Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 11 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Теперь с ним соседствовала седая женщина в очках. Она запаслась собственным вязаным покрывалом. Дурной знак, подумал Мэйкон, но ничего не поделаешь. После недолгой суеты – ослабить галстук, скинуть туфли, достать книгу из сумки – он сделал вид, что углубился в чтение. В романе «Мисс Макинтош, моя дорогая»[2] было 1198 страниц. (Всегда с собой берите книгу, защиту от чужаков. Журналов хватит ненадолго. Отечественные газеты породят тоску по дому, а зарубежные напомнят, что вы тут пришлый. Вы же знаете, как непривычно выглядит шрифт иностранных газет.) Мэйкон уже давно мусолил «Мисс Макинтош». В романе отсутствовал сюжет, что, на взгляд Мэйкона, было преимуществом, но читал он с неизменным интересом, причем с любой страницы. Всякий раз, отрывая взгляд от книги, Мэйкон не забывал пометить ногтем абзац, на котором остановился, и сохранить задумчивость на лице. Из динамиков лилась обычная воркотня стюардесс о ремнях безопасности, запасных выходах и кислородных масках. Удивляли странные логические ударения: «В нашем полете вам будут предложены…» Соседка спросила, не желает ли Мэйкон угоститься мятной конфеткой. «Нет, спасибо», – сказал он и вернулся к чтению. Соседка зашуршала оберткой, вскоре его окутал аромат мяты. Мэйкон отверг коктейль и поднос с ужином, взяв только молоко. Он съел яблоко и пакетик изюма, которые достал из сумки, выпил молоко, а потом в туалете щеткой и нитью почистил зубы. Когда он возвращался на свое место, в салоне уже выключили свет, лишь местами горели лампочки для чтения. Кое-кто уже спал. Соседка Мэйкона собрала волосы в пучок, крест-накрест заколов его шпильками. Беспардонность отдельных пассажиров просто поражала. Некоторые мужчины переоделись в пижамы, некоторые женщины намазались кремом. Похоже, приличия их не заботили. Мэйкон подставил книгу под узкий луч светильника и перевернул страницу. Надсадно ныли двигатели. Наступило тягомотное, по выражению Мэйкона, время – провал между ужином и завтраком, когда ты подвешен над океаном и ждешь появления светлой полоски на небе, означающей утро, которое, конечно, не сравнить с домашними рассветами. В иных часовых поясах, считал Мэйкон, утро смахивает на театральную декорацию – этакий задник с намалеванным восходом, прикрывающий взаправдашнюю тьму. Мэйкон откинулся в кресле и закрыл глаза. Временами сквозь гул двигателей прорезался голос стюардессы, доносившийся из тамбура в носовой части самолета: – Ну вот, сели мы, а заняться абсолютно нечем, из всех развлечений только газета за среду, но ты же знаешь, что по средам никогда ничего интересного не случается… Мужской голос негромко окликнул его по имени, однако Мэйкон даже не шелохнулся. Он уже привык к ночным звуковым фокусам в самолете. Глаза его были закрыты, но вдруг невероятно четко он увидел мыльницу на раковине в своей кухне. Еще один фокус. В овальной фарфоровой мыльнице, расписанной желтыми розочками, лежали обмылок и забытые Сарой кольца, помолвочное и обручальное. – Я взял билеты, – послышался голос Итана. – Через пять минут начнут пускать. – Хорошо, – сказал Мэйкон. – Давай разработаем план. – Какой еще план? – Где мы сядем. – А нельзя сесть без плана? – Ты же сам просился на этот фильм, Итан. Я думал, тебе важно, где сидеть. Ладно, вот мой план. Ты посчитаешь малышню по левую сторону прохода. Я – по правую. – Ох, пап… – Хочешь сесть рядом с каким-нибудь егозой? – Да нет. – И потом, где тебе лучше – с краю ряда? – Все равно. – С краю, Итан, или по центру? Ты должен что-то предпочесть. – Я не знаю. – Середина ряда? – Без разницы. – Разница огромная, Итан. С крайних мест выйти легче. Если надумаешь сбегать в буфет или туалет, лучше сидеть с краю. С другой стороны, через тебя весь ряд будет протискиваться к своим местам. Так что, если не собираешься выходить во время сеанса, я предлагаю… – Пап, хорош, а? – Ладно. Если ты намерен говорить в таком тоне, мы сядем на первые попавшиеся места. – Чудесно, – сказал Итан. – Превосходно, – сказал Мэйкон. Вот теперь он шелохнулся – из стороны в сторону повозил головой, но глаза не открыл, только крепче зажмурился. Постепенно голоса стихли, и он погрузился в прерывистую