Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 48 из 82 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Или не время. Волшебница стояла где-то внизу списка врагов Карильон, однако была в него занесена – и многие имена повыше уже были вычеркнуты. Но время еще не пришло. Сперва надо оказаться в видимости Кхебеша, а уж потом их частное Перемирие завершится. Кари – не слишком разговорчивая натура, но, может, болтовня отвлечет ее от грызущего голода в животе. Попытки запустить эфирограф не привели ни к чему, кроме досады. Она отчего-то надеялась, что машина заработает, как ее амулет, и позволит мыслям достичь Шпата на другом конце света, но пока что устройство упрямо отказывалось отзываться. Ей приходилось бороться с желанием выкинуть долбаную штуковину за борт. И, может быть, по ходу общения Мири прекратит таращиться на нее как на нечто опасное, полное яда. Сама чародейка, вот кто из них скорее опасен. Вдали от Гвердона, вдали от Шпата Кари безоружна. – Каков из себя Кхебеш? – спросила Кари. – Когда я приехала в первый раз, то подумала, что это самый великолепный город на свете. Лишь позже осознала, что это монашеская обитель. Все безмятежно, уравновешено, тщательно спланировано наперед. – Она быстро взглянула на Кари: – Тебе он опротивеет. Кари пожала плечами: – Пока для Шпата есть толк – не важно. Откуда ты приехала? В Кхебеш, я имею в виду? Мири потерла забитую наколками руку. По ладони, потрескивая, пробежались разрядики эфирной энергии. Она отшвырнула их от себя, как высморкалась; волшебство рассеялось над океанской ширью. А потом начала говорить – измученным шепотом, что то и дело терялся за ветром и скрипом снастей… Родилась она в лесах Варинта и, поговаривали, прожгла себе путь из материнской утробы словами огня, а вскормил ее дух вепря из темной чащи. Шальной талант – особый выворот ума и души – дал ей естественные способности колдовать. Там ее тоже назвали ведьмой и отдали в обучение жрицам, которые из зеленых ветвей плели чучела для кабаньего бога. В те годы племена враждовали с Хайитянской империей, и Мири в шесть лет совершила свое первое убийство. Чужаки из Хайта стройными колоннами наступали на лесные деревни, солдаты маршировали в ногу, живые были неотличимы от мертвых – до того как ударили колдовские разрывы. Скукоживалась плоть и хрустели живые кости, но мертвые продолжали идти. Вепребог погибал сотню раз, подавленный массированным артиллерийским огнем. Каждый раз, когда из густой листвы выламывался новый святой или даже аватар, чужаки из Хайта снова его убивали. Они сожгли его храмы, развалили чучела и высыпали подношения в грязь. Племя Мири сдалось. Воины сменили мечи на топоры и пилы – прожорливым корабельням Хайта требовалось много дерева. Выжившие жрицы сбежали в темные чащи, куда никто не мог за ними пойти. Но Мири бросили, и мертвые чужаки взяли ее в плен. Кари забросила в воду рыболовную леску. Еда почти закончилась, и хотя Мири, почитай, не ест, у Кари живот уже прилип к позвоночнику, а это честно выбешивает. – Хочешь посостязаться, чье детство было дерьмовее? Я в игре. – Ой, да ладно. Я знаю все о твоем прошлом, не забыла? Мы с Хейнрейлом разведали, кто ты, Карильон Тай. Тебя отослали жить к тете. Твое детство – пикники, содранные коленки и живность на ферме. – Тетя пыталась меня убить. – За то, что тебе прочили стать предвестницей Черных Железных Богов и обречь на погибель весь мир? За то, что тебя породил веретенщик, призванный из бездны твоим сумасшедшим дедом? Или бедной тете пришлось с тобой долго сидеть, вот она и не выдержала? – Мири закатила глаза. – Я с тобой, как ты выражаешься, не состязаюсь. Мое детство прошло в суровых обстоятельствах, но жаловаться на него бессмысленно. Не прошлое определяет, кто я. И будущее я выбираю сама. Ее повесть прервал приступ кашля, такой интенсивный, что Кари нарушила границу, чтобы помочь Мири вздохнуть. Через пару минут тошноты