— За живого или мертвого. Боннивал чуть не выронил телефон. Пять сотен тысяч евро! На пятьсот тысяч евро можно купить кучу беспроводных телефонов, сканеров и даже секретарей. Он вспомнил собственную жалкую зарплату и пенсию — к счастью, работал он не ради денег, однако казалось весьма несправедливым то, что обратная закону сторона располагает намного большими ресурсами, чем он. Затем начал составлять список мест, где видели Граншо, и откопал фото старика. Пятьсот тысяч евро. Он никак не мог выкинуть эту сумму из головы. Да чем же старикан занимался? Он убрал журналы со сканера и положил фото на стекло. На экране древнего компьютера появилось изображение. — Чем же ты промышлял, — спросил он у себя вслух, — что кто-то готов заплатить полмиллиона евро за твою смерть? Фото отправилось к Валери вместе с коротким напоминанием о том, что гражданская ответственность — это хорошо, но безопасность, как собственная, так и окружающих, превыше всего, и так далее. Затем он надел фуражку, оправил рубашку и направился туда, где в последний раз видел стоящего полмиллиона евро старика Граншо. В одном сомневаться не приходилось: полмиллиона евро привлекут множество мерзких и жадных людей в Вошель, отщепенцев и негодяев, горящих желанием сорвать большой куш. Что ж, Филипп Боннивал не собирался позволить этому произойти, пока он на посту. Глава пятнадцатая Писк телефона Валери вырвал Ричарда из плена размышлений. На самом деле это вряд ли можно было назвать размышлениями — так, переливание из пустого в порожнее. Лицо его сейчас напоминало деловой квартал ночью: огни горят, но жизни никакой не заметно. Он старался изо всех сил, по сути, старался как никогда в жизни, но просто не мог понять, как ему меньше чем за сорок восемь часов удалось превратиться из умеренно привлекательного (собственное описание), слегка выпивающего любителя кино в охотника на мафию и телохранителя. Было ощущение, что пора обзавестись плащом или чем-то вроде того. Вместо этого он надел поношенную клетчатую рубашку, которую Клер, его жена, купила несколько лет назад и которая, по утверждению Валери, «совершенно ему не шла», очередной раз переступив черту, и без того сдвигавшуюся каждый день. Как до этого дошло? Ричард Эйнсворт — гроза международной организованной преступности и неустрашимый защитник жертв мафиозных разборок? Бога ради, у него же даже очки висят на шее на специальном шнурке. — А, это наш друг-полицейский. — Валери разблокировала телефон. — Должна признать, он весьма оперативен. — Извини, что? — Пожалуйста, сосредоточься, Ричард, на кону теперь жизни людей, я полагаю. — Ричард содрогнулся. Он мог бы и застонать, но подозревал, что такое поведение нехарактерно для борцов с преступностью. — Я сказала, офицер Боннивал прислал мне список мест, где останавливался и бывал мсье Граншо. Ричард вздохнул. — Понятно. А как он узнал, где тот бывал? — Вероятно, все дело в том, что мсье всегда либо выгоняли со скандалом, либо жаловались позже на его поведение. — Какой странный человек. — Похоже на то, что он намеренно пытался привлечь внимание к себе. — Или к своему брату. — Точно. Молодец, Ричард! — Но зачем? Как будто у этих двоих был свой особый образ жизни — метания от ядовитой злобы к смертной тоске. — Они, должно быть, и впрямь ненавидели друг друга, — согласилась она. — У тебя есть брат или сестра? — У меня? Есть брат, но мы почти не общаемся. Он живет в Лондоне и работает сутками, чтобы оплачивать счета двух бывших жен и взрослых детей, которых терпеть не может. — Довольно печально. — И да, и нет. Он убежден, что является главным винтиком в машине мироздания и что без него мир просто прекратит свое существование. Он как-то раз был здесь, остался жутко недоволен. Маловато шума, наверное. — Лицо его стало задумчивым. — Клер он нравится. — Похоже, эта мысль потрясла его. — А у тебя? — Несколько братьев. — И она взмахом руки отмахнулась от них всех разом, не поясняя, двое их или целый легион. — Клер — это твоя жена? — спросила она нарочито незаинтересованно, глядя в экран своего телефона. — Пока да. Так сколько братьев? Они оба играли в эту игру, знакомую только взрослым, — когда пытаешься, не показывая интереса, разузнать о другом как можно больше, при этом не сообщая