дрему, что в поездках сходит за сон. Утром Мэйкон взял предложенный кофе и проглотил витамины, запасенные в дорогу. Лица вокруг были бледны и помяты. Соседка отправилась в туалет, с собою прихватив целый саквояж, и вернулась тщательно причесанная, но чуть опухшая. Мэйкон считал, что поездки провоцируют отечность. Ботинки как будто слегка жали, а во время бритья он заметил несвойственные ему мешки под глазами. Однако выглядел он лучше большинства попутчиков, поскольку не ел соленого и не пил спиртное. Алкоголь, конечно, задерживается в организме. Если выпьешь в самолете, полагал Мэйкон, еще несколько дней будешь как пьяный. Стюардесса объявила лондонское время, и пассажиры завозились, переводя часы. Мэйкон переставил цифровой будильник, хранившийся в бритвенном наборе. Наручные часы, со стрелками и циферблатом, не тронул. Сели внезапно. Это напоминало возвращение к суровой действительности – неожиданное касание земли, тряский пробег, рев двигателей, торможение. Ожили динамики, мурлыча вежливые напоминания. Соседка Мэйкона свернула свое покрывало. – Я так волнуюсь, – сказала она. – Впервые увижу внука. Мэйкон улыбнулся и пожелал ей, чтобы все прошло хорошо. Теперь, когда он не боялся угодить в ее силки, дама казалась вполне милой. Кроме того, выглядела она очень по-американски.
В Хитроу царила всегдашняя атмосфера недавнего бедствия. Одни растерянно метались по залам, другие, точно беженцы, замерли в окружении узлов и чемоданов, сотрудники аэропорта пытались справиться со шквалом вопросов. Поскольку багажа у Мэйкона не было, он раньше других прошел через формальности. Затем обменял деньги и спустился в метро. Я рекомендую метро всем, кроме тех, кто боится высоты, и даже им, если они не воспользуются следующими станциями с невероятно крутыми эскалаторами… В поезде он разложил деньги по конвертам, которые взял с собой, – на каждом четко проставлен номинал. (Если заранее рассортировать иностранную валюту, вы не будете мучиться с незнакомыми монетами и разглядывать загадочные купюры.) Пассажиры, сидевшие напротив, наблюдали за его манипуляциями. Люди здесь выглядели иначе, но сразу не скажешь, в чем это выражалось. Пожалуй, вид у них изящнее и одновременно болезненнее. Женщина с капризным малышом беспрестанно повторяла на таком ясном, текучем, непринужденном английском: – Тише, милый. Тише, милый. Было жарко, лоб ее блестел. Мэйкон и сам покрылся испариной. Он сунул конверты во внутренний карман пиджака. Поезд остановился, вошли новые пассажиры. Кто стоял, держался не за ременные петли, а за набалдашники на гибких прутах, которые в свой первый приезд Мэйкон принял за микрофоны. Обычно он базировался в Лондоне, откуда совершал вылазки в другие города и составлял коротенький список отелей и ресторанов, расположенных в шаговой доступности: его книжки вовсе не претендовали на всеохватность. («Другие путеводители советуют, как увидеть побольше городских достопримечательностей, – говорил его начальник. – А ты должен подсказать, как их увидеть поменьше».) Гостиница его называлась «Джоунс Террас». Мэйкон предпочел бы какой-нибудь сетевой американский отель, но это было слишком дорого. Впрочем, «Джоунс Террас» был неплох – небольшой и опрятный. Мэйкон тотчас обустроился по своему вкусу: сунул в шкаф безобразное кроватное покрывало, распаковался, спрятал сумку. Потом сменил нижнее белье, простирнул ношеное и развесил его на душевой стойке. Окинул печальным взглядом кровать и пошел завтракать. По его биологическим часам стояла глубокая ночь, но поскольку командированным чаще всего приходилось решать вопрос завтрака самостоятельно, Мэйкон всегда тщательно исследовал имевшиеся возможности. Он зашел в «Усладу янки», где заказал омлет и кофе. Обслуживали здесь отлично. Кофе подали мгновенно и внимательно следили, чтобы чашка не пустовала. Вкусом омлет уступал домашнему, но так было всегда и всюду. Что за напасть с общепитовскими яйцами? В них не было темперамента, подлинного характера. Тем не менее Мэйкон открыл свой путеводитель и напротив «Услады янки» поставил галочку. К концу недели черт ногу сломит на этих страницах. Одни названия будут вычеркнуты, другие вписаны, поля испещрены пометками. Мэйкон всегда вновь посещал все отели и рестораны, указанные в его