Сол Фрай недовольно пробурчал: – Мое мнение он может узнать хоть сейчас. Названная сумма кажется мне справедливой. Это здание в любой момент может рухнуть… как и я сам, раз на то пошло. Я стар и архаичен, но у меня еще достаточно мозгов, чтобы это понимать… Сказав это, Фрай упер многозначительный взгляд в Г. Йейтс. Фил Тингли восторженно присвистнул. – Вы на собрании совета правления, мистер Фрай, – с укоризной заметил Остин. – Мы принимаем решения сообща, а не по отдельности. Но если вы уже высказались… вам есть что добавить, мисс Йейтс? – О да! – Негромкое и мягкое сопрано мисс Йейтс все же сообщило присутствующим о ее твердой решимости. – Я категорически против продажи этого бизнеса кому бы то ни было по любой цене. И никогда не соглашусь на это, пока жива. Фабрику построил Тингли, его наследникам ею и владеть. – Так и знал… – Поджав губы, Остин взглянул на Клиффа. – Принимать окончательное решение придется мне самому. Пожалуйста, составьте официальное предложение в трех экземплярах и адресуйте его мне, председателю совета управляющих. Думаю, вам не следует больше опасаться вмешательства посторонних с собственными предложениями. – Благодарю вас, – отчеканил Клифф, развернулся и, твердо ступая, покинул кабинет. Пухленький полицейский шевельнулся, поудобнее устраиваясь на подоконнике, а плечистый здоровяк у сейфа широко зевнул. Сол Фрай и Г. Йейтс буравили друг друга взглядами, полными враждебности. Остин бросил вопрошающий взгляд на Фила Тингли, развернулся на стуле и уставился на Текумсе Фокса. – Я не пытаюсь купить этот бизнес, – ободряюще произнес Фокс и обвел взглядом сидящих. – Вам, вероятно, еще предстоит обсудить немало вопросов, не предназначенных для чужих ушей, так что, если позволите, я задам единственный вопрос… Мисс Йейтс, как вы считаете, сколь велика вероятность того, что хинин в продукцию фабрики мог подсыпать Филип Тингли? Громко фыркнув, Фил воздел лицо к потолку и тоном, исполненным надменного презрения, прошипел: – Боже ты мой! Чарльз Р. Остин выглядел потрясенным. Сол Фрай изобразил недоверие. Мисс Йейтс сохранила невозмутимость. – Мне и правда очень нужно это знать, – спокойно добавил Фокс. – Тогда лучше спросите меня самого, – с издевкой ухмыльнулся Фил. – Конечно, это я добавлял хинин! Я впрыскивал его в банки шприцем собственного изобретения, чья игла легко проходит сквозь стекло. Фокс и бровью не повел. – Итак, ваше мнение, мисс Йейтс? – На этот счет у меня нет мнения, – глядя прямо Фоксу в глаза, спокойно ответила та. – Как я уже рассказала вам во вторник и как уже объяснила полиции, хинин мог оказаться в нашей продукции на стадии перемешивания, или при расфасовке, или позже, когда закатывался в банки. Если мы говорим о смесительных баках, это мог сделать мистер Фрай, кто-нибудь из наших бригадиров – Кэрри Мёрфи либо Эдна Шульц – или я сама. Если о конвейере – кто угодно, одна или несколько работниц закладочного цеха. У Филипа Тингли не было доступа ни к бакам, ни к конвейерной ленте. Но, как я уже объясняла вам, хинин могли добавлять в зале упаковки внизу, извлекая содержимое из банок, пересыпая их хинином, размешивая и наполняя банки по новой. Это невозможно вообразить себе в рабочее время, но любой, у кого есть ключ от внешних дверей, мог заниматься своим грязным делом хоть всю ночь напролет. – А у Филипа Тингли имеется такой ключ? Фил застонал: – Ну конечно, я ведь изготовил себе дубликат у «Тиффани»… – И поднял руки. – Вот он я, обыщите. Здесь мне принадлежит только фамилия, да и та не совсем моя… – Не знаю, – ответила мисс Йейтс, не слушая его причитаний. – Филип – приемный сын мистера Тингли, и не мне было интересоваться, что у него есть, а чего нет, ключей или чего там еще. – Мне представляется, – подчеркнуто внятно произнес Остин, – что здесь и сейчас эти вопросы звучат неуместно и ненужно. Вы создаете помеху важному собранию, которое, прошу заметить, имеет закрытый характер… – Знаю, – улыбнулся