Мы миновали холл, спустились на лифте и пошли по узкому боковому коридору. По его сторонам были комнаты с дымчатым стеклом в дверях. Он открыл одну из них. Комната была небольшая. Длинный коммутатор достигал чуть ли не пятнадцати футов, перед ним спиной к двери сидели шесть девушек. Оделл подошел к сидевшей с краю, пошептался с ней и показал мне пальцем на третью в ряду. Сзади шея ее казалась немного костлявой, но, когда она обернулась, я увидел мягкую белую кожу и многообещающие голубые глаза. Оделл что-то сказал ей, она кивнула. — Я выдумал новый способ звонить по телефону, — обратился я к ней. — Мистер Вулф из шестидесятого хочет позвонить в Нью-Йорк, а я постою и посмотрю, как вы будете это делать. — Из шестидесятого? Это тот, в кого стреляли? — Точно. — А вы сказали мне, что я чудо. — Точно. Вообще-то, я пришел это проверить. Если вы сразу же соедините… — Извините. — Она повернулась к коммутатору, произнесла несколько слов, послушала и что-то куда-то воткнула. Когда она кончила, я сказал ей: — Нью-Йорк, Либерти 2–3306. Соедините прямо с шестидесятым. Она усмехнулась: — Личное руководство телефонными переговорами, а? — Именно. Давно я так не веселился. Она занялась делом. Тут я заметил, что Оделл вытащил блокнот и карандаш и что-то усердно записывает. Я выворачивал шею как мог, чтобы заглянуть в его каракули, затем любезно обратился к нему: — Мне нравится, когда люди знают свое дело, как вы. Чтобы избавить вас от необходимости подслушивать, следующий звонок будет по телефону: Спринг 7–3100, Нью-Йорк, Главное полицейское управление. — Весьма благодарен. Он что, взывает о помощи, получив легкую царапину на физиономии? Я что-то промямлил, так как наблюдал за работой телефонистки. Коммутатор был старого образца, и нетрудно было понять, подслушивает она или нет. Девушка нажимала какие-то кнопки, вставляла и выдергивала какие-то штекеры. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я услышал ее голос: — Мистер Вулф? Нью-Йорк на проводе. Говорите, пожалуйста. — Она одарила меня улыбкой. — Вы предполагали, я кому-нибудь расскажу об этом? Не мистеру ли Оделлу? Я улыбнулся в ответ: — Не забивайте головку этой чепухой. Будьте умницей, дорогое дитя… — И будете носить бриллианты. Знаю. Вы слышали… Извините. Оделл никак не хотел уйти. Он ждал добрых четверть часа, пока Вулф переговорит с Солом Пензером, и не меньше, пока тот беседовал с инспектором Кремером. Когда с этим было покончено, я счел своим долгом спросить, что она предпочитает — бриллианты или рубины? Она ответила, что больше всего хотела бы получить новую Библию, а то она так усердно читает свою, что та совсем истрепалась. Я сделал вид, будто собираюсь погладить ее по волосам, но она быстро наклонила голову, а Оделл дернул меня за рукав. Я простился с ним в холле, рассыпаясь в благодарностях, и заверил, что мы не забыли о его притязаниях на отель «Черчилль» и что мистер Вулф при первой же возможности замолвит за него словечко мистеру Лиггетту. Минуту спустя такая возможность представилась мне самому, но я был слишком занят. Спеша выполнить следующее поручение, я шел мимо конюшни, возле которой стояли несколько лошадей и грумы в зеленых куртках. Мне нравится смотреть на лошадей с расстояния десяти футов, и я замедлил ход. Тут-то я и заметил Лиггетта: в костюме для верховой езды, явно взятом напрокат, он спрыгивал с крупного жеребца. Я притормозил, потому что надеялся увидеть еще кое-кого из гостей, но мне не повезло. Не то чтобы я имел что-нибудь против гостей, но человек, который платит двадцать баксов в день за комнату, всегда или слишком лоснится, или выглядит так, словно родился с больным животом. Уверен, будь я лошадью… Но у меня были дела. Вулф сидел в комнате один уже больше получаса, и, хотя я строжайше запретил служащему впускать к нему кого бы то ни было и запер дверь, но все равно чувствовал беспокойство. Так что я помчался в «Покахонтас». У входа мне повстречались Лизетт Путти и Валенко с теннисными ракетками. На веранде сидела с вязаньем мамаша Мондор. Перед самым входом в машине курили полицейский и какой-то уродец в штатском. Обе гостиные были пусты, зато в кухне толпился народ: повара, поварята, Зеленые Куртки, наши кулинары. Все они метались и были страшно возбуждены. Шли приготовления к ланчу, не говоря уже об обеде, который должен был проиллюстрировать