Клифф заскрежетал зубами. На долю секунды пламя возмущения и обиды, полыхавшее в его глазах, уступило место более слабому, полному отчаяния блеску – блеску доверия и надежды, затем это место заняли притупленная горечь и отрицание. – Бога ради, только взгляни на себя! – с горечью произнес он. – Конечно, тебе легко удалось меня надуть! Прямо сейчас ты кажешься такой милой, искренней, чистой… если бы я не знал наверняка… Казалось, все уже кончено и Клифф больше не в состоянии доверять своей силе сопротивления подобным уговорам, даже сознавая их вероломность. Он резко повернулся и направился к двери, но, сделав три шага, обернулся в тот момент, когда Эми побежала за ним, и снова посмотрел на нее. – Ты ждешь, чтобы я поверил, будто это перестало быть фальшивкой… – хрипло произнес он. – Бог мне свидетель, я был бы только рад. Ни о чем другом я так не мечтаю, как об этом! Я часами ломал голову, разбирал каждую минуту, каждую мелочь того, что между нами случилось. Сегодня ровно неделя с тех пор, как в этой самой комнате… ты помнишь? Это был самый прекрасный… – Да, Леонард. Так и было. – Для меня – да. А чем это было для тебя? Игрой? Фальшивкой? Я постоянно возвращаюсь к каждой минуте, которую мы провели вместе. Как в тот вечер, когда мы танцевали в «Черчилле»… Помнишь? Или даже в тот самый первый раз, когда мы решили прокатиться после обеда… тогда ты впервые позволила мне коснуться твоей руки… какой ты была в тот момент и что творилось у меня в душе… и в это самое время ты… черт, ты подозревала во мне негодяя и мошенника! Ты использовала меня! Ты сама призналась, что все было подстроено! С самого начала! В точности как и сейчас! Чего же ты от меня теперь хочешь? Тебе больше не платят за то, чтобы ты кружила мне голову. Зачем же ты позволила мне прийти сюда сегодня? Почему не можешь отстать от меня и послать ко всем чертям? – Ничего мне от тебя не надо… – О нет, еще как надо! Ты запорола свое задание, тебя подозревают в убийстве… тебя – леди-детектива! И теперь ты нуждаешься в моей помощи… – Нет! – распахнула глаза Эми. – Если ты мог подумать, что… – Мисс Дункан! – резко осадил ее Фокс, который незаметно переместился с пола в удобное кресло. – Обойдемся без скандалов! Этому парню сейчас больно, и это вы его ранили. Возможно, потребуется еще несколько сеансов, чтобы стереть все следы прошлых сомнений, но самое меньшее, что вы можете сделать прямо сейчас из уважения к приличиям, – это посмотреть мистеру Клиффу в глаза и во всеуслышание признаться, что вы безумно, безнадежно влюблены в него. Разве не ясно, в каком он смятении? Когда Клифф вбежал и увидел меня здесь, то в приступе ревности тут же полез в драку. На щеках Эми проявились розовые оттенки. – После брошенных мне обвинений я скорее признаюсь, что безумно и безнадежно влюблена в вас, чем в него! – с чувством заявила она. – Нет-нет, это вы сгоряча. Его обвинения – сущий пустяк по сравнению с тем разносом, которого вы заслуживаете. Вы леди-детектив на службе в агентстве и вели разработку подозреваемого. На его месте я не смог бы полностью доверять вам вплоть до самого окончания медового месяца. – Что… то, что я сказал… – запинаясь, хрипло бормотал Клифф. – Нет никакого… как уже говорилось… я не верю… – Еще поверите, – уверенно подытожил Фокс. – Как ни жаль, у вас имеются и иные причины для переживаний, даже похуже прежних. Вы упомянули о том, что мисс Дункан подозревается в убийстве. Имейте в виду, почва для этих подозрений до сих пор оставалась весьма зыбкой. Впрочем, если два свидетеля расскажут полицейским все то, о чем недавно рассказали мне, этот туман будет развеян. Ее, скорее всего, официально обвинят в тяжком преступлении и заключат под стражу без права выхода под залог. Оба вытаращились на него. Не оглядываясь назад, Эми опустилась на диван: – Но… как кто-то может… – Это что? Какой-то розыгрыш? – совершенно новым тоном пожелал узнать Клифф. – Нет. Я не расположен шутить на тему обвинений в убийстве. Однажды мне пришлось наблюдать за казнью на электрическом стуле. И я не пытаюсь напустить дыма без огня просто из желания увидеть, как кто-то задохнется… Мисс Дункан, прошу вас, взгляните сейчас на меня. Смотреть на него будете потом. Я хочу знать, что не так с вашим рассказом о событиях вечера вторника, когда вы находились