с борта лодки магичка продолжала. В слаженном механизме империи Хайта найдется место всему, даже девочкам из глухих лесов. Ее направили в школу чародеев при Бюро – на гористый север Паравоса, где оттачивали юный талант, заставляя учить наизусть заговоры из пыльных гримуаров. Ученики, такие же дети, представляли собой разнородную смесь: выходцы из бедных семейств, в надежде на продвижение; преступники, достаточно башковитые, чтобы заняться волхвованием; неприкаянные или тронутые богами, которым некуда было податься. Она узнала, что есть другие школы, где магия рассматривается как академический предмет, ступень к постижению высшей некромантии, но Хайитянской империи требовались также чародеи для армии. Заклинатели, способные нанести пару серьезных ударов прежде, чем их уничтожит эфирной отдачей. Даже в юности Мири такие практики считались грубыми и устаревшими – алхиморужие обладало большей разрушительной мощью и не рвало в процессе применения душу наводчика. Но империя Хайта поддавалась переменам очень-очень медленно. Если воинский устав гласил, что к каждой когорте должен быть прикреплен боевой чародей, то извольте его предоставить. Но Мири в армию не попала. Она научилась всему, что ей преподали, развила врожденные способности к колдовству – и сбежала. Кари отвлеклась, когда леску крепко рвануло. Пока она возилась с клюнувшей рыбой, Мири повествовала дальше. О своих скитаниях в землях Паравоса – то в одиночку, то с разбойниками, богомольцами или наемниками. О своей тоске и шаровых молниях. Обыденность для этой женщины такой мощи раздражала Кари – умей она сама швыряться заклятиями, не очутилась бы в жестяном ведре, в нахлебницах у Артоло Драконьей Срани. Она вообразила, чего могла бы добиться с талантом к колдовству, как у Мири. Поджарила б тетю Сильву разрядом энергии. Украла бы синий жадеит у Безглазого, окутав себя и Адро заклинанием невидимости, как Двенадцать Кровавых Солнц. Сняла бы насланный Онгентом паралич и не дала Шпату упасть. Такая подвластная сила была бы как раз Кари впору. Назовем это равновесием святой Алины. Золотой середины вполне достаточно, чтобы давать говнюкам окорот и наказывать негодяев, но маловато, чтобы люди тянулись к ней за спасением. На крючке билась рыба, туго натягивая леску. Кари напряженно удерживала снасть. Однажды, в Гвердоне, прозвучала мысль о том, что Кари каким-то образом могла бы отдавать приказы веретенщикам и управлять силой Черных Железных Богов, и тогда ее наполнил ни на что не похожий холодный ужас. Мысль об ответственности за все устрашала безмерно. Немедленно возникал позыв удрать. Бросить все – на Шпата, на Эладору, пусть разбираются. Леска внезапно провисла. Сорвалась, паскуда. – Я спрашивала про Кхебеш, – мрачно проговорила Кари. – Я и рассказываю про Кхебеш. – Не-а. Ты бубнишь про долбаных наемников в глуши Пультиша. Закругляйся уже. – Тебе не осмыслить Кхебеш, пока не начнешь меня понимать. Каждый акт волшбы сопряжен с риском. Не важно, сколь талантлив чародей, не важно, как подготовлен, – риск есть всегда. Неправильно лягут кости, и заклинание обратится против заклинателя. Чародеи – игроки и воры, крадут обрывки божьей силы, ставя на то, что сумеют уйти от бури, следующей по пятам за их богохульством.
Однако нашедший Мири чародей владел защищенной от дурака системой. Умел колдовать уверенно и наверняка. Он не пытался ее похитить. Не принуждал. Не угрожал. А спокойно прошел в лагерь наемников посреди Пультиша, не замедляя шаг у сигнальных оберегов и часовых, словно их и не было, и предложил ей знания. На следуюший день она отплыла вместе с ним в Кхебеш. На всех картах Кхебеш изображался на южном побережье Огнеморья, но это сродни попытке поженить картографию с поэзией. Город был именно там, где надо – где волшебство рифмуется с реальностью. Издалека были видны его башни, как острия копий, ослепительно-серебряные под летним солнцем. Путешественники прошли