Скройся в ночи. А еще Шпат: когда Кари его повстречала, Шпат уже умирал. И в его самый трудный час она едва от него не сбежала. Когда Шпат сидел за решеткой, в тюрьме, наподобие этой, когда Хейнрейл его отравил, Кари уже спускалась к гвердонской бухте, шла искать корабль, который унес бы ее подальше от города. Это гребаные Черные Железные Боги убедили ее повернуть назад и остаться. Что же она за дерьмо, раз нуждается в нравственном руководстве бесчеловечных богов падали? Неужели Кхебеш лишь отговорка, чтобы свалить подальше и не смотреть, как ее друг умирает? Она внушила себе, что Кхебеш – цель, а не повод, но все-таки покинула Гвердон. Не правильнее ли было остаться, чтобы Шпат погружался в ничто у нее на глазах? Может, она сама и виновата во всем – пользовалась им не щадя во время вторжения… Адро застонал, и Кари стало тошно от стыда. Она здесь ради Адро, а вместо этого вспоминает о Шпате. «Сосредоточься на одном больном друге за раз». Она поискала, чего бы такого сказать. – Вашу дочку… взял к себе Дол Мартайн. Она в безопасности. То есть Мартайн козлина, каких поискать, и, если он ее хоть пальцем тронет, я его убью – нет, мы его убьем, – но девочка пока поживет у него. – Слышишь? Ама в безопасности. Не переживай за нее, – повторил Рен, обращаясь к Адро. Даже сумел слабенько улыбнуться. – И мы найдем ее, как в тот раз. Когда ты вытащил нас из этого лагеря, помнишь? Ты нас спас. Адро застонал, но так и не произнес ничего разборчивого. Закашлял, с губ полетели кровавые сгустки. Глаза открылись, однако смотрели они в никуда. Рен влил ему в рот немного воды. – Боюсь, не выкарабкается, – прошептала Кари, и в глазах Рена зажегся гнев. – Он – мужик сильный. Сама знаешь, какой он крепкий. Он нас всех переживет. Да, Адро? Солнце скрылось за Ильбаринским Утесом. Показались звезды. Они опять изменились, отстраненно подумала Кари. Божья война похерила даже заоблачные выси, перечертила небесную сферу. Прилив взобрался по склону, волны били в развалины города. В темноте тут красиво – из-за отложений илиастра море переливалось, словно текучий лунный свет. Она расписала Адро всю эту красоту. Потом завела разговор о былых временах, пересказывая те давние случаи, о которых Адро упоминал на «Розе» за ужином. Излагать так захватывающе, как Адро, она не умела, но очень старалась. И даже добавила к набору историй еще одну: «А помнишь, когда мы чуть не сбежали с Ильбарина на корабле из червей? Ну вообще, чокнуться можно! Вот это я понимаю, веселье!» Когда она уже не могла говорить, подключился Рен. Он вспоминал о случившемся с ними двумя, о том, как Адро вызволил его из лагеря. Рассказывал об их скромной и неустойчивой жизни в Ушкете. Он умел говорить красноречиво, как придворный, и уклончиво, как дипломат, – не помянул и словом, что Адро был отмечен пеплом и служил у гхирданцев тюремщиком. Рен также впрямую не упоминал о своих прежних занятиях в Ушкете, однако Кари догадывалась, что и они были связаны с Гхирданой. Или служи дракону, или умрешь. «Отсюда не уйти. Есть только разная мера страданий». Рен описывал их островок спокойствия, делянку повседневной обыденности посреди мертвого края, за который был готов на все. Он рассказывал о том, как учил Аму читать; о друзьях в Паравосе, у которых можно остановиться, когда они наконец уплывут с Ильбарина; о своей задумке, как отвадить Бифосов от огородика за их домом. Заныли собственные, причиненные драконом раны, особенно плечи, а она все горбилась над лежащим Адро. В какой-то момент среди ночи несчастного стало сильно знобить, судорожно заколотилось все тело. Когда жара истаяла в воздухе, они накрыли Адро своими тонкими одеялами. Ближе к рассвету Рен обошел комнату и сел рядом с Кари. – Хочу тебе кое-что сказать, – произнес он, отвернувшись. – Адро просил меня молчать, но я задолжал тебе откровенность. Тем вечером, когда Адро навещал капитана Хоуза и ужинал с тобой, он рассказал мне, куда пойдет и с кем собирается встретиться. А я рассказал гхирданцам, что ты прячешься в корпусе «Розы». Вот так они тебя и нашли. – Я… я думала, это Мартайн… – Нет. Это я. За это мне пообещали отъезд с Ильбарина. – Рен поправил одеяло на Адро. – Адро ничего не знал. Разбушевался, когда я сказал ему. И, полагаю, пользы от этого никакой, но я прошу прощения. К