ему Фокс. – Простите, что помешал. Но на самом деле я пришел не ради этого. Уже целый день я горю желанием обсудить кое-что с мистером Филипом Тингли… – Его взгляд упал на лицо Фила. – Разговор деликатного и крайне срочного свойства, так что, как только вы здесь закончите… – Уже закончил, – поднялся на ноги Фил. – Хватит с меня. Ума не приложу, зачем вообще было меня в это втягивать. Пойдемте, спустимся в упаковочный цех, и я покажу вам, как работает мой чудо-шприц… – Филип! – Голос Остина дрогнул от возмущения. – Я старался держать себя в руках, но ваше поведение и ваш тон… В этой самой комнате, чьи стены видели жестокое убийство вашего отца лишь двумя сутками ранее… – Он не был моим отцом. Идите к черту! Громко топая, Филип вылетел из комнаты. Фокс последовал за ним. Как он уже убедился, пока шел к кабинету Тингли, все производственные помещения пустовали. Очевидно, традиции фирмы предписывали закрытие фабрики и офисов в день похорон, поскольку во вторник днем, когда кровь Тингли еще не успела застыть, работа не прекращалась ни на минуту. В приемной Фил взял с кресла свои плащ и шляпу, а затем повернулся и смерил Фокса далеко не дружеским взглядом глубоко посаженных глаз. – Может, объясните, – ровным голосом попросил он, – зачем было затевать всю эту кутерьму насчет того, что я мог подмешивать хинин в распроклятые «лакомства»? – Без особых причин. Так, разговор поддержать… – Фокс оглянулся по сторонам. – Но я действительно хотел и до сих пор хочу спросить вас кое о чем. Поскольку здесь, кажется, нет лишних ушей… и если только вы не предпочтете говорить где-нибудь в другом месте… – Нет уж, мне и тут хорошо. Всем этим теперь владею я – в той же степени, в какой вы владеете Белым домом. Не томите, задавайте свой вопрос. – Мне хотелось бы знать, где вы раздобыли десять тысяч долларов наличными, которые в понедельник пожертвовали на продвижение идей «РАБДЕН». Всего три дня назад. Эффект это сообщение возымело существенный, хотя и несколько меньший, чем рассчитывал Фокс. Фил не побелел, не затрясся и даже не сильно изменился в лице, но от удивления его челюсть отвисла, а самоуверенности во взгляде поубавилось, и он внутренне приготовился к обороне. – Как-никак десять тысяч – солидная сумма… – объявил Фокс. – Я решил, кто-то вручил ее вам в уплату за впрыскивание хинина в банки с помощью изобретенного вами шприца. На самом деле именно поэтому я спрашивал мисс Йейтс про ключ. Между прочим, я продолжаю молоть языком, только чтобы дать вам время прийти в себя. – Я ведь просил… Они пообещали… – пролепетал Фил. Фокс кивнул: – Не держите на них обиды. Я угостил мисс Адамс коктейлями и вином, так что она даже не заметила, как проболталась. Есть и еще кое-что. Насчет вашей раздачи листовок на Сорок второй улице с семи до восьми часов вечером во вторник. Я знаю одного человека – честного, разумного и порядочного человека, – который видел, как без двадцати восемь вечером во вторник вы входили в это здание. И покинули его минут через семь-восемь. На вас был плащ, а поля шляпы были опущены. Вы пришли с востока, под дождем, а потом удалились в том же направлении. И при этом спешили… – Наглая ложь! – прохрипел Фил; от его самоуверенности не осталось и следа. – Не так громко. То есть вы отрицаете, что входили в это здание во вторник вечером? – Само собой, отрицаю! Вы всего лишь пытаетесь… никто не видел… Как кто-то мог видеть, если меня тут не было? – Далее, вы отрицаете и то, что в понедельник имели при себе десять тысяч долларов наличными. Так ведь? – У меня были… я не признаю, что… – Скорее всего, о них существует запись в графе прихода в бухгалтерской книге «РАБДЕН». Им известно об этих деньгах, и я сомневаюсь, что там захотят давать ложные показания под присягой. Вы ведь передали им эту сумму? – Да! – Фил выпятил свой костлявый подбородок. – Передал. – Деньги, которые получили от своего отца? Отчима то есть? – Нет. То, где