– Сегодня? – изумился Фокс. Она коротко кивнула: – Клиенты желают получить свои заказы, а людям нужно питаться. Артур не потерпел бы простоя. Вчера я уже сказала вам, что за все двадцать шесть лет моей работы на фабрике мы ни разу не опоздали с выполнением заказа. – В голосе мисс Йейтс прозвучала горделивая нотка. – Если бы Артур не… – Чуть помолчав, она предприняла новую попытку: – Я знаю точно, что предписал бы Артур, будь у него возможность отправить нам сообщение. «Вращайте баки, наполняйте банки, исполняйте заказы». – Это у вас вроде девиза? Резко отодвинув стул, Сол Фрай поднялся, пробурчал: – Я присмотрю, – и бодро зашагал прочь. Мисс Йейтс тоже встала. – Дело довольно срочное, знаете ли, – запротестовал Фокс. – Мисс Дункан попала в яму, возможно довольно глубокую, и время имеет значение. Если суета вокруг хинина как-то связана с убийством, как вы предполагаете, то теперь все уже кончено. Насколько вы доверяете мистеру Фраю? Не считаете, что это он мог подсыпать хинин в смеси? – Он-то? – презрительно хмыкнула мисс Йейтс. – Да он скорее подсыпал бы мышьяк себе в суп, чем хинин – в одну из баночек Тингли. Может, он упрямый старый дурак, но тут вся его жизнь, и нигде больше. То же самое относится и ко мне. – Она вновь села, устремила на Фокса серьезный взгляд темных глаз и ровно, без выражения, заговорила: – Обычно я ухожу отсюда в шесть часов. Артур Тингли вечно задерживался допоздна и уходил последним. Вчера, когда я собралась домой, он позвал меня к себе в кабинет, что нередко делал с тех пор, как начались эти проблемы. Сказал, что наши продажи упали примерно на четверть, что, если так будет продолжаться и дальше, он не видит иного выхода, кроме как продать фабрику «Пи энд би» по любой цене, которую им вздумается предложить. Я сказала: так не пойдет. Стыд и позор, если мы не сможем защитить нашу продукцию от того, чтобы свора мелких жуликов смешала ее с грязью. Артуру нужно было, чтобы его встряхнули, и я его встряхнула. Вышла в четверть седьмого и отправилась домой, в свою квартиру на Двадцать третьей улице, всего в семи минутах ходьбы отсюда. Сняла шляпку, пальто и галоши, а зонтик поставила в ванну сушиться… – Благодарю, мисс Йейтс, но я не просил вас… – И замечательно. Полицейские просили, – мрачно пояснила она. – И я подумала, что вам захочется знать все то же, что известно им. Как правило, я обедаю в ресторане «У Беллино» на Двадцать третьей улице, но шел дождь, а я была уставшей и удрученной. Так или иначе, я отправилась домой и перекусила сардинами и сыром. В восемь часов моя приятельница, мисс Синтия Харли, заглянула сыграть партию в криббидж[8], чем мы всегда занимаемся по вторникам и пятницам, и оставалась до половины одиннадцатого. Что еще вам рассказать? – В криббидж? Ее брови удивленно взлетели. – А что плохого в криббидже? – Все с ним в полном порядке, – улыбнулся Фокс. – Просто я поражен всеохватностью духа Тингли… Скажите, мисс Йейтс, кто на фабрике мог недолюбливать мисс Дункан? – Никто, насколько я могу судить, за исключением Артура Тингли. Он терпеть ее не мог. – Кажется, их ссора, после которой мисс Дункан ушла с фабрики, касалась вашей работницы, угодившей в неприятности? Той, которую Тингли уволил? Мисс Йейтс согласно кивнула: – Та ссора была последней каплей. Они никогда не ладили. Начать с того, что Эми всегда заступалась за Фила. – За его сына? – Его приемного сына. У Фила другая фамилия, не Тингли. – Я и не знал этого. Он усыновлен недавно? – Нет. Двадцать четыре года назад, когда ему было четыре года… – Мисс Йейтс нетерпеливо поерзала на стуле. – Вы и правда думаете, что сможете как-то помочь Эми, задавая подобные вопросы? – Не знаю пока. Мне бы хотелось побольше узнать о прошлом Тингли – конечно, в пределах того времени, что вы сможете мне уделить. Тингли был женат? – Да. Но его жена умерла при родах, и годом позже он усыновил Фила. – Вы знаете, кто были родители Фила? – Нет, но слышала, что раньше он жил где-то вдали от побережья. – Вы сказали, мисс Дункан всегда за него заступалась. Он действительно нуждался в защите? Мисс Йейтс громко фыркнула: – Не только нуждался, но и нуждается. И еще будет нуждаться. Он не Тингли. Он анархист. – Правда? Мне казалось, эти типы уже перевелись. Вы же не хотите сказать, что он бросает бомбы и все такое, правда? – Я имею в виду, – отчеканила мисс Йейтс тоном, не допускающим и намека на легкомыслие, – что он осуждает социальную и экономическую ситуацию в стране. Ему омерзительны те суммы, которыми мы распоряжаемся. Поскольку сын приемный, Артур держал его в штате и платил зарплату сорок долларов в неделю, хотя он и половины этих денег не отрабатывал. Он трудился в отделе мистера Фрая, отвечал за продажи в Бруклине, в основном это маленькие магазины и лавки деликатесов. Я сказала, что Эми приходилось за него заступаться, потому что раз или два в неделю Артур устраивал сыну разнос, но Эми твердила, что в том нет ни малейшего смысла, ведь Фил такой, какой есть, и крики ничего не изменят. Видимо, она была права, но Артур