и описывая небольшие круги носками ботинок. — Чертовская путаница, — помолчав немного, объявил он. — Кроме Бланка, просто не за кого зацепиться. Описание этого черного подходит к кому угодно. Возможно, конечно, что это все-таки был негр, который нацепил черные перчатки и вымазался, чтобы сбить нас со следа. Но кому из них понадобилось убивать Ласцио? — И снова умолк. Наконец он резко выпрямился. — Послушайте, я не жалею, что вы вытащили Берена, хотя теперь образовалась эта мешанина. И я выполню условия, на которые согласился, не стану мешать вашему отъезду. Но раз уж вы раскопали эти доказательства, что еще вам удалось выудить? Признаю, что вы сделали в этой истории с Береном из меня мартышку, не говоря уже о сидящем здесь шерифе. Может, вы сделаете еще что-нибудь в этом роде? Что вы еще знаете? — Абсолютно ничего. — А хоть какая-нибудь идея, кто мог быть в столовой, у вас есть? — Никакой. — Вы думаете, это француз? Бланк? — Не знаю. Сомневаюсь. — А китаянка, что гуляла по саду, вы думаете, она замешана? — Нет. — А то, что радио включили именно в это время, это, по-вашему, важно? — Безусловно. Оно заглушило звук падения Ласцио и его крик, если он кричал. — Но его включили специально? — Не знаю. Толмен нахмурился: — Когда я подозревал Берена, то думал, что радио — это простое совпадение или убийца воспользовался тем, что оно уже играло. Теперь вопрос снова открыт. — Он наклонился к Вулфу. — Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня. Я не считаю себя дураком, но у меня мало опыта, а вы не только старый мастер, но и слывете лучшим. Я не привык звать на помощь, даже когда нуждаюсь в этом. Мне кажется, что теперь надо хорошенько побеседовать с Бланком, и я бы хотел, чтобы вы присутствовали. А еще лучше, проведите допрос сами, а я посижу и послушаю. Согласны? — Нет, сэр. Это застало Толмена врасплох. — Нет? — Нет. Я не стану даже обсуждать это. Черт возьми, я приехал сюда отдохнуть! — Вулф скорчил гримасу. — В понедельник я провел ночь в поезде и не спал. Во вторник вы держали меня до четырех утра. Прошлой ночью у меня тоже не было времени спать, потому что надо было выручать мистера Берена. Сегодня вечером мне предстоит сделать важный доклад перед уважаемыми людьми по вопросу, в котором они специалисты. Мне надо освежиться сном, и вот моя постель. А что касается беседы с мистером Бланком, то напоминаю, что вы обещали освободить мистера Берена сразу же, как я представлю доказательства. Его вид и голос не оставляли никакой надежды. Шериф начал говорить что-то, но меня отвлек стук в дверь. Я пошел в прихожую, говоря себе, что, если это кто-то, кто отложит наше освежение сном еще на какое-то время, я задушу его и оставлю лежать под дверью. И возможно, что такая участь постигла бы Вукчича, но я не мог бороться с женщиной, а его сопровождала Констанца Берен. Я распахнул дверь. Вукчич начал извиняться, но она не пожелала затруднять себя этим и двинулась вперед. Я догнал ее и удержал за руку: — Обождите минуту! У нас гости. Здесь ваш приятель Барри Толмен. — Кто? — повернулась она ко мне. — Вы слышали. Толмен. Она развернулась и ворвалась в комнату Вулфа. Вукчич пожал плечами и последовал за ней. Я вошел следом, думая, что если понадобится метла и совок для мусора, то я смогу принести их позже. Толмен вскочил на ноги и уставился на нее. Две секунды он был белый, затем принял красивый красноватый оттенок и наконец заговорил: — Мисс Берен! Слава богу… Ледяная волна окатила его, и он так и застыл с открытым ртом. Заморозив его, Констанца кинула другой опустошительный взгляд, предназначенный Ниро Вулфу: — А вы говорили, что поможете нам! Вы сказали, что заставите их освободить моего отца! — (Только самый последний червяк достоин был такого презрения.) — И это вы предложили им проверить списки — ну те, с ответами! Вы, наверное, думали, что никто не узнает… — Моя дорогая мисс Берен! — А теперь все знают! Это вы нашли против него улику! Такую улику! А еще притворялись передо мной, мистером Вукчичем и мистером Серваном… Я поймал взгляд Вулфа и увидел, что его губы шевелятся, хотя и не мог разобрать слов. Сделав шаг вперед, я схватил ее за руку и повернул к себе: — Послушайте. Дайте же возможность… Она вырывалась, но я крепко держал ее. — Она истеричка. Выведи ее отсюда! — резко сказал Вулф. — Я не истеричка, — спокойно ответила она. — Нет, истеричка. Все женщины истеричны. Их