путеводителе. Занятие муторное, но этого требовал начальник Джулиан. «Ты только представь, как это будет выглядеть, – говорил он, – если турист отправится в рекомендованное тобой кафе и обнаружит, что оно стало вегетарианским». Оплатив счет, Мэйкон перешел в «Новую Америку», что была дальше по улице, и вновь заказал омлет и кофе. – Без кофеина, – уточнил он, поскольку уже превратился в комок нервов. – Такого не держим, – оповестил официант. – Ах, не держите, – кивнул Мэйкон и, когда официант отошел, сделал пометку в путеводителе. Третьей остановкой стало заведение «Открытый чемпионат США», где сосиски были так не сочны, словно их жарили на кровельном железе. Похоже, сию закусочную рекомендовал читатель. Ох уж эти читательские рекомендации! Однажды, то ли в Детройте, то ли в Питтсбурге, в общем, в каком-то городе, Мэйкон, составляя «Случайного туриста в Америке», сдуру зарезервировал номер в мотеле, расхваленном этаким советчиком. Едва взглянув на тамошние простыни, он тотчас выписался и сбежал в «Хилтон» на другой стороне улицы, где швейцар выскочил ему навстречу и, сердобольно охая, словно узрел путника, пересекшего пустыню, подхватил его сумку. Это был первый и последний раз, поклялся себе Мэйкон. Он оставил сосиски нетронутыми и спросил счет. Днем (вроде как) он прошел по отелям. Поговорил с управляющими и осмотрел номера, где проинспектировал кровати, опробовал сливные бачки, вгляделся в душевые лейки. Почти все отели более или менее соответствовали требованиям, но вот что-то случилось с «Наследным принцем». Он выглядел каким-то… иностранным, что ли. В холле негромко переговаривались смуглые красавцы в ладных шелковых костюмах, а шоколадные ребятишки играли в догонялки, лавируя меж плевательниц. Казалось, Мэйкон безнадежно заплутал и очутился в Каире. В карусельных дверях вертелись конусообразные женщины в длинных черных накидках, нагруженные магазинными пакетами, полными… чем? Мэйкон постарался представить, как они покупают потертые джинсовые шорты и сапоги-чулки в розовую сеточку, выставленные в витринах большинства магазинов. – Э-э… – промямлил он, обратившись к управляющему. Как сказать-то? Не хотелось выглядеть человеком с предрассудками, но его читатели всеми силами избегали экзотики. – А что, у отеля сменился владелец? Управляющий, похоже, сильно обиделся. Он подтянулся и сообщил, что «Наследным принцем» всегда владела, владеет и будет владеть одна неизменная корпорация. – Понятно, – сказал Мэйкон и ушел, сбитый с толку. Отужинать ему надлежало в каком-нибудь заведении без выкрутасов. Для ублажения клиентов предстояло в каждом городе отметить хотя бы один консервативный ресторан. Однако нынче этим заниматься не хотелось. Мэйкон отправился в свое любимое кафе «Моя американская кузина». Там посетители и часть персонала говорили с американским акцентом, а на входе хозяйка вручала гостям пронумерованные билеты. Счастливчик, чей номер оглашали по громкоговорителю, мог выиграть телевизор или, в крайнем случае, обрамленную открытку с видом ресторана. Мэйкон заказал приятный ужин из вареных овощей, двух бараньих котлет в белых бумажных манжетках и стакана молока. Человек за соседним столиком, тоже сам по себе, угощался добрым мясным пирогом. Когда официантка предложила ему десерт, он, словно избалованный женскими уговорами нарастить мяска на костях, капризно процедил: «Ладно, может, еще надумаю». Мэйкон взял имбирный пряник. Его подали со взбитыми сливками, как бывало в бабушкином доме. В восемь вечера по наручным часам Мэйкон был в постели. Рановато, конечно, но что поделаешь, если у англичан уже полночь. Завтра начнутся скоротечные визиты в другие города. Отобрать показательные отели, снять пробы с показательных завтраков. Кофе с кофеином и без кофеина. Мясо с кровью и хорошо зажаренное. Апельсиновый сок, свежий, консервированный и замороженный. Снова душевые лейки, снова матрасы. Фены в наличии? Адаптеры для электробритв? Мэйкон уснул, и ему снилась карусель из безликих гостиничных номеров. По бесконечному кругу ездили багажные подставки с парусиновым плетением, потолочные разбрызгиватели, заламинированные правила пожарной безопасности. На гипсовом верблюде ехал Итан, он кричал «Лови меня!» и валился набок, но уезжал дальше по