Из тумана вышел Раск. Лицо раскраснелось, он весь шатался. На нем был плащ, но под плащом почти ничего, точно он добрел сюда прямо с ложа болезни. Босой, в синяках на груди и горле, смазанных алхимическим снадобьем. На руке размотался испачканный бинт. – Со мной происходит что-то странное. Оно… оно тебя знает. – Он качнулся вперед и удержался за плечо Бастона. – Столько снов. Он столько всего мне показывает. Я обязан исправить то, что творится. Божья херь. Раск – гхирданец. Если его обнаружат скитающимся по Ишмирской Оккупационной Зоне, он – труп. Человек, что вцепился в левую руку Бастона, взрывоопасен не менее бомбы, притулившейся на изгибе правой. – Пошли. – Инстинктивно, словно прикрывая рядового члена Братства, Бастон увел Раска с Журавлиной улицы в переулок за тайником. Ближайшее укромное место… черт, да это же его собственный дом. Замечательно. Значит, пошли под горку, в сторону порта. – Как ты меня нашел? – тихо спросил Бастон. – Я тебя видел сверху. Оттуда. – Раск махнул в направлении Нового города. Пара улиц от тайника до дома Бастона еще никогда не были такими длинными. Расстояние растягивалось, а бомба наливалась весом с каждым шагом. К счастью, Раск раскачивался как пьяный и они не привлекали чрезмерного внимания. Для смертного взора Раск всего лишь портовый работяга, уже спустивший дневную получку. А для взора из занебесья – да хер же его знает! Раск бормотал про себя: – Ух-х, в голове пчелы гудят. Иголку мне, живо. Стальную, череп проколоть. Сюда, правильно? Сворачиваем? – Гхирданец качнулся в сторону бокового переулка, но Бастон попридержал его: – Нет. Иди за мной, и все. – Послушай. Он мне все показал… Бастон, когда мы сожгли цеха, то сделали людям очень плохо. Нельзя так. Вот, я принес, чтобы поправить беду. Бери. – Из-под куртки Раск вытащил кошелек, просыпая монеты на мостовую. К ногам Бастона покатилось целое состояние, золотом. Раск неловко нагнулся, словно суставы одеревенели, а конечности неподъемны. Как у каменного человека. Бастон вздернул его вертикально: – Идем же! Брось! – Он все показывает мне их лица! Горе, сплошное горе… мне такого не вынести! Он не дает отвернуться. – Раски опять наклонился за монетами. Бастон ногой разметал деньги – улица сама найдет, куда деть драконье золото, – и поволок Раска силой. – Надо двигать, – заставлял он. – Скоро выйдут пауки. Парадная дверь заперта. Должно быть, Карлы еще нет. Бастон перекинул бомбу на другую руку, пока выуживал ключи. За две улицы отсюда паук с немой изящностью пробирается через террасы, восемь глаз сияют, как луны. Что он увидит, если взглянет на Раска? Бастон втолкнул гхирданца в дом, плюхнул бомбу на стойку для зонтиков, заперся на засов. Прижался лбом к двери, будто одной силой воли мог удержать остальной мир снаружи. – Зачем, – спросил Раск, – тебе такая штуковина? По-моему, даже в Гвердоне не принято таскать с собой бомбы такого размера. – Он разговаривал точно в полусне или обдолбаный. – Забей. – Бастон обхватил Раска и втолкнул его в коридорчик, соединенный с тесной кухней. – Ты-то здесь что делаешь? – Не знаю. Кажется… кажется, схожу с ума. Тяжелые камни разбили мне голову. У меня перед глазами столько всего. – Раск потер глаза кулаками. – Что со мной? – Ты видишь видения? – Да ладно бы еще просто видеть! – застонал Раск. – Я ощущаю их шкурой, чувствую изнутри. Я видел сальника на крыше. И должен был умереть. Но живу, а другие гибнут! В Новом городе женщина умирает от крупа, Бастон! Лекарства уже не помогают, она задыхается. Я – хрип в ее легких! Я чую вонь ее обмоченной простыни! И знаю, что муж сбежал от нее. Вижу его в кабаке на улице Святых! Раск доковылял до кухонного окна, посмотрел сквозь замутненное стекло. – И здесь еще ничего, вот проклятие! А в Новом городе – будто летишь сквозь грозу и бурю. Оно меня сводит с ума. Помоги! – Что я, по-твоему, должен сделать? – Он тебя знает! Скажи ему, чтоб перестал! – Раск запальчиво выхватил свой драконий клинок, но нескладные руки затекли, точно каменные, и кинжал выскочил из кулака. Полетел в окно, расколотил стекло и приземлился во дворе. Бастон поморщился, Раск же не отреагировал никак. Губы у него шевелились, но издавали один только гранитный скрежет. «Он тебя знает». Какой такой бог знает Бастона? Он не преклонял колени ни перед кем из них, даже в церкви Хранителей. Над головой смещались, перекатывались облака, небо, похоже, вскипало. Замелькали молнии, коротко