– Повозки нет. Мири постучала головой о выложенную плиткой стену. – Дура. – Чародейка судорожно искривила сведенные пальцы над выемкой на локте. Местом, куда костюм впрыскивал ей живительные соки. – Больше не выходи. До ночи. Дракон будет искать. – Ну так что? – спросила Кари. – Тебе без этих вещей жопа? Готовишься умереть? – Нет. Но будет больно. – Я, в общем, и не против. – Убегая из лаборатории, Кари прихватила скальпель и сейчас извлекла его. – Зачем ты меня оттуда вытащила? – Настал черед получить ответ. – Не вздумай, – глядя на скальпель, сказала Мири, на пальцах заплясали лиловые искорки. Белки ее глаз вовсе не белые – пестро-коричневые, с сеткой трещинок. – Конечно, ради Кхебеша. Меня бы они назад не пустили. – Назад? – повторила Кари. – Значит, ты там уже была. – Обучалась. – Вокруг кисти сделала виток миниатюрная молния. – А тебя просто так они тоже не пустят. Если не получат чего-то стоящего, чего-то в обмен. Что же это? – Книга. В Гвердоне была чародейка, доктор Рамигос. Погибла во время вторжения. Мири кивнула: – Она работала над божьими бомбами. Ее гримуар открыл бы перед нами ворота. И где же книга? На «Розе» ее не было. – Ее спрятал капитан Хоуз. Думаю, что знаю где. – Покажешь, – велела Мири. – На хер пошла. – Я… – И нехер тут мне угрожать. – Кари передразнила гулкий голос Мири из-под шлема: – «Мои смертельные чары разорвут тебя на куски». Убить меня хочешь ты, хочет Гхирдана, хотят ишмирцы. Хейнрейл в Гвердоне тоже хотел. Еще эта шипастая карга, как видишь, – добавила Кари, отвешивая с ноги кусту в виде Ушарет. Мири закатила глаза: – Может, пора прекратить выбешивать… хм, всех. И вот что я хотела сказать – у меня есть корабль. То есть лодка под парусом, но до материка она доплывет. – У тебя парусная лодка. А у них, блин, дракон! – Ему пора отбывать в Ульбиш. Надо просто переждать в укрытии, пока он улетит. – Мири кашлянула. – Ворц получил от тебя что хотел. Кари потерла ранки: – У меня брали кровь. Зачем? – Ты интересная особь. Искусственная святая. Разводить святых дело нехитрое – блаженных, слюнявых кретинов, врожденно угодных Кульдану или еще кому. Но тебя создали ради определенной цели. – Мири облизала губы, откусила клочок омертвелой кожи. – Такое чучело. – Кто бы, ё-моё, говорил. – Ты про это? – Мири вытянула обожженную руку, словно впервые обратила на увечье внимание. – Это я навела на себя сама. Сделала выбор и с его последствиями живу. – Снова закашлялась. – И да, если не попаду в Кхебеш, то с последствиями и умру. Но выбор был мой. – В Кхебеше тебя смогут вылечить? – Помочь смогут. – Я туда как раз за помощью. Ищу спасение для Шпата. Мири засмеялась, закашлялась, опять засмеялась. – Кто тебе сказал, что в Кхебеше ему помогут? У Кари покраснели щеки. – Эладора Даттин. Моя сестра. Она была неправа? – Неправа? Необязательно. Кхебешцы – величайшие волшебники в мире. Но твое деяние, твое Помойное Чудо, не было волшебством. Возможно, не без участия волшебства, однако, по сути, самое настоящее, пошедшее вразнос чудо. – Мири пожала плечами: – Может, если археотелоги, дюжины две, поизучали бы его месяцев пять, то смогли бы реконструировть эфирные возмущения. Но, как я понимаю, Новый город представлял собой не вполне благоприятную среду для исследований, пока ты была… как там, Святой Карательницей? Кари откинулась назад. Определенно она гнала ссаной метлой всех этих чародеев, когда была Святой Карательницей, они со Шпатом боялись, что те могут прознать о тайном хранилище под Новым городом, где содержались остатки Черных Железных колоколов, незаконченные божьи бомбы. А Эладора как-то упомянула, что «инженеры-богословы до сих пор никак не вычислят, сколько же божественных сил ты тогда сбросила». Не солгала ли Эладора, когда советовала Кари уехать в Кхебеш? Прежде Кари посмеялась бы над такой нелепой мыслью – в детстве кузина была честной до опупения. Но нынче Эладора замешана в политику, в международные отношения и интриги. Даже если не солгала, возможно, у Эладоры имелся скрытый мотив надолго убрать Кари из Гвердона. – Я за книгой, – пробормотала Кари, – ты за лодкой. – Черта с два. Пойдем вместе. Я с тебя глаз не спущу. – Мири