на фабрике Тингли. Эми встретила его пристальный взгляд. – С моим рассказом все в полном порядке, – твердо сказала она. Фокс тяжело вздохнул: – По вашим словам, войдя в здание, вы сразу направились наверх, по пути включая свет; нашли дверь кабинета Тингли открытой; не слышали ни голосов, ни иных звуков; никого не видели; дошли до края ширмы – и больше ничего не помните, пока не пришли в себя на полу; покинули фабрику, едва вернув себе способность ориентироваться, и прямиком направились сюда. Вы готовы подтвердить, что все сказанное – правда, и ничего, кроме правды? – Готова. – И пока живы, не станете менять никаких частей своего рассказа? – Не стану. – Что ж, прекрасно. Теперь вы, мистер Клифф. Не буду пересказывать вашу историю, поскольку вы, вероятно, предпочтете, чтобы мисс Дункан услышала ее из ваших уст… – Сомневаюсь, чтобы ей было интересно… – Ладно. Со своими сомнениями разберитесь сами. Я хочу знать только одно: сколько в этой истории правды и что именно ею не является. – Вся история правдива. Целиком. – Вы на этом настаиваете? – Разумеется, настаиваю. – Вопреки заявлению, которое я сделал всего минуту назад? – Вопреки чему угодно, – с тревогой поморщился Клифф. – Но если мисс Дункан… то есть мне казалось, это ей поможет… – Мне тоже так казалось. И если вы пожелаете проявить галантность и защитить леди-детектива, солгав полицейским или судье, – это ваше дело. Никаких возражений. Но поймите одно: вы будете полным идиотом, если солжете мне. Я хочу знать правду. – У вас она уже есть. Я возмущен… – Возмущайтесь сколько душе угодно. – Фокс вышел за своими пальто и шляпой, вернулся в гостиную и обвел обоих взглядом. – Если утром вы попросите Ната Коллинза, то он, возможно, расскажет вам, что произошло сегодня и что подвергает мисс Дункан нешуточной, неминуемой опасности быть арестованной за убийство. Сам же я с этого момента никому ничего не скажу. Я по-прежнему не верю, что кто-то из вас замешан в убийстве Тингли, но кто-то лжет мне нагло и беззастенчиво, словно устанавливает новый мировой рекорд; и пока я не пойму, кто именно, я не в настроении что-то рассказывать. Приятного вам вечера. – С этими словами Фокс твердым шагом покинул квартиру. Выйдя на улицу, он забрался в машину и просидел в ней двадцать минут неподвижно, со скрещенными на груди руками, с опущенной головой и закрытыми глазами. Затем рывком выпрямился, пробормотал: – Либо так, либо этим займутся копы, – и включил зажигание. Но Филипа Тингли в офисе «РАБДЕН» на Шестой авеню не оказалось. Результат визита туда Фокса был отрицательным. На этот раз мужчина, привыкший слишком быстро есть, обошелся с ним так неприветливо и был настолько лаконичен, что не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться: ему и мисс Адамс основательно попало за то, что сообщили постороннему имя того, кто внес десять тысяч долларов на счет «РАБДЕН». Так или иначе, Фила там не было, и Фокс ушел. Найдя телефонную будку, он позвонил в резиденцию Тингли и услышал еще один отрицательный ответ, тогда он поехал к дому 914 по Восточной Двадцать девятой улице. Дверь подъезда этого унылого строения оказалась запертой. Немного подумав, Фокс нажал на первую кнопку с правой стороны и уперся рукой в дверь, готовый нажать на нее при первом же щелчке. Когда щелчок раздался, Фокс вихрем влетел внутрь и начал подниматься по тускло освещенной лестнице. На площадке второго этажа он замер и, услышав, как внизу открылась дверь, крикнул: – Большое спасибо, просто ключи забыл! – и стал подниматься дальше. На четвертом этаже Фокс постучал в нужную дверь, застыл в надежде на крошечную поблажку от фортуны – и получил ее. Внутри послышались шаги, и Фокс подобрался, готовясь преодолеть возможное сопротивление, но этого не потребовалось. Дверь распахнулась, и на пороге показался Фил Тингли. Он набычился, увидев своего гостя, и молча попытался захлопнуть дверь, но Фокс помешал этому, навалившись на нее всем своим весом сто семьдесят фунтов. – Убирайтесь! – низко прогудел Фил. – Вы не можете прибегать к насилию! Намеренный не совершать новых грубых просчетов в общении с этим шестифутовым костлявым угрем, Фокс воздержался от того, чтобы проскользнуть мимо него, опасаясь, что в таком случае тот бросится к лестнице – и на улицу. Вместо этого он пихнул