тоже оставался самим собой. – Ясно… – задумчиво скривил губы Фокс. – Вы не знаете, не могла ли неприязнь Тингли к приемному сыну подвести к такому радикальному шагу, как лишение наследства? Вам что-нибудь известно о его завещании? – Я помню его наизусть. – Правда? А мне не расскажете? – Конечно. – Мисс Йейтс, очевидно, избегала досадных препятствий на пути к скорейшему завершению этой беседы, которая мешала ей сейчас же броситься к смесительным бакам. – Полиции это известно, так почему бы и вам не узнать? Не хочу скрывать, что кое-кто здесь был обеспокоен тем, что может случиться после смерти Артура. Особенно мы с мистером Фраем. Мы знали, что Артур придерживался мысли, что бизнесом должны управлять Тингли. Потому-то он и усыновил Фила после смерти жены и не женился снова. Как знали и то, что, достанься фабрика Филу, с его-то убеждениями, будущее бизнеса Тингли окажется под вопросом. Но сегодня утром мистер Остин, адвокат, рассказал нам о завещании. Фил получает все, но контроль за деятельностью предприятия переходит учреждаемому тресту, в который входят мистер Остин, мистер Фрай и я. Если Фил женится и заведет ребенка, фабрика достанется его наследнику, когда тому исполнится двадцать один год. – Долгосрочные планы, ничего не скажешь, – хмыкнул Фокс. – А Фил знал о завещании? – Мне об этом неизвестно. – А вы или мистер Фрай? – Я же сказала, что не знали. До сегодняшнего утра. – Значит, теперь вы с мистером Фраем, учитывая то, что Остин с его голосом остается в меньшинстве, получили полный контроль над бизнесом Тингли. – Да. – Все его элементы, включая мелочи вроде размера зарплат и премий… – А вот это, – резко оборвала его мисс Йейтс, – я не обязана выслушивать, как бы мне ни хотелось помочь Эми выпутаться из передряги. Мне пришлось терпеть измышления полицейских, но вам я этого не позволю. Я и мистер Фрай зарабатываем по девять тысяч долларов в год и оба вполне довольны этой суммой. Он устроил двоих сыновей и дочь в колледжи, а мне удалось накопить более ста тысяч в государственных облигациях и в недвижимости. Никто из нас не стал бы резать горло Артуру Тингли, в надежде повысить себе жалованье. – Я вам верю, – улыбнулся ей Фокс. – Но сейчас я думаю о его приемном сыне. Поскольку контроль полностью уходит из его рук, ваш трест может решить вообще оставить Фила без денег с помощью продуманных манипуляций текущими расходами и зарплатой. Если вспомнить об этом, уже не кажется невероятным, что он мог убить Тингли, замахиваясь на увеличение личного дохода. Если только не ждал получить наследство сразу. Как вам кажется, он мог на это рассчитывать? – Не знаю. – То есть вам неизвестно, знал он о содержании завещания или нет. – Неизвестно. – Он способен на убийство? – Думаю, он может быть способен на все. Но как я уже сказала, смерть Артура Тингли кажется мне каким-то образом связанной с проблемами, возникшими на нашем производстве. – Вы о хинине? – Да. – Почему вам так кажется? – Кажется, и все. Потому что это единственное бедствие такого масштаба, которое возникало у нас за все годы, а Артура убили в разгар этой истории прямо тут, в собственном кабинете. – Может, вы и правы, – признал Фокс. – Вы понимаете, конечно, что полиция исходит из того, что убийца должен был хорошо ориентироваться во внутренних помещениях фабрики. Убийца не только взял из цеха нож, но и гирю… Полицейские ведь сообщили вам, что Тингли ударили по голове двухфунтовой гирей, которую взяли из этого самого помещения… с тех вон весов. – Сообщили. Но ошиблись. Его ударили другой гирей. – Что? – Дернув головой, Фокс с недоумением уставился на собеседницу. – Что значит «другой»? – То и значит. Все наши гири на своих местах. Его ударили гирей от весов, которыми пользовался старик Томас Тингли, когда только начинал свой бизнес. Памятная вещица. Артур держал гирю на письменном столе в качестве пресс-папье. – Я не видел ее там вчера, а обычно подмечаю подобные детали. – Гиря должна была там быть, – отрезала мисс Йейтс. – Возможно, бумаги были свалены на нее, а не наоборот. Обычно так и выходило. А что, разве это важно? – Еще как! Я бы сказал, жизненно важно, – сухо произнес Фокс. – Не знаю насчет полиции, но я сделал вывод, что убийца был отлично знаком с внутренним устройством фабрики, поскольку, прежде чем совершить свое нападение, взял гирю из этого помещения. Но если гиря стояла на столе у Тингли… это дает почву для новых, самых разных версий. Что касается ножа… кто угодно… даже тот, кто никогда не бывал на фабрике… мог догадаться, что острый нож стоит поискать в разделочном цехе. И у злодея было предостаточно времени на поиски, ведь Тингли уже валялся на полу без чувств, а ножи лежали прямо на виду. Так ведь? – Что? – Прямо на виду. На ночь вы оставляете ножи на стеллажах? – Да. – Что ж… вариантов действительно хоть отбавляй, – сдвинул брови Фокс. – Говорите, прошлым вечером вы ушли в четверть седьмого? – Да. – А Тингли остался в своем кабинете? Один? – Да. – Он не говорил вам, что ожидает посетителя или посетителей? – Нет.