отдельные положения речи Вулфа, то есть состоять из блюд, родиной которых является Америка. Все это, конечно, стряпалось под руководством Луи Сервана, который то и дело возникал откуда-то в белом колпаке и фартуке, смотрел, нюхал, пробовал и давал указания. Я позволил себе ухмылку в адрес Альберто Мальфи, который, тоже при колпаке и фартуке, бегал по пятам за Серваном. Счастливо избежав столкновения с Доменико Росси, я приблизился к председателю. Благородное лицо Сервана нахмурилось, когда он увидел меня. — А, мистер Гудвин! Я только что узнал об ужасном происшествии с мистером Вулфом. Мистер Эшли позвонил из отеля. Мой гость, наш почетный гость… Это кошмар! Я навещу его, как только смогу уйти отсюда. Это не очень серьезно? Он сможет быть с нами? Я приободрил его. Тут подошли еще двое-трое, я принял соболезнования в адрес шефа и убедил их подождать с визитами несколько часов. Затем я сказал Сервану, что хотя ненавижу отрывать от дела занятого человека, но мне необходимо сказать ему несколько слов, и мы отправились в маленькую гостиную. Вскоре он вызвал Моултона, старшего официанта, и дал ему инструкции. Когда Моултон ушел, Серван, немного поколебавшись, сказал мне: — Я все же хотел бы видеть мистера Вулфа. Мистер Эшли говорит, что двое моих официантов рассказали ему какую-то ужасную историю. Мне понятно их нежелание… но я не могу… Мой друг Ласцио погиб здесь, в моей столовой. — Он провел рукой по лбу. — Все должно было быть так хорошо. Мне за семьдесят, мистер Гудвин, но за всю мою жизнь это самое ужасное происшествие… Я должен вернуться в кухню. Кребтри — хороший человек, но чуть легкомыслен, и я не до конца доверяю ему. — Забудьте все это. — Я потрепал его по руке. — То есть забудьте об убийстве. Пусть об этом теперь беспокоится Ниро Вулф. Вы выбрали сегодня утром четверых новых членов? — Да. — Мне любопытно: что Мальфи? Прошел он? — Мальфи? В «Les Quinze Maîtres»? Боже упаси, нет! — О’кей. Мне просто было интересно. Идите в кухню и наслаждайтесь. Я все передам Вулфу. Он кивнул и исчез. Прошло уже больше часа, с тех пор как я покинул «Апшур», и я со всех ног бросился туда. После солнца комната Вулфа показалась мне мрачной. Здесь побывала горничная, постель была застелена, и все лежало на своих местах. Вулф сидел в большом кресле у окна и хмурился на последнюю страницу своей речи. Еще в прихожей я начал напевать, чтобы он понял, что все хорошо, а теперь подошел проверить повязку. Она была в порядке. Следов свежего кровотечения не было. — Все устроилось, — отрапортовал я. — Серван посвятил в детали Моултона. Все шлют наилучшие пожелания и жаждут вас видеть. Серван собирается прислать нам подносы с ланчем. Жаль, что вы тут закупорены. Погода чудесная. Наш клиент пользуется этим и уехал кататься верхом. — У нас нет клиента. — Я говорил о мистере Лиггетте. Я все еще считаю, что если уж он предложил вам деньги за работу детектива, то следует доставить ему это удовольствие. Не говоря уже о том, чтобы нанять ему Берена. Вы говорили с Солом и Кремером? — Разве ты не был у коммутатора? — Да, но я не слышал, с кем вы говорили. — Я говорил с ними. — Он вздохнул. — Такие вещи ранят. Что они готовят к ланчу? — Бог мой, я и не знаю. Там их толпится пятеро или шестеро. Конечно, ранят, а вы не хотите получить за это ни цента. — Я сел и откинул голову на спинку стула, так как устал держать ее прямо. — Но это не все. Вы стали капризнее, чем обычно, да еще бессонница. Я знаю, что вы смеетесь над так называемой рутиной, но мне случалось видеть, каких результатов вы от нее иногда добиваетесь. Не мешало бы выяснить, где были некоторые люди сегодня в четверть одиннадцатого. Если, скажем, вы обнаружите, что Леон Бланк в это время варил в кухне суп, он, ясно, не мог сидеть в кустах и выстрелить в вас. Я только объясняю, как это делается. — Благодарю покорно. — Благодарю и продолжаю капризничать, так? — Я не капризничаю, я просто умный. Я часто говорил тебе, что поиск отрицательных свидетельств — последнее прибежище того, кто не может найти положительных. Собирать и проверять алиби ужасно скучно и почти всегда бесполезно. Нет. Добудь настоящую улику, а если увидишь, что она наталкивается на алиби, сокруши алиби. Во всяком случае, мне не важно, кто в меня стрелял. Я хочу поймать того, кто зарезал Ласцио. Я уставился на него: — Что это за