со стоном потянулась за водой. – К тому же, не опираясь на тебя, мне далеко не уйти. Впрочем, Мири спустила с Кари глаза, когда уснула. Чародейка начертила на своей половине часовни охранную руну, отгораживая свой маленький альков от проникновения Кари. Проснулась Мири от шороха, с которым Кари скальпелем распарывала мешки и высыпала содержимое на скользкий от илиастра пол. Кари перебирала барахло, изымая и складывая в один мешок пузырьки с препаратами Мири. Рычаг воздействия. – Как? – Разыскала мула. Его поймали какие-то дети. Я забрала назад. – Кари поднесла большую черную коробку. – Вот еще что нашла. Этой штукой Ворц пользовался тогда в лаборатории. Вроде эфирографа? – Продвинутая модель. Я раньше таких не видела. Может, и нам пригодится. Кари угукнула. Прежде виданные в Гвердоне эфирографы сообщались по толстым проводам, которые алхимики понасажали по городу, точно удушающие лозы. Этот работал без проводов, предположительно передавал сообщения по невидимому эфиру, через царство богов. Еще одна, своего рода искусственная святость. – А они могут нас по нему выследить? – Не думаю. Когда выключен, уж точно нет. – А с Гвердоном я могу по нему говорить? – Наверно. Ворц разговаривал с кем-то из Гвердона. – Мири пошуршала остальными котомками. – Эй, еда почти вся пропала. И мои деньги. И… Кари пожала плечами: – Детям тоже надо было что-то оставить. Следующим утром, подкрепившись содержимым одного пузырька, Мири вновь смогла ходить. Чародейке были известны маршруты Эшданы, и беглецы вполне способны были незаметно пересечь остров. Проходя под сенью вершины, Кари почувствовала острый укол вины и все думала, пережил ли Адро ту ночь и ждет ли Рен до сих пор, что она вернется, поможет. Принесет надежду полной горстью бляшек. Прошлой ночью можно было попытаться вернуться. Под покровом тьмы проникнуть в лагерь. Пролезть за забор. Перерезать пару глоток. Найти Адро и Рена – и что тогда? Шансы на побег минимальны, и даже сумей они выбраться, то застряли бы на Ильбарине загнанной дичью. Возможности определяет сила, верно? А она бессильна прогнать Гхирдану или увезти друзей с острова в безопасное место. Лучше убежать, спрятаться, сберечь что есть, вместо того чтобы умереть с ними в лагере, тщетно для всех. К тому времени как они достигли бухточки к западу от Ушкета, Кари почти убедила себя, что поступает правильно. «Вина – непозволительная тяжесть, – твердила она себе. – А сейчас время поторапливаться». Бухта – неверное слово. До войны здесь была бы расщелина на северо-западном склоне Утеса. Ныне волны плескали о скалы, что в рациональном мире должны были выситься в сотне футов над морем. Кари задумалась, видит ли Мири изнанку чуда, что нагромоздило воды на Ильбарин. Лодка Мири, установленная на низкую скальную полку, была небольшой. К ней поднимался прибой – в прилив, прикинула Кари, чародейка сама могла бы спустить лодку на воду, лишь чуть подсобив колдовством. – У нее есть название? – спросила Кари. – «Тимнеас». – Это кто? – Чародей из Кхебеша. Отступник, как его там прозвали. И мой вдохновитель. – Мири тужилась, пытаясь перевалить через борт остаток их скудных припасов. – Обычно наставники Кхебеша не покидают город, разве что по особо важным делам. Внешний мир признан ими опасным – и порченым. Поэтому они затворились за Призрачными Стенами. Кари подлетела, выхватила у Мири мешки, закинула в лодку. – Я слыхала это название. Что за Призрачные Стены? – Тайна, только для посвященных, – пробормотала Мири с язвительным видом. – Так мне об этом сказали. – Она измученно опустилась на плоский валун, отхлебнула воды и приняла очередной пузырек болеутоляющего. – Что ты знаешь о волшебстве? Кари пожала плечами: – Это когда выпевают непонятные слова, крутят пальцы, взрывают разную хрень. А еще – кидают по-черному. Все знакомые мне чародеи – включая самого чертова Джермаса Тая, суку-предателя, который убил Шпата, и козлов, отведавших дома моего ножа. И тебя в придачу. В целом, ну его на фиг. – То есть ты не знаешь ничего, – усмехнулась Мири. – Этого и следовало ожидать. – Пошла в зад. – Ты ведь понимаешь, что ты такое? – взгляд Мири стал неуютно напористым.