через Девять Жемчужных Врат, то был единственный путь за легендарные Призрачные стены, и у каждых ворот Мири преодолевала определенное препятствие, разгадывала загадку, доказывала свою ценность, пока не вступила в оазис духа – Кхебеш, где никакой хаос внешних миров, и смертного и занебесного, не нарушал умиротворения школы. В Кхебеше, где не было ни стран, ни богов, Мири перестала быть и дикаркой из Варинта, и хайитянской пленницей, равно как жрицей-послушницей вепребога и имперской боевой чародейкой. В Кхебеше были только ученики и… – А толчки кто мыл? – Что-что? – Кто мыл толчки? – повторила Кари. – Послушай, я была святой Нового города. И про долбаную пробивку труб изнутри знаю не понаслышке. Все Шпат виноват. Не знаю, что и думать о человеке, которому при смерти хватило выдержки вообразить поразительно запутанную рабочую систему канализации, но, увы, мои видения бывали посвящены туалетам куда чаще, чем хотелось. Даже в Новом, чудом вызванном из небытия городе кто-то должен прочищать сортиры. Ты мне рассказываешь об академии в стенах волшебной крепости – боги, да это голубая мечта Эладоры, – а я задаю вопрос: кто у вас мыл толчки? – Кари пожала плечами: – Хочу разобраться, с кем предстоит иметь дело. – Слуги там были, – нахмурилась Мири. – Я как-то мало задумывалась. С головой погрузилась в учебу. А изучить предстояло многое в этом городе чародеев, и Мири пила знания, как родниковую воду. Несчетные века кхебешские мудрецы собирали учения о незримом со всего света. Закутанные в плащи, они покидали город под видом паломников, нищих, искателей приключений, знахарей, скрывая свою истинную натуру мастера. Они скитались по миру, наблюдали, учились, не вмешиваясь ни во что, ибо для них было ясно – внешний мир сломан, как расколотый глиняный горшок. Каждый акт волшебства грозил расширить трещины, поэтому всякое заклинание полагалось тщательно изучить. Каждое слово власти взвешивалось, как монетка из кошеля скряги. Без необходимости колдовать воспрещалось, все, что могло быть исполнено обычными средствами, должно быть исполнено обычными средствами, не важно, сколь трудоемкими. Мири зубрила работы волшебников прошлого, тех, кто вызывал демонов и бросал вызов богам, но самой ей не разрешали наколдовать и слабенького светлячка, когда вместо этого имелась свечка. Метод склейки разбитого горшка реальности еще предстояло найти, поэтому в Кхебеше был обычай записывать каждое примененное заклинание, каждое виденное чудо в огромные книги, которые чародеи постоянно носили с собой. Когда странники возвращались в Кхебеш после долгих лет одиноких скитаний, их книги складывались в огромный общий архив. Однажды, как предсказывали наставники, из этой сугубой сложности возникнет Разум, интеллект за пределами чьего-либо понимания, кроме своего собственного. Этот Разум охватит собой все знания из архива, проникнет во все раны этого мира, и все будет обновлено. Разум должен будет… – Им оказалась ты? – спросила Кари. – Чего? – Мири подавилась и так закашлялась, что выхаркнула нечто темное и сморщенное. – О чем ты говоришь? – О Разуме, про который они толковали. Ну, то бишь ты – охренительная чародейка, тебя они и искали. – И было предсказано, что мировое равновесие восстановлю именно я? Нет, Карильон Тай, не все мы избраны судьбой для великих целей. Я хорошо колдую, но я не прославленный архиволхв. И это не таинственное пророчество, а просто философская теория. – Мири утерла губы. – Моя история довольно обычна. Странники выискивают таланты. Кхебеш собирает у себя самые светлые головы. Им интересны острые умы и неиспорченные божественным души. – Мири кивнула на обернутую куском кожи книгу: – Таких, как ты, обычно строго запрещено пускать во Врата. Ты стала бы угрозой их драгоценному равновесию. Кари угрюмо насупилась и опять забросила леску. – Да ладно, – сказала Мири, – херня это все. Их теории – херня. Возьмем нас с тобой, к