Я уже видел, как Воронцова набрала воздуха, чтобы снова выдать очередную тираду, но потом как-то вдруг поникла и просто кивнула, принимая поражение. Я вздохнул с облегчением. Мне надоело спорить с этой упрямой девицей. Мне нужно было решить проблему. И как можно скорее. — Хорошо. Мне нужно только собрать вещи. — Да, но будет одно условие. — Какое? — Ты — няня. И должна будешь объяснить Даниилу, что у него только отец. А ты — просто женщина, которая его воспитала. Его мать умерла пять лет назад. Во взгляде Евгении отразилась такая боль, что мне на какое-то мгновение стало не по себе. Да, пожалуй, это было жестоко. Но мне не было дела до чужих чувств. Моя задача — решить проблему моего сына. И сделать это так, чтобы в будущем у него не было сложностей. Поэтому если Воронцова согласна, то играть будет по моим правилам. — Вы это специально? — спросила она. — Что именно? — Вы поступаете так жестоко — специально? Вам нравится причинять другим боль? Вы знаете, что такое сочувствие? — Я предлагаю работу. Я не бюро добрых дел. Либо ты соглашаешься, либо нет. Точка. С минуту она смотрела на меня, будто надеясь достучаться до моей совести. Наивная дурочка. Во мне давно уже не было ничего живого. Не осталось. Все сгорело там, много лет назад, когда мне всадили нож в спину. А затем провернули пару раз для надежности. Не было во мне больше ничего человеческого. — Мне нужно полчаса, — бесцветным голосом произнесла Евгения и направилась к своему отелю. Сейчас она совершенно не была похоже на ту женщину, что готова сражаться за своего ребенка. И так было правильно. Даниил должен уяснить, кто его семья, принять эту мысль и ужиться с ней. Возможно, стоило сразу так сделать вместо того, чтобы пытаться вытравить из памяти пацана привычный образ. Но сделанного не вернуть, так что придется работать с тем что есть. Воронцова вышла спустя полчаса. В руках у нее была небольшая дорожная сумка, которую я закинул в багажник. До самого аэропорта она не проронила ни слова. Так же сидела и смотрела в окно с безучастным видом. Будто не к любимому ребенку возвращалась, а на казнь собралась. Странная женщина. Другая бы радовалась на ее месте, а этой снова все не так. — С Даней что-то случилось? — она все же заговорила, когда мы прошли на посадку. — Нет. — Тогда почему вы передумали? — Это мое дело, — отрезал, не желая обсуждать собственные мотивы. — Я должна знать! — неожиданно резко остановилась Женя. — Если с ним что-то не так, то я должна знать, как вести себя, — добавила уже более спокойно. — Ничего такого, что стоило бы озвучить, — твердо произнес, глядя ей в глаза. Я уже готовился отбивать следующую словесную атаку, но девушка удивила меня. Бросила странный взгляд и отвернулась, больше ни о чем не спрашивая. А я нахмурился. Эти споры слишком утомляли. Куда сильнее долгих переговоров с клиентами или партнерами. Евгения своим ослиным упрямством выводила меня из равновесия за считанные минуты, из-за чего принимать решения и выстраивать линию поведения становилось куда сложнее. И оставалось надеяться, что она прислушается к моему требованию и сделает все, как я сказал. Потому что иначе… Ей не понравится. С такими мыслями я последовал на посадку, надеясь, что хотя бы полет пройдет спокойно. Однако это было зря! 10. Евгения Была ли я шоке? Однозначно. Но это слово и наполовину не отражало моего состояния. Услышав предложение Аверина, я едва не осела наземь. Настолько нереально это звучало. Как издевка, чтобы окончательно добить. И лишь осознав, что мужчина не шутил, я немного расслабилась. Ровно до того момента, как он озвучил свое условие. Меня даже не так поразил тот факт, что мои заказы оказались фикцией, как то, что от меня потребовал Александр. Это было очень жестоко. И я не понимала за что он так со мной? Разве не понимал какую боль причинял этим нелепым условием? Ну, как? Как я скажу сыну, что я ему не мама больше… Эти мысли отравляли радость от скорой встречи с Данечкой. Но даже в таких условиях я все равно была согласна. Потому что буду рядом с ним. Потому что это уже больше, чем у меня было все эти недели. Пока собирала вещи не давала покоя мысль, что что-то случилось. Ведь иначе такой как Аверин вряд ли бы изменил свое первоначальное решение. И материнское сердце сжалось от предчувствия. Несмотря на то, что общаться не хотелось, все же задала вопрос, мучивший меня. — С Даней что-то случилось? — Нет, — равнодушно ответил мужчина. — Тогда почему вы передумали? — Это мое дело, — отрезал он. — Я должна знать! Если с ним что-то не так, то я должна знать, как вести себя, — попыталась объяснить свою настойчивость. — Ничего такого, что стоило бы озвучить, — твердо произнес он, глядя мне в глаза. И я поняла, что это бессмысленно. Что этот жестокий человек никогда не проникнется сочувствием или хотя бы каким-то подобием сопереживания. Я не понимала зачем ему с такой бессердечностью и безразличнием ко всем было нужно забирать