Фила, заставляя попятиться, чтобы освободить пространство и закрыть дверь, и был немало удивлен, когда тот внезапно продемонстрировал решимость и способности человека действия. Длинные руки метнулись вперед, и костлявые пальцы впились в горло Фокса, и хватка эта не казалась хилой. Фокс схватил запястья Фила и крепко сжал их, но, к своему изумлению, не сумел оторвать от себя. Он задыхался и хрипел, шейные мышцы одеревенели, в сдавленном горле нарастала жуткая удушливая боль, а глаза начали вылезать из орбит. Тогда Фокс отпустил запястья Фила, согнул правый локоть и врезал парню по челюсти, но удар вышел смазанным и потерял немалую долю своей силы от соприкосновения с напряженными бицепсами. Тогда Фокс нанес новый удар – на этот раз снизу, между двумя руками, целя точно в солнечное сплетение, и наконец достиг успеха. Голова Фила откинулась со звуком, подобным придушенному храпу, его хватка ослабла, и он отшатнулся. Фокс медленно покрутил головой и попробовал сглотнуть. Всего через пару секунд, убедившись, что может говорить, он собирался посоветовать Филу не дурить, но не успел. Прежде чем он успел открыть рот, Фил снова бросился к нему, но уже не пытаясь схватить за горло, а скорее намереваясь вылететь в распахнутую дверь. Он был быстр, но Фокс оказался еще быстрее. Он захватил его левой, затем врезал правой – и Фил рухнул на пол. Одержав над противником верх, Фокс прикрыл входную дверь, оставив щель в пару дюймов, прижал к ней ухо и прислушался. Снаружи не доносилось ни шагов, ни голосов. Тогда Фокс тихонько закрыл дверь до щелчка замка и вновь развернулся как раз в тот момент, когда Фил приподнялся с пола, опираясь на локоть. – Слушайте, – сказал Фокс, – я не хотел бы опять разбить в кровь костяшки пальцев, но… Приоткрыв рот, Фил поднял крик, который имел все перспективы эхом пронестись по Сентр-стрит. Фокс прыгнул к нему и, прежде чем вопль Фила достиг предела громкости, сомкнул на его горле большие пальцы обеих рук, готовый подавить любой звук, не нанеся серьезного вреда. Однако довольно скоро стало ясно, что такая тактика не работает. Фил извивался, царапался, молотил пятками по полу. Тогда Фокс сильнее сдавил левой рукой горло Тингли, сжал правую в кулак и нанес точный удар в основание его челюсти. Царапанье и стук о пол сразу прекратились. Морщась, Фокс уставился на свою правую руку, сжал и разжал пальцы, бросил взгляд на неподвижное тело на полу и пробормотал: – Упрямый сукин сын! – а затем развил бурную деятельность. Очень быстро он осмотрел жилище Фила Тингли и не обнаружил в невзрачной обстановке двух маленьких комнат и крошечной кухни ничего, что было бы способно выдержать напор решительной атаки, за исключением водопроводных труб. К счастью, в кухонном шкафу нашелся моток бельевой веревки, а в шкафчике ванной – рулон скотча. Брошенный в сторону взгляд подтвердил, что Фил начинает шевелиться, и Фокс не стал терять время зря. Надежно и щедро заклеил рот Фила несколькими слоями скотча, чтобы избежать очередного вопля, связал его запястья и лодыжки. Потом прочно прикрепил деревянный стул к водопроводной трубе в кухне, а когда удалось дотащить туда Фила и усадить на стул, Фокс крепко привязал его к стулу, обмотав плечи и бедра и почти совсем лишив свободы движений. Оглядев творение своих рук, Фокс удовлетворенно кивнул, налил себе воды из-под крана, принес из спальни еще один стул, сел на него и прикурил сигарету, не отрывая глаз от своего пленника. – Ну, теперь все готово, – заметил он и сделал новую затяжку. – Я так упаковал вас, потому что не могу пока сказать, сколько времени это займет. Мне, возможно, захочется выйти перекусить, подышать свежим воздухом и размяться. Время от времени я буду снимать скотч, чтобы вы смогли связно говорить, и, когда я это сделаю, надеюсь, вы не станете вынуждать меня применить еще больше насилия, ведь я бываю только рад, когда дело принимает серьезный оборот. Мои минимальные требования таковы: выкладывайте, где вы получили те десять тысяч долларов и за какие услуги, а еще расскажите, что вы делали и кого видели в здании фабрики Тингли, побывав там вечером во вторник. Когда я получу желаемое, мы станем понимать друг друга гораздо лучше. Вот тогда и посмотрим, как быть дальше. – Он затянулся еще раз, погасил сигарету в стоящем на столе