примеру. Заклинания, над которыми я корпела целую жизнь, все они вместе – вообще не сравнятся с тем хаосом, что ты обрушивала будучи святой. Я зажигала свечи, а ты устроила пожар на весь мир. Кари не отвечала, только плечи поникли. «Не я, – хотелось ей возразить, – это все боги». В воде проступили тени. Опять подошла крупная рыба. «Давайте, скоты, клюйте». Со всем своим мистическим опытом и связью с потусторонними силами ей даже чертову рыбину клевать не заставить. Ныли запястья, откуда Ворц выцеживал кровь. – Я им про все это сказала, – продолжила Мири. – Говорила, что мир за их стенами не восстановить по крупицам и добровольно ограничивать нашу силу просто глупость. Я была не одна. Другие тоже согласились со мной, и я была не первая, кто приводил эти доводы. – Первым был Тимнеас, верно? Мири расширила зрачки от удивления: – Откуда ты знаешь это имя? – Сама же сказала. – Кари похлопала по борту лодки. – Ты в честь него назвала это судно и еще добавила, что он тебя вдохновлял. – Он покинул Кхебеш задолго до моего появления, но в библиотеке нашлись некоторые его гримуары. Он был скитальцем, странствующим чародеем. Часто путешествовал в Ильбарин. А порой и дальше. Когда я обратилась к мастерам, то взяла с собой гримуар Тимнеаса, но меня не стали слушать. – Значит, тем господам, которых мы собираемся просить об услуге, ты посоветовала засунуть их философию в задницу. И что потом? Мири уехала, не заслужив свой посох. Вместо него она наколола на коже звездные знаки, карту своей души. Тем заявляя, что пусть горит и сыпется целый мир, но себе она не изменит. Не станет прятаться за Призрачными стенами, не предаст свой талант к волшебству. Однажды войдя в Кхебеш через Жемчужные Врата, спустя пять лет она ушла тем же путем. Сбежала в ночь, закутавшись в плащ с оберегами. Наставники не были мстительными и жестокими, но кражу секретов они бы не потерпели. Если бы поймали, то вернули б ее назад и больше не выпустили никогда. Она кочевала по свету, нигде не останавливаясь надолго из страха повстречать странствующего чародея. Вернулась на старую дорожку. Наемники Пультиша к тому времени все погибли, и она поплыла на запад в торговые города, где чародею легко было получить работу. Она стремилась доказать мастерам-затворникам, что глупо прозябать в безвестности, забрасывать дар к волшебству плесневеть ради неуместного чувства долга перед будущим, что никогда не наступит. Божья война потрясла и расколошматила мир куда сильнее, чем хватило бы сил одной чародейки, и на его руинах она собиралась хорошо пожить для себя, пока не придет конец. Получше, чем раньше, спасибо обучению в Кхебеше. Получше любого выпускника пыльных институтов Хайта или академий Дымного Искусника. Ученые алхимики Гвердона могли потягаться с ней в ловкости и умении, но никак не в силе. Она оттачивала свои чары, и кости ни разу не выпали к худу. Не всегда безупречно везло, и струящаяся мощь обжигала, но не могла поколебать ее непреклонности. Обретенная власть того стоила. Из Севераста в Джашан, в Кхент, в дюжину других мест и под конец – в Гвердон. Некоторые города Кари неплохо знала, но Мири описывала их совсем по-чужому. Жуть к жути липнет, подумала Кари, никто не будет нанимать чародея, чтобы спереть груз голубого жадеита или обнести склад с нектаром поэзии. Нет, чародея позовут, когда надо сразиться с демоном, или проведать сны видного политика, или… – Когда тебя нанял Хейнрейл? Тогда же, когда присвоил мой амулет? – Ладонь Кари невольно ощупала шею, напомнив, что ее сокровище опять отобрали. На этот раз потеря амулета не угнетала так сильно. Она узнала о происхождении украшения, и это его подпортило. Однако тогда кулон был единственной вещью, оставшейся от неизвестной матери, последним утешением и теплом. – Нет. Я и до этого работала с ним пару раз. Он держал меня в тайне от остальной воровской гильдии.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!