Стенхаус резко вдохнул. – Были…’ – повторил он. – Да, боюсь, что с доктором Рисом кое-что случилось. Его убили. Какой бы реакции Спектор ни ожидал, она не последовала. Стенхаус просто посторонился, чтобы пропустить их в квартиру. – Мне жаль сообщать вам эту новость, сэр, – продолжил Флинт. – Это случилось прошлой ночью. – Убили, – повторил Стенхаус, произнося это слово с почти осязаемым наслаждением. – И поэтому естественно, нам нужно опросить всех пациентов покойного доктора. Чтобы получить представление о том, кто мог хотеть ему зла. И тут плотину прорвало: Стенхаус испустил поток неудержимого многословия: – Джентльмены, вы должны меня извинить, я не привык принимать посетителей в такой час, и новости, которые вы принесли, не только шокируют, но и сильно беспокоят меня, это ужасное преступление, чудовищное, и я хочу, чтобы вы знали, что я сделаю все возможное, чтобы помочь вам поймать этого мерзавца, что угодно, только попросите; понимаете, доктор Рис был для меня героем, кумиром, единственным человеком, которому я мог доверить свои мечты, секреты и ужасы своего несчастного мозга… Флинт прервал его: – Это случилось вчера ночью, около полуночи. Где вы были в это время? Стенхаус замер. – Около полуночи, – повторил он. Это повторение звучало как тревожный тик. – Я был здесь в полночь. В постели. – Есть кто-нибудь, кто мог бы это подтвердить? У Стенхауса дернулось веко: – Что вы хотите этим сказать? Я говорю вам правду. Я был здесь, в постели. На самом деле, я… – Тут он запнулся. – Да? – Спектор внимательно посмотрел на него. – Незадолго до двенадцати я… позвонил по телефону. – Что вы можете рассказать нам об этом звонке? – Меня уже долгое время мучают кошмары. Но не обычные. Я боюсь сумерек. А доктор Рис помогал мне справиться со страхом. Вчера вечером я лег спать около одиннадцати. Мне приснился особенно тревожный сон, от которого я проснулся около половины двенадцатого. Меня так это расстроило, что я сразу же позвонил самому доктору. Признаюсь, это было импульсивно с моей стороны. Но мне нужно было с кем-то поговорить. – Итак, вы говорили с доктором в половине двенадцатого. И как он вам показался? – Совершенно нормальным. Он был немного возмущен тем, что я позвонил ему так поздно, что, признаюсь, вполне объяснимо. – Итак, еще раз, – сказал инспектор, – у вас нет способа доказать, что вы были здесь один весь вечер? Стенхаус был оскорблен: – Вы можете спросить у лифтера Питера. Он скажет вам, что я вообще никуда не выходил. – Ну, он скажет нам, что вы не ездили на лифте. Но, конечно, в таком большом современном здании, как это, есть и лифт, и лестница? Стенхаус произнес сквозь зубы: – Тогда поговорите со швейцарами. Или с ночным дежурным. Они скажут вам, что я никуда не выходил. Что я был здесь всю ночь. И кроме того, у вас должна быть запись телефонного звонка. Флинт кивнул. – Пожалуйста, не поймите неправильно, – произнес он неожиданно примирительным тоном, – нам просто нужно установить все факты. Я не хотел вас обидеть. – Вам следует быть осторожным в том, как вы разговариваете с людьми. Из всех людей на свете я бы никогда не сделал ничего, что могло бы навредить доктору Рису. Воистину, он был единственным, кто мог бы мне помочь. Он был благородным человеком, как и все жители Вены. Я был там однажды с оркестром. Чудесный город. – Ваш телефонный разговор, – перебил Спектор, возвращая разговор в нужное русло, – можете ли вы рассказать нам что-нибудь конкретное из того, что сказал вам доктор? Что-нибудь необычное или выделяющееся? Стенхаус погрузился в размышления: – Он укорил меня за столь поздний звонок. Но согласился, что сам сон интересен. Записал его, чтобы мы обсудили эту тему позже. И пригласил меня зайти завтра – то есть сегодня. – И что это был за сон? – Какое это имеет отношение к чему бы то ни было? Спектор смущенно улыбнулся: – Просто праздное любопытство. Я уверен, что это не имеет никакого отношения к делу. – Этот сон касается только меня и доктора Риса. Я не хочу обсуждать его с вами. И вы не можете принудить меня к этому без ордера. – Даже с ордером, – добавил Флинт, – я думаю, нам будет трудно. – Хорошо. А теперь, пожалуйста, оставьте меня в покое. Я неважно себя чувствую. – Вы недавно делали ремонт, мистер Стенхаус? – спросил Спектор, оглядывая квартиру. Его взгляд привлек маленький круглый будильник у окна. Любопытное место для него, подумал он. Стенхаус склонен засыпать у окна? – Ремонт? С какой стати? – Мне показалось, что я чувствую запах краски. – Обонятельная галлюцинация, – ответил Стенхаус. – Здесь вам может помочь психиатр. Флинт и Спектор вскоре покинули квартиру, как раз когда Стенхаус угощался скотчем с подноса на шкафчике рядом. Стенхаус выпил его одним залпом, и когда он поставил стакан на место, тот не зазвенел, а тихо приземлился на мягкое резиновое покрытие. Когда они выходили из Дюфрейн-Корт, Флинт заглянул на стойку дежурного. – Вчера вечером была ваша смена? – спросил он портье. – Моя, – ответил Ройс. – А вы видели Флойда Стенхауса в течение вечера? – Мистера Стенхауса? Не было такого. – Он вообще не спускался в холл? – Я не видел. Насколько я помню, в тот вечер он выступал на концерте. Он вернулся домой около десяти часов. – Он сразу поднялся к себе? – Да, сэр. – И больше не спускался? – Нет, сэр. – Есть ли другой способ, которым он мог бы незаметно выйти из здания? – Я бы сказал, что нет. Он должен был бы пройти через кухню либо через прачечную. Там бы его заметили. Я знаю, что в этих двух комнатах всю ночь работал персонал. Флинт удовлетворенно кивнул. Они вышли из здания. – Итак, что у нас есть? – задал вопрос инспектор. – Несколько разрозненных нитей. Например, картина Бенджамина Тизела, которую, очевидно, украла Делла Куксон, хотя мы понятия не имеем, как именно она утащила ее у всех из-под носа. – Ммм. А что насчет всей этой ерунды с Человеком-змеей? – Трудно сказать. Сходство между двумя смертями трудно игнорировать, даже если их разделяют страны и десятилетия. Но пока мы не узнаем больше о деле Змеи, будет трудно что-то понять. Например, вы не думали о том, что у этого человека могли остаться родственники, которые могли винить Риса в самоубийстве бедняги? – А как насчет того, что сказала Лидия? Как вы думаете, ее отец был достаточно умен или безумен, чтобы осуществить подобный план самоубийства? – Честно говоря, нет. Но я и раньше ошибался. – Спектор зашагал дальше. – Тогда что дальше? – спросил Флинт через некоторое время. – Делла Куксон? – Пока нет. Мы встретились с пациентом А. Мы оба виделись с пациенткой В. Пришло время встретиться с пациентом С, как вы считаете?