выхватывая титанические образы в небе. Над Мойкой несутся вопли экстаза. Что бы ни приключилось с Раском, занебесье взбудоражено этим – на них обратили внимание. За месяцы Перемирия Бастон был неоднократным свидетелем того, как боги Ишмиры принимают в святые. Ткач взял себе шестилетнюю девочку с Забойного переулка. Мать уложила ее в кровать в лихорадке, а дитя проснулось с восемью зрачками, нашептывая пророчества, и жрецы увели ребенка из дома. Выбор Верховного Умура пал на слепого безногого попрошайку, который с трудом передвигался на ручной каталке, – но тот восстал, поднятый незримым велением, оглядел городские тротуары и презрительно усмехнулся, в очах сверкнули молнии, а заговорил он на языке грома. С тех пор его каталку, преобразованную в золотую колесницу, возят умуршиксы. Бастон наблюдал оба этих превращения, а еще вызнал одну хитрость у жрецов, стайкой ходивших за святыми, как чайки следуют за рыбацкой шаландой. Произнеси имя святого – смертное имя, имя истинное, – и осадишь его, как бы направишь в землю эфирный поток. Ручаться за это нельзя. Если святой зашел далеко и отождествляет себя скорее с богом, чем со своей смертной личностью, то ничего не выйдет. Однако сейчас… – Раск, – громко объявил Бастон, подчеркивая имя. Вкладывая в него как можно больше весомости. – Раск из Гхирданы. – Ничего. Даже не дернулся. Собственное имя над его гостем не властно. Бастон чуточку поразмыслил и попробовал снова, еще разок: – Избранник дракона. Титул ошарашил Раска не хуже удара в лицо. – Ух, – проговорил Раск, – полегчало. И без сознания рухнул на пол Бастоновой кухни. Шпат приблизился к смертному царству, как никогда не был близок за долгие месяцы, даже при помощи Кари. С тех самых пор, как погиб. На Кари он бы ни за что не посмел так давить, боялся поранить – но с Раском его подмывало рискнуть. Навалить на смертный мозг гхирданца психический вес всего Нового города. Раск сейчас на самом краю воздействия Шпата, за пределами непосредственно Нового города, но так получается даже и проще. Весь Шпатов разум, все его внимание, разрозненные пряди мыслей стянуты в одном направлении, как городские улицы стягиваются к перекрестку, к мосту без объезда… Но мост рушится. Рвутся канаты привязи сознания. Он снова падает, валится в забытье. Разум Шпата пытается ухватиться за Раска, уцепиться хотя бы за что-нибудь – но ничего не выходит. Он опять отрезан от смертного мира. Пока падает Шпат, в Новом городе творятся чудеса, судороги необузданного волшебства. В туннелях спонтанно то открываются, то закупориваются подземные ходы, как у умирающего, более не контролирующего кишечник. Вздрагивают и сотрясаются башни. Стены исторгают старые воспоминания, запечатленные в камне, – загадочные образы из Шпатовых мыслей, прежних и новых. Вдоль улицы Семи Раковин обваливается волнолом, каменные глыбы с плеском падают в воду. В Садах Перемирия теряет сознание ребенок, изо рта его идет пена, и звучат выдержки из заметок Иджа. В казармах Лирикса пробили подъем. Солдаты сыпанули на посты, спешно натягивая какое ни есть снаряжение против занебесных посягательств – обереги, святой реликварий лириксианских божеств, броню со встроенными гасителями эфира. С ружьями и мечами они таращились в ночь, не понимая, напали на них или нет. Гхирданские драконы взревели и взмыли по тревоге в небо, хлопая крыльями вокруг шпилей Нового города, как напуганное воронье. Шпат выпал из времени. Сверху на уступе, под заклинанием профессора Онгента застыла Кари, а он все падал. Он в море, в заливе, вытаскивает последнюю божью бомбу с места крушения «Великой Отповеди» – и падает в темную пучину. Кари тоже тонет, легкие наполняет, обжигает вода. А потом раз – и новая связь. Осознанность пронизывает его, как стальной наконечник шприца с алкагестом. Горячей, сладкой болью. Он – снова он, снова собран. С высоты башен Шпат глядит на Гвердон. Все внимание сведено в один взгляд. Он пробегает знакомые улицы Мойки, их узор известнее тыльных сторон собственных мертвых и распавшихся ладоней, более присущ ему, чем моровые заусенцы и чешуйки, съевшие плоть. Он видит небольшой двор за домом неподалеку от порта. За домом Бастона. Без него успели пройти часы. Надвинулась ночь. Раск вышел во двор через кухню. Поднял голову на Новый город у горизонта и при этом смотрел прямо на Шпата, с пониманием во взгляде. – Шпат Иджсон, я полагаю, – сказал он шепотом, но эхо вторило ему на всех