– Гаррет Крил? – Собственной персоной, – сказал Лайонел с отвращением. – Старый пердун никогда меня не любил. Я живу на своей земле, делаю что хочу и плюю на его правила, и ему это никогда не нравилось. Он не раз ко мне приезжал. Подозревал, что я выращиваю здесь траву, или варю мет, или еще что-то. Как будто я стал бы делать что-то подобное после истории с моим сыном. Но в тот вечер все было по-другому. – Он обернулся к Фионе. – Он пришел сюда пешком. Оставил машину на Олд-Бэрронс-Роуд и прошел своими ногами всю дорогу. Как думаешь почему? Фиона покачала головой. Она не знала, как ответить на этот вопрос. Это никогда не упоминалось ни в документах, ни на суде. Она чувствовала себя Алисой в Стране чудес. – Так вот. Крил заявился сюда, напугал до полусмерти компанию бухих подростков, прочитал им лекцию, как правильно жечь костры, что-то в таком духе. Потом повернулся ко мне, сказал, что, если с ними что-то случится, я буду нести ответственность. Как будто я сидел там с этими ребятами и пил их пойло. Полная чушь. Он старался остаться подольше. Думал, что я не замечу этого, но я заметил. А когда он медленно пошел по моей дороге назад к Олд-Бэрронс-Роуд, я срезал вон там через холмы, – он махнул рукой влево, в сторону зарослей травы и кустарника, – и проследил за ним. Крил меня не видел. У дороги была припаркована полицейская машина, и когда он сел за руль, в салоне на секунду зажегся свет. И я увидел Тима Кристофера. Так же ясно, как я вижу тебя сейчас. Сидящего в долбаной полицейской машине с долбаным начальником полиции. А потом Крил развернулся и уехал. Голова у Фионы гудела. Происходящее было похоже на дурной сон. Тим Кристофер находился в машине с Гарретом, и об этом 20 лет никто не знал. – Какой вам смысл врать мне? – спросила она Лайонела. – С чего бы мне врать хоть кому-то? – ответил он. – Спроси любого, дочка Шеридана. Даже своего папочку, если хочешь. Я честный человек и всегда им был. – Тогда почему этой информации нет в деле Тима? – Потому что мне велели молчать. В очень понятных выражениях. Очень серьезные люди. Детишки, что пили у меня на участке, не видели машину, но видели самого Гаррета. Он с ними разговаривал. Но когда их допрашивали, ни один этого не упомянул. Потому что те же люди добрались и до них. Полицейский участок принадлежал Гаррету, и каждый коп тоже. Подростков легко напугать. Меня нет, но я знаю, когда нужно промолчать, чтобы выжить. И это именно тот случай. – Он внимательно посмотрел на нее. – И потом, они ведь его поймали. Тим Кристофер уже 20 лет сидит в тюрьме. Я выбрал меньшее зло. – Его взгляд переместился за плечо Фионы, и она услышала шум мотора. – А вот, кажется, и большее. Фиона повернулась и увидела коричневый «шевроле», который подъехал к ее машине, стал рядом и заглушил мотор. Водительская дверь открылась, и из-за руля вылезла большая, тяжелая фигура Гаррета Крила. Он взглянул на нее, щурясь из-за падавших хлопьев снега. – Фиона, – сказал он мягким голосом, игнорируя Лайонела Чартерза. – Ты плоховато выглядишь, милая. Фиона посмотрела на Лайонела. Лицо его было непроницаемым. Он молчал, продолжая качать на руках винтовку. – Я… со мной все хорошо, – ответила Фиона, выдавливая слова из больного горла. От резкого порыва ветра струя холодного воздуха проникла за воротник пальто, и ее начало знобить. Гаррет покачал головой. – Не думаю. Ты вся серая. Мне не нравится, что тут у вас происходит. Фиона изо всех сил пыталась соображать. Зачем приехал Гаррет? Что ему нужно? Она чувствовала себя так, будто у нее в затылке тлеют горячие угли. По спине бежали струйки пота, и в то же время она дрожала от холода. – Мне всего лишь нужно принять аспирин, – проговорила она. – Не думаю, что тебе стоит садиться за руль в таком виде, милая, – сказал Гаррет. Раньше