лишнего о себе. С точки зрения Ричарда, у него в любом случае было до смешного мало секретов, но он начал подозревать, что у Валери д’Орсе может оказаться намного больше скелетов в шкафу, которых она не готова показать. Он надеялся, что это временно; следовало признать, что она волновала его, даже несмотря на довольно равнодушное отношение к птицеликвидации, если так можно выразиться. Удручающий образ Авы Гарднер всплыл перед глазами, снова заставив его содрогнуться. — Ладно. — Он нацепил очки. — С чего начнем? — Ну, список довольно длинный. — Так ты имеешь в виду, что наш друг-полицейский проявляет больше интереса, чем хочет показать? — Нет, он объяснил так: судья заставил его вести записи, что весьма характерно для его бывшей профессии, где все пишется, а Боннивал просто переслал их мне. Я обратилась к нему всего лишь пару минут назад. Я же говорила: он весьма оперативен. Скорее всего, напуган, подумал Ричард. Он подозревал, что немало мужчин брались за дело, напуганные боевым кличем Валери до состояния оперативности. Она передала ему телефон, позволив ознакомиться со списком, что он и сделал, проглядев его поверх очков. — Зачем ты это делаешь? — спросила она невинно. — Что? Зачем я делаю что? — Он встревоженно повернулся к ней, снова глядя поверх очков. — Носишь очки, хотя совершенно в них не нуждаешься? Он снял их. — Они в основном для вождения. — Думаю, тебе просто нравится выглядеть старше своего возраста. Ричард в молчании продолжил листать документ в телефоне. — С чего бы это? Чертова мадам не собиралась отвязываться. — Знаешь, что меня поражает в этом списке? — начал он решительно, про себя надеясь успеть придумать что-нибудь подходящее, когда она спросит «что?». — Что? — Ну… — Эй, вы. — У подножия лестницы стояла мадам Таблье. — Не сейчас, мадам, Ричард на пороге открытия, я полагаю. Мадам Таблье фыркнула, пробормотала что-то вроде «недостаточно хороша для таких, как эти» и удалилась на улицу. — Итак, ты говорил… Внезапно Ричарда действительно озарило. Он посмотрел на Валери, но от волнения едва мог выговорить хоть слово. — Ну, — начал он снова, — все эти места — самые популярные в своих… не знаю, как это… областях. — Она посмотрела с сомнением. — Нет, правда. Есть замок — это Шамбор. Есть jardin[51] — это Вилландри. А виноградник — конечно же, Сансер, расположенный довольно далеко отсюда, но зато самый известный. Получается, так и есть: он посещал только наиболее известные места. Я вот, к примеру, всегда предпочитал Шамбору — Шенонсо. — И? — Ну, на самом деле это все. Просто это не великое наблюдение, как-то так. Если речь о церкви — это Нотр-Дам де Шартрез. Если об аббатстве — то Фонтевро. Он как будто взял список достопримечательностей Луары для туристов и двигался по нему. Она посмотрела на него. — Да, ну что ж, — он начал терять уверенность, — понимаю, это не так много. — Таким образом он изо всех сил старался, чтобы его заметили, — ты это хотел сказать? Ричард и сам не знал, что хотел сказать. — Наверное, да, — сказал он тоном нерадивого ученика. Она что-то быстро набрала в телефоне. — Десять самых популярных достопримечательностей долины Луары, — проговорила она, печатая буквы. — Шамбор, Вилландри, Нотр-Дам, Фонтевро… Пожалуй, тут что-то есть. Он даже посещает их по порядку! Ричард, гениально! Если он использовал такой же список — а все они наверняка не сильно отличаются, — мы сможем понять, куда он отправится дальше! — Наклонившись вперед, она обняла его, и в этот момент в комнату вошла мадам Таблье. — О, да уймитесь уже! — процедила она. — Честное слово, везде эти нежности. — И она снова исчезла, упустив из виду полнейшую и абсолютнейшую неспособность Ричарда осознать, что сейчас с ним случилось. Он поднялся, но тут же сел назад. — Итак, похоже, он побывал во всех известных замках, и нам ни за что не найти его, просто пытаясь наугад выбрать один из сотни оставшихся. Как ты считаешь? Ричард, замерев и уставившись в пространство, пытался вернуть самообладание. — Ты в порядке, Ричард? — Что? Да-да, просто задумался. — Он попытался изобразить раздумья. — Замки, говоришь? — Да, замки. Их слишком много. — В этом вся проблема таких списков. Во всех них одно и то же: сплошные замки и больше ничего. — А что еще есть?