улицах и тупиках Нового города. Раск пересек дворик, под одолженными сапогами шуршала трава. Он покрутился, обшаривая хлам, и нашел свой драконозубый кинжал. Поднял его, навел лезвие на город вдали, и отчего-то это не показалось пустой угрозой. Возможность опять стать отрезанным ужаснула Шпата. Он уже не знал, переживет ли очередной распад не помешавшись. «Да». Раск быстро оглянулся на кухню и кивнул. Из дома, почти что робко, показался Бастон – он не смел в это поверить. – Я тебя теперь знаю. Бастон наговорил мне кучу всего про тебя – и про тебя с Карильон Тай. А еще дома мой дядя постоянно рассказывал про Гвердон. Кое-что ты мне показал сам. И ты ведь мне помог на Долу Блестки? Скажи, кто ты такой? Призрак? Бог? «Честно – и сам не знаю». – Да и не суть, если по правде. Мы можем подружиться, только больше ты меня не используй. Я тебе не какой-нибудь опустошенный сосуд. Уясни, я – князь Гхирданы, Избранник дракона. По моему приказу горят города. «Я тебе помогу, – проговорил Шпат, – если ты поможешь мне. Партнерство». Раск прикинул: – Из моей родни Избранником дракона может быть только один. Каждый из нас бьется за благосклонность Прадедушки. Сейчас Избранник – я, и потому равных мне нет. Как я могу быть партнером? «Тогда другом». – Друзья бывают ложными. Я знаю, что сделала Карильон Тай с дядей Артоло. С твоей помощью, конечно? – Ухмылка Раска просияла через весь город. – Но драконы отныне здесь. Скоро прилетает назад мой Прадедушка. Лучше будет всем – тебе, мне, этому городу, – если он, когда вернется, будет доволен моим успехом. «Ишмирцы идут. Вас окружили». Шпат увидел, как ишмирские силы стягивают кольцо вокруг дома – потусторонние пауки сновали над крышами, порождения туч плыли по небу, святые с солдатами показались на улицах. Другие силы он проницал теми чувствами, у которых нет смертных названий, – для воров назревает суд Верховного Умура, плетет незримую паутину злосчастий Ткач Судеб. «Вам надо бежать». – Ну, тогда, – заявил Раск, – давай тебя испытаем. Сделай для меня то, что делал для Карильон Тай. Преобрази камень. «Раньше у меня было больше сил». Шпат по-прежнему чувствовал себя слабой ниточкой. На таком расстоянии даже просто разговаривать с Раском выматывало сверх меры. Да, Раск в фокусе зрения помогал ему сосредоточиться, но все равно общение требовало огромных затрат. Ум Шпата раскидан по всему Новому городу, и мысли подтягивались, как утомленные странники, спотыкаясь на сбитых ногах. «Попробую». – Пробовать мало, дух, иначе мы оба пропали. – Раск нырнул обратно в дом и позвал Бастона. Святые были уже почти у порога. Границы Нового города очерчены размыто. По краям оба города – старый и новый – сливались, смешивались друг с другом. Здания, недостроенные из досок и кирпича, дополнял чудородный камень. Мостки и галереи, искусные мраморные поделки нависали над старыми, неказистыми дворами. И как вверху, так внизу. Под Новым городом лежат многие мили ходов и туннелей, и некоторые также соединяются с упырьими норами, с лазами контрабандистов под Мойкой. И в один такой проход Шпат и бросил сейчас остатки своих сил. Камень сделался мягким, как вены каменного человека под алкагестом. Подтаял, потек, изменил форму под воздействием воли Шпата. Туннель превратился в змею, буравящую землю, стремящуюся выползти наружу. Твердый пол выстроился в лестничные ступени. Жерло туннеля пробило поверхность и открылось у Бастона во дворе. Двое воров понеслись по лестнице, в спешке едва не попадав в этот колодец. Бастон тащил две большие сумки, все, что смог в последний момент забрать из дому. Раск нес только свой кинжал. Волшебное преобразование утомило Шпата. Он призвал картину пути под землей и даровал это знание Раску. А заодно послал предупреждение: он ослабел – и жерло туннеля не запечатать. Вход в туннель остался открыт во дворе Бастона, очевидный указатель на то, каким путем сбежали воры. «За вами погонятся». – С этим, – на ходу засмеялся Раск, – не возникнет проблем. Позади, на поверхности, первым на место прибыла посланница Ткача Судеб. Убийца, уполномоченная культом закрывать вопросы с изменниками и вредителями. Тонкий клинок был пропитан Ядом Неминуемым. За ее спиной собрались умуршиксы, пауки и почитатели разных богов – все жаждали покарать святотатца, осквернившего благодатную Храмовую Четверть. Убийца медленно повернула ручку входной двери, предвкушая атаку. Предвкушая мучительную смерть жертвы.