он никогда не называл ее милой, и это вызывало отвращение. – Кажется, ты заболела. Я отвезу тебя домой. – Гаррет, – сказал Лайонел. – Заткнись, Лайонел, не то я сам тебя заткну, – спокойно ответил Гаррет. – Я знаю, что у тебя в фургоне спят наркоманы. Думаешь, если копы устроят рейд, они здесь ничего не найдут? – Это место для тех, кто завязал, и ты это знаешь. – Завязал? – переспросил Гаррет. – Как твой сын? В нем было столько кокса, что хватило бы, чтобы убить еще двоих таких же. Да уж, завязал так завязал. Фиона почти физически ощутила волну ярости, исходящую от Лайонела. – Убирайся с моей земли, – сказал он. – Ты больше не полицейский. Ты никто. Это частная собственность, и я ей владею. Убирайся. – Ты нарушил уговор, Лайонел, – сказал Гаррет. – Держался двадцать лет, а теперь нарушил. Ты заговорил. С того раза, когда Фиона ужинала в моем доме и швырялась обвинениями, я уже не сомневался, что она тебя найдет. Так что за ней приглядывала парочка моих друзей. И я оказался прав. Мы уезжаем. – Он двинулся вперед, и его шаги по гравию прогрохотали в холодном воздухе. Большой ладонью он обхватил руку Фионы выше локтя. – Поехали. – Подождите, – пробормотала Фиона. Раздался щелчок, она повернулась и увидела, что Лайонел поднял винтовку и прицелился из нее в Гаррета. – Отпусти ее, – сказал он. Гаррет даже не поморщился. – Собираешься меня застрелить? Ты же не умеешь целиться. Прикончишь ее первой. – Он тянул Фиону к машине, а она вяло пыталась оторвать от себя его руку. – Ну же, Лайонел. Стреляй. Убей сестру Деб Шеридан. Посмотрим, как быстро закроется твое маленькое предприятие, когда ты окажешься за решеткой. Он открыл дверь пассажирского сиденья, и Фиона в очередной раз попыталась вывернуться, но Гаррет сильным отработанным движением втолкнул ее внутрь. «Он ничего мне не сделает, – говорила она себе, пока Гаррет садился за руль. – Он отец Джейми, бывший начальник полиции. Сейчас день, у нас есть свидетели. Он просто хочет поговорить». Гаррет завел мотор и развернул машину. В окно Фиона видела Лайонела Чартерза, который продолжал целиться в пустоту. Глава 30 Cисси Бэрроне, Вермонт Декабрь 1950 г. В конце года, между Днем благодарения и Рождеством, проводился только один семейный день. Поэтому во второе воскресенье декабря все три девочки из комнаты 3С Клейтон-холла сидели у себя в спальне и отчаянно скучали. Снеси чувствовала себя несчастной. Ее мучили кошмары и бессонница, она не могла есть. Каждый новый день тянулся бесконечно и переполнялся скорбью по Соне. Снеси не могла перестать думать о ней. Что с ней случилось? Страдала ли она? Снеси безвольно лежала на кровати и наблюдала за Кейти, листавшей украденные журналы. После нескольких дней молчания Кейти снова стала прежней – ядовитой, дерзкой, красивой и умной. Снеси не обижалась, что подруга так быстро отошла от известия о смерти Сони, потому что понимала, что это не так. Снеси успела изучить Кейти во всех ее проявлениях, и этому исследованию она посвятила куда больше времени, чем учебе. Кейти была дипломной работой Снеси, ее докторской диссертацией. Если бы ей задали контрольную по теме «Кейти», она написала бы ее на отлично. Поэтому Снеси знала, что Кейти ни на секунду не забыла об исчезновении Сони. Она специально вела себя как прежде, чтобы отвлечь внимание. На самом деле ее переполнял гнев. Сисси смотрела, как Кейти переворачивает страницу. Взгляд у той стал темнее тучи и, как показалось Сисси, какой-то зловещий. Другие видели в ней всего лишь красотку с тяжелым характером, но Сисси чувствовала, что в глубине ее души пылает ярость, которую Кейти старательно подпитывает, чтобы та никогда не погасла. Роберта тоже вела себя не так, как раньше. Она стала скрытной и неразговорчивой, было ясно, что она горюет по подруге. Если к Кейти учителя относились с недоверием, а от Сисси требовали собранности, то состояние Роберты их не на шутку беспокоило. Но Сисси и в этом ее новом качестве разглядела силу характера. Она проявлялась в том, как Роберта молчала за едой, как сжимала челюсти, как бегала по полю для хоккея на траве с энергией, которой в ней раньше не было, как будто хотела выразить в движении свою злость; в том, как Роберта скрипела зубами по ночам и резкими движениями заплетала косу по утрам, дергая непослушные пряди. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Роберта в ярости. Сисси не возражала против этого. Потому что тоже негодовала. Ее переполняло гневом, и она не знала, что с этим делать – излить наружу, как Кейти, или подавить, как Роберта. Гнев Сисси был похож на воздушный шар, который жаль отпустить в небо, но к которому боишься прикоснуться, чтобы тот не лопнул. Он душил ее, перекрывал ей горло. Она не занималась спортом, чтобы выплеснуть свою злость, и ей не хватало хитрого ума Кейти, чтобы разработать план действий. Сисси оставалось лишь страдать. Ей не на кого было обрушить свой гнев, ведь убийца Сони оставался неизвестным. Сисси больше не сомневалась, что Соня мертва. Она поняла это в ту же секунду, когда увидела на зеркале надпись «СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ДЕВОЧКА». Может быть, это сделали ее двоюродные бабушка и дедушка? Но если так, почему ее чемодан оказался в лесу около школы? Кейти сказала, что Мэри Хэнд не могла убить Соню, потому что она всего лишь привидение, но Сисси не была в этом уверена. Сисси видела темную фигуру Мэри через толщу воды – стоящую над ванной в черном платье и вуали. Она видела, как Мэри наклонилась, и почувствовала холодную руку, которая схватила ее за горло и прижала ко дну. Пускай Мэри давно мертва, но Сисси не сомневалась, что ей хватило бы сил убить ученицу, утащить ее в свое логово и заставить ее дух бродить по Айдлуайлду. Царство Мэри включало территорию школы, лес и дорогу. Мэри знала, что Соня мертва, и сообщила им об этом. Сисси представила себе, как Соня выходит из автобуса на Олд-Бэрронс-Роуд и видит на остановке Мэри. Что произошло? Соня закричала? Побежала прочь? В дверь постучали. – Леди! – раздался голос мисс Лондон. – Сесилия. К тебе посетитель. Сисси застонала и скатилась с кровати. – Уже иду! – крикнула она в сторону двери. Роберта свесилась с верхней кровати и посмотрела на Сисси: – Кто это может быть? Сисси пожала плечами и отметила, что у Роберты, как и у нее самой, вокруг глаз появились нежно-фиолетовые круги. За прошлую неделю она не раз забиралась в кровать к Роберте, и та не возражала. Сисси лучше спалось, когда рядом была сильная подруга в плотной ночной рубашке. – Джозеф, мой сводный брат, – вяло ответила она. Кейти подняла глаза от журнала: – Причешись и поправь блузку. – Зачем это? – спросила Снеси. Кейти так и уставилась на нее: – Чтобы хорошо выглядеть. Снеси снова пожала плечами, но сделала так, как ей велели. – Какой смысл? Я даже разговаривать с ним особо не хочу. Он хороший, но у меня нет сил. – Чтобы произвести хорошее впечатление, – сказала Кейти. – Поверь, так надо. Поэтому Снеси аккуратно зачесала волосы назад, разгладила блузку на груди и накинула сверху кардиган. – Ненавижу все это, – сказала она, натягивая ботинки. – Я так по ней скучаю! – Я тоже, – откликнулась Роберта. Они тысячу раз пересмотрели все вещи в чемодане Сони, но не нашли ни единой зацепки, только тосковали все сильнее, вспоминая, как эти вещи лежали на Сониных полках и висели на вешалках. Полотенца и расческа хранили запах Сони. Казалось, она так близко. Как она может быть мертва? – Если Джозеф тебе еще что-нибудь подарит, не отказывайся, – сказала Кейти. – Притворись скромной глупышкой, как ты умеешь. И ни слова ему о Соне.