кругу, прежде чем Мэйкон успевал его подхватить. Мэйкон обладал одним скверным свойством: еще на полпути ему жутко хотелось домой. В середине даже очень короткой поездки он вдруг решал, что пора возвращаться, ибо потрачено чересчур много времени, а все самое необходимое уже сделано. Ну, почти все и почти сделано. Остаток командировки уходил на телефонные звонки в транспортные агентства, бесплодные поездки в авиакассы и напрасные ожидания чьей-нибудь неявки на рейс, после чего приходилось возвращаться в гостиницу, откуда только что выписался. Всякий раз Мэйкон давал себе слово, что этого больше не повторится, но почему-то оно всегда повторялось. В Англии это произошло на четвертый день. И чего я здесь торчу? – начал маяться Мэйкон. Все главное уже сделано. По правде, дело было в субботе. Занося очередную трату в список расходов, он отметил, что нынче суббота. Дома наступает утро. Сегодня Сара приедет за ковром. Она откроет входную дверь и учует домашний запах. Пройдет по комнатам, где провела столько счастливых лет. (Разве не была она счастлива?) Увидит кошку, вальяжно разлегшуюся на кушетке, подсядет к ней и подумает: как я могла уйти? К несчастью, летом, как всегда, был переизбыток пассажиров. Мэйкон потратил два дня, выискивая хоть крохотный шанс уехать, испарявшийся при его приближении. «Куда угодно! Отправьте меня куда угодно! Не обязательно в Нью-Йорк, я полечу в Вашингтон. В Монреаль! В Чикаго! Черт, я полечу в Париж или Берлин, может, оттуда есть рейсы. А пароходом? Сколько сейчас добираться пароходом? А если б это был чрезвычайный случай? Скажем, у меня мать на смертном одре или еще что-нибудь? То есть нет никакой возможности отсюда уехать?» Люди, с которыми он общался, были неизменно вежливы, жизнерадостны и благодушны (в иных обстоятельствах он бы, наверное, и впрямь полюбил англичан), но не могли решить его проблему. В результате пришлось остаться. Последние дни Мэйкон сидел в номере, таращился в телевизор и грыз ногти; перебивался консервами и противно теплыми напитками, ибо видеть не мог рестораны. Разумеется, в день отъезда он был первым в очереди на регистрацию и выбрал место у окна в ряду для некурящих. В соседях оказалась совсем юная парочка, настолько поглощенная друг другом, что «Мисс Макинтош» не понадобилась, и потому весь долгий тягостный день Мэйкон смотрел на облака. Время от полудня до вечера он не жаловал вообще, а уж нынче оно выдалось хуже некуда: нескончаемые часы, перемежаемые предложениями выпить, пообедать и снова выпить, которые он отвергал. В это время крутили фильмы, приходилось надевать наглазники. Салон был залит оранжевым светом, густым и неприятным. Однажды Мэйкон возвращался из особо тяжелой поездки в Японию, где по вывескам не отыщешь обратную дорогу в гостиницу, и Сара встречала его в Нью-Йорке. Она хотела сделать сюрприз на их пятнадцатилетнюю годовщину. У Бекки из трансагентства вызнала номер токийского рейса, забросила Итана к матери и примчалась в аэропорт Кеннеди. В пикниковой корзинке Сара привезла сыр и вино, коими они угощались прямо в зале ожидания, коротая время до рейса в Балтимор. Память запечатлела каждую деталь того пира: ломтики сыра на мраморной доске, вино в хрустальных фужерах, сумевших пережить дорогу. До сих пор помнился шелковистый вкус бри. А перед глазами была Сарина рука, красивая и маленькая, решительно нарезавшая хлеб. Однако нынче Сара не встретит его в Нью-Йорке. И даже в Балтиморе не встретит. На парковке Мэйкон забрал машину и сквозь набрякшие сумерки, сулившие нечто драматическое – грозу либо зарницы, – поехал в город. Может, Сара ждет его дома? Она в полосатом халате, который он так любит? А в патио на столике накрыт холодный ужин? Дабы не принимать желаемое за действительное, Мэйкон тормознул у магазина «7-11» и купил молока. Потом поехал за Эдвардом. Он как-то сумел заблудиться и к клинике «Мяу-Гав» подъехал перед самым закрытием. За конторкой никого не было. Мэйкон стукнул по звонку. Девушка с конским хвостом высунулась из двери, выпустив сумятицу воев, писков и рыков в разных тональностях, напомнившую настраивающийся оркестр. – Да? – сказала девушка. – Я за своей собакой. Девушка подошла к конторке и открыла папку:
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!