спокойствие — это только пауза между двумя взрывами. Я хочу кое-что сказать вам. Будете слушать? — Она стояла и смотрела на него, тогда он кивнул. — Благодарю вас. Я приведу объяснения, так как хочу сохранить дружеские отношения с вашим отцом. Когда я предложил сравнить ответы участников с контрольным списком, у меня и в мыслях не было, что это обвинит вашего отца. Напротив, я считал, что это освободит его от подозрений. К сожалению, получилось обратное, и потребовалось распутать недоразумение, которое я невольно вызвал. Единственным способом сделать это — было найти свидетельство, которое подтвердило бы невиновность Берена. Я нашел его. Ваш отец будет освобожден в течение часа. Констанца в изумлении уставилась на него. С ней произошли те же метаморфозы, что незадолго до этого с Толменом: сначала она стала совершенно белой, потом краска постепенно залила ее щеки. — Но… но… я не верю. Я только что была там… И они даже не разрешили мне увидеть его… — Вам больше не нужно ездить. Вы воссоединитесь с отцом здесь, сегодня. Я договорился с вами, мистером Серваном и мистером Вукчичем снять с него это нелепое обвинение, и я сделал это. Мистеру Толмену были предъявлены доказательства. Или вы не понимаете, что я говорю? Она явно начинала понимать — вид ее совершенно изменился. Глаза ее округлились, от уголков губ к носу протянулись косые складочки, щеки покраснели, а подбородок задергался. Она собиралась разреветься, и, похоже, это было ей на пользу. Примерно полминуты ей казалось, что она сможет удержаться, а затем, поняв, что это невозможно, она повернулась и выбежала из комнаты. Это буквально гальванизировало Толмена. Не тратя времени на прощание, он ринулся к двери, которую она оставила открытой, и исчез. Мы с Вукчичем переглянулись. Вулф вздохнул. Шериф зашевелился. — Вы, конечно, ловкий, — сказал он Вулфу, — и все такое, но, будь я Барри Толмен, вы бы не уехали отсюда ни двенадцатичасовым, ни каким другим поездом, пока все окончательно не прояснится. — Всего хорошего, сэр, — пробормотал Вулф. Шериф вышел и с такой силой хлопнул дверью, что я подскочил на стуле. — Мои нервы, словно рыбка, трепыхающаяся на крючке, — заключил я, придя в себя. Вулф посмотрел на Вукчича. — Ну, Марко? — осведомился он. — Я думаю, мы можем все-таки поздороваться. Ты за этим пришел? — Нет. — Вукчич запустил пальцы в волосы. — Я считал своим долгом быть с дочкой Берена, и, когда она решила ехать в Квинби — это городок, где находится тюрьма, я отвез ее. А там ее не пустили повидаться с отцом. Если бы я знал, что ты уже нашел свидетельства, которые оправдывают его… — Он встряхнулся. — А кстати, что это за свидетельства? Если не секрет. — Не знаю, секрет это или нет. Мне они больше не принадлежат. Я передал все властям, и их право решать, надо ли обнародовать их. Я тебе одно скажу, и это не секрет: я сегодня не ложился. — Совсем? — Совсем. Вукчич усмехнулся: — Ты не выглядишь особенно усталым. — Его пальцы снова оказались в волосах. — Послушай, Ниро. Я хочу тебя кое о чем спросить. Дина приходила к тебе сегодня вечером. Так ведь? — Да. — Чего она хотела? Если, конечно, ты можешь мне сказать. — Суди сам. Она сказала, что принадлежит к особому типу женщин и она думает, что ты думаешь, будто я подозреваю тебя в убийстве Ласцио. — Вулф скорчил гримасу. — И она похлопала меня по плечу. — Она просто дура! — сердито сказал Вукчич. — Полагаю, что так. Но очень опасная дура. Хотя, конечно, яма во льду опасна только для любителей кататься на коньках. Это не мое дело, Марко, но ты сам воспитал в ней это. — Знаю. Какого дьявола она решила, что я думаю, будто ты меня подозреваешь? — Ты ей этого не говорил? — Нет. А она утверждает, что говорил? Вулф покачал головой: — Прямо — нет. Однако она сказала, что ты поведал ей о моих вопросах по поводу радио и танцев. Вукчич кивнул с мрачным видом. После долгого молчания он сказал: — Да, у нас был разговор. Даже два. Она, без всякого сомнения, опасна. Она ухитряется… Ты должен понимать, что она была моей женой пять лет. Вчера я снова близко ощутил ее, она была в моих объятиях. Это не ее уловки, я знаю все ее уловки, это просто была она. Ты не сможешь это понять, Ниро, даже почувствовать. На тебя это не произведет никакого действия, потому что ты воздвиг себе баррикаду. Как ты говоришь, яма во льду опасна только для любителей коньков. К черту все! Что интересного в жизни, если бояться…