я их получил… – Кто-то вручил их вам за манипуляции с хинином и консервами? – Нет. То, откуда взялись деньги, не имеет никакого отношения к хинину, к этому бизнесу или к Артуру Тингли. Ничего больше я не скажу. – Значит, вы отказываетесь объяснить, где их раздобыли? – Наотрез. Еще как, черт подери, отказываюсь! – Что еще вы можете сказать о своем визите сюда вечером во вторник? – Ничего. Меня тут не было. – Не упрямьтесь. Конечно, вы тут побывали. Приходили увидеться с Тингли и Гатри Джаддом. Лишившись дара речи, Фил выпучил глаза в испуге и потрясении. Хриплые звуки, которые он издавал, могли нести или не нести какой-то смысл, но словами их было не назвать. Впрочем, затем в его выпученных глазах ярко вспыхнул внезапный яростный гнев, который заставил Фила задохнуться, странным образом вернув ему способность говорить: – Боже, это же он! Он говорит, что меня видел? Но это неправда! Его там не было! Как бы он смог… – Челюсть Фила захлопнулась, словно мышеловка. – Говорите потише, не то один из тех копов выйдет узнать, что происходит, – шепотом предупредил Фокс. – Джадд прибыл сюда за десять минут до вас и ушел опять-таки до вашего появления. Я говорю об этом прямо, потому что могу себе это позволить. Вас видел не Джадд, а совсем другой человек. А теперь расскажите, что видели и делали вы на протяжении тех семи или восьми минут, которые провели внутри. Лицо Фила не дрогнуло. Его глаза – щелочки под навесом выступающих бровей – были презрительно сужены. – Рано или поздно придется выложить все, – мирно и терпеливо произнес Фокс. – У вас есть отличный шанс рассказать сейчас, пока мы здесь вдвоем, и другого такого может не представиться. Войдя, вы сразу поднялись наверх? Фил наконец открыл рот, едва слышно выдохнул: – Меня здесь не было, – и снова закрыл рот. – Теперь уже поздно, – потряс головой Фокс. – Упоминание о Джадде застало вас врасплох. Считайте, что уже проболтались. – Меня здесь не было. – Вы и правда надеетесь спрятаться в этой норке? – Меня здесь не было. Никто меня не видел. Если кто-то утверждает обратное – это вранье. – Очень хорошо, – пожал плечами Фокс. – Вот вам азбучные истины. Тингли был убит, и я работаю над этим делом. Как и полицейские, которым платят за это жалованье. Благодаря счастливой случайности и тому, что я не жалел ног, мне удалось собрать небольшую коллекцию фактов, которыми еще не успела завладеть полиция. До определенного момента я могу держать их при себе, но после это будет для меня не только рискованно, но и предосудительно. Я прошу вас рассказать, что вы делали здесь вечером во вторник, исходя из допущения, что Тингли убили не вы, а кто-то другой. Если это все-таки были вы, вам не остается ничего другого, кроме как отрицать свое появление здесь, и скоро… скорее всего, уже завтра… я почувствую, что обязан передать собранные факты полиции, и те выбьют из вас признание. Не воображайте, будто им это не удастся. Если же Тингли был убит не вами, вы будете круглым дураком, если немедленно не выложите все, что знаете. Предлагаю начать с десяти тысяч долларов, поскольку вы признали, что владели этой суммой. Где вы ее раздобыли? – Деньги были мои. – Где вы их раздобыли? – Они были мои. Моя собственность. Они не украдены. Больше я ничего не скажу. Фокс смотрел на упрямо сжатые челюсти, на угрюмую, ожесточенную линию губ, на решимость в глазах под нависшими бровями. – Очень хорошо, – язвительно повторил он. – Не стану ждать до завтра. Мы с вами прямо сейчас отправимся в одно из двух мест. Выбирайте сами: управление полиции или офис Гатри Джадда. Только попробуйте заартачиться, и я с огромным удовольствием приму вынужденные меры, причем без всякой посторонней помощи. Итак, что предпочитаете – Сентр-стрит или Уолл-стрит? Считаю своим долгом предупредить: если инспектор Деймон вцепится в вас, решив, что перед ним стоит убийца, то проявит жесткость, которую вчера вы едва ли могли в нем заподозрить.