тебе я никакого зла не питаю. Таким вещам уже давно здесь не место. – Он слабо улыбнулся: – Умозрительно рассуждать всегда проще, да? В суде префекта одной из моих обязанностей было вести бумажную работу по исполнению наказаний. Имена мы постоянно закрашивали – для нас был только заключенный номер такой-то. – Да все путем, – пробормотала Кари. Когда-то от такого признания ее обуял бы праведный гнев. Она бы вскочила, заорала бы на Рена «ах ты крыса», опрометью унеслась. Может, пощекотала его ножом. Замыслила месть или просто бы сбежала. Вычеркнула из списка еще один город. Уплыла бы подальше и не вернулась. Но, как ни странно, сейчас она почувствовала, что все и правда путем. Самопожертвование никогда не было у Кари в крови – наверное, всю жизнь, с мига зачатия в лаборатории Джермаса Тая (или в святилище Черного Железного культа), ей приходилось драться за право быть собой, быть чем-то большим, чем божье орудие. Тот факт, что для Рена все тоже кончилось скверно, сильно облегчил прощение. Ильбаринская полоса несчастий дотянулась и до него. А еще той ночью, когда она с ползущим и сумасшедшими планами вторглась в его бережно возводимую крепостицу обыденности, Рен не ответил «нет». Такая готовность попытать судьбу для Кари многое значила. Она отвернула одеяло и присмотрелась к укусу на груди Адро. Паршивая рана. Очень паршивая. «Что мне делать, Шпат?» – подумала она, но ответ не пришел. Обоих умирающих друзей надо спасать, но одного прямо сейчас. – Я на минутку, – соврала она. Переступая тела – трудно сказать, мертвые или спящие, – Кари ходила по дорожкам лагеря, пока не нашла пост охраны. – Эй! Еще темно, и лица часового не разглядеть. Силуэт на фоне розовеющего неба уставился на нее сверху вниз. – Сходи разыщи Дантиста. Передай ему, что я готова сотрудничать. Глава 21 На Фонарной улице Бастона поджидал стакан аракса. Лучше бы что-то другое – подкопченная выпивка усугубила вкус копоти Маревых Подворий, вместо того чтобы смыть эту горечь, но он все равно поднял бокал, когда Раск провозгласил тост за успех. На столе стоял и третий стакан. Для Карлы. А может, для Шпата. А возле стакана лежала табакерка Раска с пеплом для помазания в Эшдану. Ее присутствие беспокоило Бастона. Напоминало о могильном черве в золотой шкатулочке Хейнрейла. – Дерзкий прорыв, – сказал Раск, – в самое сердце врага! – И все зря, если ты не найдешь нужный туннель. Уже смотрел? Раск покачал головой: – Дождусь наступления ночи. Шпату легче действовать по ночам. Не знаю уж почему. – На что это похоже? Я про видения. – На риск в своем роде. Как ходить по перилам. – Раск сел, побултыхал в стакане аракс. – Впрочем, лучше. Присядь, и я расскажу, на что они похожи. Иногда летом Прадедушка играет с детьми на острове. – Дракон… играет с детьми? Раск воодушевленно кивнул: – Это просто чудесно. Помню, как мы лазали у него по всей спине, скатывались с хвоста. Играли в прятки в складках крыльев. Он подкидывал нас в небо и ловил или выпускал кольца дыма с тележное колесо, и мы прыгали через них. Он секретничал с нами, шептал о вещах, которые нам знать не положено. Кто заручился его благосклонностью, а кто ее потерял. Кто оказался силен, кто слаб. Восхитительно, когда ты ребенок, а за тобой присматривает дракон. Вот на что похожи мои видения, дружище. За мной присматривает нечто великое и всесильное и открывает мне разные тайны. – Странно слышать такое о Шпате Иджсоне, – сказал Бастон. Хотя, по правде, скорее да, восхитительно. Благословенное и очищенное Братство под присмотром наследника Иджа. – В моей голове он по-прежнему живет в Мойке, на Журавлиной. – Какой он был в жизни? Бастон пожал плечами: – Сын своего отца. Хороший человек. Наверное, даже стал бы великим, останься он жив. – Бастон по новой разлил аракс. – Наши пути разошлись, и я жалею об этом. – А Карильон Тай? – Я ее толком не знал. Мы со Шпатом… Когда он заболел каменной хворью, нам пришлось его сторониться. Это заразно. Поэтому с Тай мы виделись всего пару раз. Раз или два в нашем заведении и еще на улице. Вечно недовольная. Пугливая. – Бастон порылся в воспоминаниях, выискивая какой-нибудь упущенный им тогда признак. Того, что эта мелкая ветреная воровка станет наводящей ужас Святой Карательницей, настолько могущественной, что остановит