у меня сына. Как мой бедный мальчик вообще выживал рядом с таким сухарем все это время? Весь полет провела, думая об этом. В голове представлялись картины одна страшнее другого. Нет, конечно, скорее всего дом и условия проживания у Аверина на высоте. Но вот эмоции… Забота? Нанял Дане лучших специалистов? Но ведь они чужие люди, а ребенку нужна любовь. Семья. Настоящая! А не этот холодный ледышка, которому плевать на всех и вся, кроме своих желаний. Захотел — забрал ребенка. Захотел — выкинул из жизни человека. В аэропорту нас встречала очередная черная машина. И все те же охранники сопроводили к ней. Я почти не обращала на происходящее внимание — все мысли были сконцентрированы вокруг предстоящей встречи с сыном. Несмотря на условия, на всю несправедливость, я радовалась. Предвкушала, как обниму Даньку, прижму к себе, вдохну его запах. Наверное, потому и не запомнила дорогу даже. — Тебе нужно заехать за какими-то вещами? — неожиданно спросил Аверин. — Что? — Вещи, — терпеливо повторил он. — Тебе что-то нужно? Выходные, как ты понимаешь, контрактом не предусмотрены. — Нет, — мотнула головой, не желая откладывать встречу с ребенком. — У меня все с собой. И в принципе так и было — обходилась же я тем, что есть все это время. Мужчина смерил меня нечитаемым взглядом и, кивнув, отвернулся. А через час мы уже въезжали, судя по всему, в какой-то элитный поселок. Сердце ускорилось, а меня саму кажется даже потрясывало. Я очень сильно волновалась — крутила в голове варианты нашей встречи с сыном, прикидывала что скажу ему. — Надеюсь, ты помнишь главное условие? — скучающим тоном произнес Аверин, когда машина наконец поехала массивные ворота, и мы оказались на территории особняка. — Помню, — процедила в ответ. Сейчас я готова была на любые условия — когда сын уже был на расстоянии вытянутой руки. — Это хорошо. Мы вышли из машины одновременно. Я оглянулась, осматриваясь по сторонам. Да, жил Александр с размахом. Вполне предсказуемо. Человек большого бизнеса, с легкостью ломающий чужие судьбы. — Идем, — бросил он через плечо. — Твои вещи принесут позже. Я последовала за ним, запоминая что и где. Внутри дом вопреки ожиданиям оказался оформлен совсем не помпезно. Почему-то я ожидала пафосных люстр, каких-то позолот. Но отделка была по-мужски минималистична, и это импонировало. Я и сама не любила вычурности. Мы поднялись на второй этаж, повернули направо и пошли в дальний конец. Перед одной из дверей Аверин остановился и обернулся ко мне. — Если ты хотя бы попытаешься забрать его или настроить против меня — пожалеешь. Он произнес это таким тоном, словно делал заказ в ресторане — буднично, по-простому. И я не сомневалась — для него избавиться от неудобного человека ничего не стоило. Он ведь уже один раз это сделал со мной… — Он — ребенок, которому нужна любовь и забота. — Это функции няни. Твои функции. — После этого мужчина нажал ручку двери и, резко открыл ту. Внутри все сжалось от предвкушения — и я шагнула вслед за мужчиной… 11. Евгения Ребенок сидел на кровати, подобрав под себя ноги и смотрел куда-то вниз. Словно задумался. Таким тихим и спокойным я сына видела очень редко — он был шебутным мальчишкой, у которого постоянно появлялись новые идеи для игр. Сейчас же он даже не обернулся к нам. В груди противно заныло — хотелось подбежать к нему обнять. Но что-то в его поведении настораживало. Мой мальчик никогда не был таким… безразличным? — Даниил, — позвал его Аверин. — У тебя новая няня. Поздоровайся, как воспитанный человек. Я едва не скривилась от того, каким официальным тоном говорил мужчина. Это ведь его сын! Даня с явной неохотой обернулся, а в следующее мгновение мы встретились взглядами. И буквально на моих глазах мальчик преобразился! Во взгляде появился такой знакомый огонек, а уже через мгновение он вскочил с кровати и подбежал ко мне. — Мама! — его голосок больно резанул по ушам. Я с трудом сдержалась, чтобы тут же не разрыдаться. Опустилась перед малышом и прижала крепко к себе. — Привет, милый. — Ты вернулась! Я знал! — Его ручки крепко вцепились в меня, причиняя боль. Но я была рада этому. И только крепче прижимала к себе, поглаживая по голове. — Мамочка… — Даниил! — окликнул его Александр. — Евгения будет твоей няней. Сын неохотно отодвинулся и упрямо поджал губы. О, я уже знала это выражение лица. — Она моя мама! — выкрикнул сын со злостью. — Мама! Беспомощно посмотрела на Александра, и судя по выражению его лица, приговор для меня уже был вынесен. И либо я найду способ разрешить эту ситуацию, либо меня выкинут из этого дома, а мой сынишка останется совсем один... — Даня, послушай, — мягко произнесла я, привлекая малыша к себе. — Это ведь неважно, правда? Я же буду рядом. С тобой. Смотрела на него с такой надеждой, мысленно умоляя ребенка не упрямиться и просто перестать спорить. Потому что здесь и сейчас не мы выносили вердикт и принимали решение. Сила была не нашей стороне, увы.