загадки? Вы сами сказали, что это тот же самый. — Конечно. Но раз именно убийство Ласцио заставило его стрелять в меня, то убийство мы и должны расследовать. Пока мы не можем доказать, что он убил Ласцио. Какие мотивы выстрела в меня мы ему предъявим? А если ты не можешь доказать мотив, то на черта нужно знать, где он был в четверть одиннадцатого? Единственное, что может нам пригодиться, — это прямое доказательство того, что он совершил убийство. — Ну ладно. — Я обреченно махнул рукой. — Все. Вы, конечно же, раздобудете это доказательство. — У меня оно есть. Сейчас оно проверяется. — Что или кто? Он принялся трясти головой, затем выдохся и перестал. — Оно проверяется. Я не считаю это доказательство решающим, вовсе нет. Надо ждать результатов проверки. Оно так незначительно, что я подготовил это представление с мистером Бланком, ведь у нас мало времени и не следует пренебрегать ни одной возможностью. И потом, это вполне возможно, хотя вряд ли у него есть ружье… Там кто-то стучит. Из «представления с мистером Бланком» вышла полная ерунда. Единственным его результатом было то, что мне не удалось поспать перед ланчем. Меня это не удивило, думаю, Вулфа тоже, он просто перебирал варианты. Первыми прибыли Моултон и Пол Уиппл с нужными приспособлениями. Я отвел их к Вулфу, чтобы он им все объяснил, а потом запер в своей комнате. Через несколько минут появился Леон Бланк. Кулинар и гурман провели приятную беседу. Бланк был огорчен раной Вулфа и долго распространялся на эту тему. Затем перешли к делу. Бланк сказал, что пришел по просьбе Сервана и ответит на любые вопросы мистера Вулфа. Он отвечал очень старательно даже на вопросы, касающиеся степени его знакомства с миссис Ласцио. Бланк подчеркнул, что очень хорошо знал ее, когда она была миссис Вукчич, а он тогда был шеф-поваром в «Черчилле». Но последние пять лет, с тех пор как уехал в Бостон, он видел ее всего два-три раза и практически не разговаривал с ней. Затем Вулф перешел к вечеру вторника, точнее, к тому времени, которое Бланк провел в своей комнате в «Покахонтас», пока остальные дегустировали «Весенний соус». Я не все хорошо слышал, поскольку был в ванной и экспериментировал там со жженой пробкой на тыльной стороне руки. Серван прислал спиртовку и столько пробок, что хватило бы на целый джаз-банд. Когда Вулф предложил устроить маскарад, Бланк воспротивился, но не очень решительно. Я распахнул дверь ванной и пригласил его. Там мы с ним повеселились. Он разделся до нижнего белья, я сначала натер его кремом, а потом принялся орудовать пробкой. Я не думал, что у меня хорошо получится, я не специалист, но, честное слово, я его перекрасил. Больше всего хлопот нам доставили корни волос и уши. Да еще он жаловался, что я попал ему в глаз. Но он сам виноват: слишком сильно моргал. Он надел униформу и фуражку. Ей-богу, это была недурная работа. Вот только Моултону не удалось раздобыть черные перчатки, пришлось воспользоваться темно-коричневыми. Я привел его к Вулфу для одобрения, позвонил в «Покахонтас» миссис Койн и сказал ей, что все готово. Она пришла через пять минут. Я вышел в коридор, объяснил ей суть дела и сказал, что она не должна открывать рот, если хочет, чтобы Вулф помог ей выпутаться из всего этого. Оставив ее в прихожей, я побежал к Бланку. Когда я заканчивал красить его, он пришел в раздражение, но сейчас Вулф умиротворил его. Я поставил его возле кровати на нужном расстоянии, надвинул ему фуражку пониже, заставил прижать палец к губам. Затем подошел к двери и приоткрыл ее ровно на шесть дюймов. Через десять секунд я позволил Бланку переменить позу и, выведя Лио Койн в коридор, спросил ее: — Ну? Она покачала головой: — Нет. Там был другой. — Почему вы так решили? — У этого слишком большие уши. Это не он. — Вы готовы подтвердить это под присягой? — Но вы… — Ее глаза сузились. — Вы сказали, мне не придется… — Конечно. Но насколько вы уверены? — Совершенно уверена. Этот человек стройнее. — О’кей. Весьма благодарен. Возможно, мистер Вулф захочет поговорить с вами позже. Остальные сказали то же. Я показывал Бланка дважды: Полу Уипплу с лица и Моултону со спины. Уиппл готов подтвердить под присягой, что человек, которого он видел в столовой, и этот — разные люди. А Моултон присягнуть не может, раз он видел только спину, но думает, что это не он. Я отослал их в «Покахонтас».