Гхирдану. – Ты сказал, что в видениях скрывается риск. – А, ну да. Как-то раз Прадедушка играл с моей кузиной… как ее звали? С дочкой Теро. Он зубами подкинул ее повыше и снова поймал. Как мы хохотали! А потом Прадедушка запустил ее снова, только в этот раз не поймал, а пожрал. Вот так! – Раск ладонью изобразил, как захлопываются драконьи челюсти. – Нижние боги! – У Бастона свело желудок. После всей мерзости, что успел натворить, он и не думал, что до сих пор способен чувствовать отвращение. – Ну, ей досталось поделом, – допивая, засмеялся Раск. – Теро серьезно подвел Прадедушку и должен был искупить свой проступок. Мы все принадлежим дракону, друг мой, и нас награждают и наказывают так, как он сочтет подходящим. Но тебе не о чем беспокоиться – ты постарался на славу, Бастон. Раск подвинул табакерку по столу. – Мне нужна крепкая правая рука. Прими пепел, и тогда я смогу отправить Вира домой. А ты займешь его место. Бастон покачал головой: – Я уже дал тебе свое слово. Этого хватит. Раск нахмурился, и на мгновение в комнате будто бы потемнело, пригасло свечение каменных стен. – Пока хватит. – Показывай. Теперь Раску едва ли требовалось пояснять. С каждым днем он все успешнее приспосабливался вызывать чудеса. Видения становились более осязаемы. Раск все глубже погружался в Шпатово странное восприятие города. Гхирданец чувствовал, как его сознание движется по улицам, ощущал жителей Нового города мягкими, теплыми, непрочными существами среди твердого камня. Свое тело, лежащее на кушетке в верхней комнате дома на Фонарной, он видел снаружи под всеми углами, из глаз на каждой стене, при этом еще и наблюдал сразу за целым домом, за целой улицей – внутренний взор дробился и собирался вновь, овладевая этим новым способом зрения. Он посылал мысли кружить над проспектами, невидимо порхать от башни к башне, а потом подобно дракону воспарять в небеса и подсматривать за другими гхирданскими семьями. Вот промелькнул склонившийся над картами майор Эставо. Вот блеснула улица Святых возле Призрачного базара – и дремлющие в тамошних часовнях боги тоже его почуяли, низменного духа, шарящего по алтарям в поисках золота. Он застал драконов Тайрус и Каранчио за уединенной беседой, черный кожистый полог их крыльев отсекал посторонние уши, но он пребывал внутри, слушая их из камня. Драконы рокотали о войне. Надлом Ишмиры вверг южную часть континента в хаос. Лирикс соперничал с Ульбишем и Кхентом, а также с одичалыми богами глухих залесских краев. Без опоры в Гвердоне, купленной ценой Перемирия, лириксианским силам нечего было надеяться сравняться с материковыми божествами. Лирикс нуждался в Новом городе в качестве базы снабжения, защищенного порта и гнездилища для драконов, куда более уязвимых на земле, нежели в воздухе. Благодаря гвердонскому Перемирию у Лирикса появился шанс распространить влияние далеко в глубь континента. На юге давно шла война, и действия лириксианских войск охватывали верховья рек до самой Асегаты. Раск участвовал там в боях вместе с Прадедушкой, но никогда не задавался вопросом зачем. Теперь он обнаружил, что пристально вслушивается в разговор. Нет. Раск пристально не вслушивался. То был Шпат. Размывалась граница, отделяющая одного от другого. Раску приходилось внимательно проверять свои порывы и помыслы, чтобы определять, какие из них сугубо его, а какие взрощены городским камнем. Тут и там появлялись картины, которые хотел показать ему Шпат, чтобы обратить его взор на людей, которым можно помочь. Братство заботилось о своих улицах, и все эти улицы теперь на попечении Шпата. – Хорош! – завопил Раск. – Нас ждет работа, дружище. Бастон свою часть выполнил, дело за тобой. Покажи мне тайны крепости Манделя. «Я тебе не демон, вызванный исполнять желания. Я хочу кое-что взамен». – Тогда назови свое желание! Еще денег для нищебродов? «Хочу поговорить с Крысом. Тебе придется разговаривать за меня. Он не слышит мои мысли так, как вы с Кари». – Владыка Крыс Гвердонский. Он был тебе другом. Карла рассказывала. Он был простым упырем, как и ты – обычным вором. Вы оба очень изменились. – Раск больше не мог торчать на кушетке, избыток нервной энергии не давал усидеть на месте. Он зашагал по комнате, ощущая сквозь Шпата свои шаги по каменному полу. – А Крыс придет, если ты его позовешь?