блюдце и снова сел. – Обещаю стараться быть терпеливым и благодушным, но я бываю довольно импульсивным, когда что-то идет не так, а сейчас все катится черт знает куда. Прибегать к таким вынужденным мерам для меня более мучительно, чем для вас. Я ничуть не шучу. И знаю, что ничего не смогу добиться, если это вы убили Тингли, поскольку в таком случае стойкости вам не занимать… но если вы его не убивали, тогда я получу то, что мне нужно, даже не сомневайтесь. Через семь или восемь часов вы уже не будете тем человеком, которого я вижу сейчас. Есть у меня на примете одно механическое устройство, которое не позволит вам спать, пока я лягу вздремнуть. И к тому времени как я вернусь, позавтракав… Где-то в кухне раздался громкий звонок. Фокс дернулся, оглядываясь, и вскочил на ноги. Поскольку на двери квартиры звонка не было, звонили снизу. Кнопку домофона Фокс нашел над раковиной и надавил на нее, заметив при этом, как вздулись мышцы на руках и ногах Фила, а глаза полыхнули беспомощной яростью. Фокс быстро проверил прочность узлов на веревках, вышел в прихожую, прикрыл дверь в кухню и распахнул входную. Прислушался. Шаги поднимавшегося по лестнице звучали глухо, легко, с едва слышным шарканьем; последовала долгая пауза, необходимая, вероятно, для того, чтобы перевести дыхание; затем шаги послышались снова. Еще прежде, чем над краем лестничной площадки появилась чья-то голова, Фокс со всей уверенностью заключил, что поднимается женщина, и быстро продумал линию поведения для новой встречи с Мёрфи, или Йейтс, или Адамс, или Дункан. Но его ожидания не оправдались, хотя на площадку четвертого этажа действительно поднялась женщина. Добравшись до площадки, она остановилась, переводя дух и неуверенно оглядываясь, и только потом заметила стоящего в дверях Фокса, что позволило ему оценить гостью. Ей было за пятьдесят, она хорошо сохранилась для своего возраста, была стройной и держалась надменно, хотя сейчас тщательно скрывала тревогу и, возможно, даже страх; более того, норковая шубка на ее плечах стоила достаточно, чтобы оплатить аренду всех квартир этого дома на целый год вперед. Фокс шагнул на лестничную площадку: – Как поживаете? – О! – тихо охнула женщина, сделала шаг к Фоксу и снова остановилась. – О! – Еще два маленьких шажка. – Вы… вы Филип Тингли? Отвесив ей поклон, Фокс улыбнулся: – Собственной персоной, у ворот своего замка. – Я опоздала, – непоследовательно объявила женщина, сделала еще шаг, и Фокс ощутил слабый запах ее духов. – Всегда опаздываю. – Она нервно оглянулась. – Давайте войдем в квартиру. Он посторонился, пропуская гостью, вошел следом и закрыл дверь. Когда он жестом пригласил ее пройти дальше, женщина повернула голову на шорох в кухне, но Фокс поспешил ее успокоить: – Там мой пес. Он взаперти из-за вредной привычки прыгать на гостей, – и последовал за ней в гостиную. – Позвольте, я возьму вашу шубу. Подозреваю, вы привыкли к более удобным креслам, но сойдет и это. Прошу, присаживайтесь. Женщина бросила еще несколько косых взглядов по сторонам, и он увидел, как ее передернуло от отвращения; кроме того, она позволила себе едва прикоснуться к ветхой замусоленной обивке кресла, так что было не очень понятно, сидит она на самом деле или только делает вид. По напряженному взгляду, сфокусированному на его персоне, Фокс понял, что она разглядела в нем нечто в достаточной мере интересное или убедительное, чтобы после первого спазма отвращения перестать замечать минусы обстановки. Он сел. Гостья, по-видимому, не торопилась начать разговор сама, и жесткость в ее взгляде заставила Фокса нервничать. Казалось, она дожидалась, пока он сам не скажет нечто убедительное и по существу, а значит, было рискованно произносить хоть что-то. С другой стороны, если эта женщина собиралась молча сидеть тут, пожирая его взглядом… Улыбнувшись, Фокс с дружелюбием сказал: – Я не отвечаю вашим ожиданиям? Уже то, как вы на меня смотрите… Женщина словно одеревенела на краешке кресла. – Ни о чем подобном я даже не думала, – холодно сообщила она. – Прошу понять. У меня нет… никаких ожиданий. Я пришла сюда только потому, что ваше невозможное поведение, ваши несусветные требования убедили меня умолять вас вспомнить о простейших приличиях. Я не жду и не желаю слышать от вас никаких сыновних сантиментов.