Кирилл вздохнул, но на сей раз облегченно — чтобы упереть руки в бока, Марине все таки пришлось выпустить его из мертвой хватки. — Ну, раз собачишься, значит, приходишь в себя. Или у тебя это на уровне подсознания? Нет, я ничего плохого не думаю, — терпеливо пояснил он, растирая запястье, — Я как раз думаю, ты не хотела привлекать к ребенку внимание. Сквозь выбитую дверь в комнату вошел импозантный пожилой мужчина. За ним мрачно тащился знакомый Марине молодой следователь. Неожиданное соседство не нравилось им обоим, но — терпели. — Представляешь, Папа не со своими людьми приехал, а ментовский спецназ вызвал, — шепнул Марине Кирилл. Но старый мафиози все же услышал, пожал плечами: — Я законопослушный гражданин, и в случае неприятностей обращаюсь в милицию. Они прекрасно знают свое дело, — Эдичков папа остановился над телом жены своего сына, над телом убийцы своего сына. — Я много лет играл с законом, а сына от беззакония защитить не сумел. — Мужчину нельзя защитить от женщины, которую он выбирает, — обняв Марину за плечи, печально вздохнул Кирилл, — И от права выбора тоже защитить нельзя. — Вы что, издеваетесь? Мужчины, женщины… Где ребенок? — уже почти заходясь истерикой, завизжала Марина, — Где Сашка? Он что, все еще там? — она метнулась было на балкон, но Кирилл успел поймать ее за плечи. Он прижимал ее к себе и чувствовал как судорожно трепещет ее тело. Господи, сколько же на нее свалилось! — Нет его там, успокойся, — сказал он, поглаживая Марину по плечам и спине, — Я его прямо с платформы забрал. — Забрал! — похоже, Марина способна была услышать сейчас только это слово, — Отдай, отдай, слышишь, отдай! — отчаянные слезы брызнули у нее из глаз, — Отдай, слышишь, это мой ребенок! Ну не надо, ну не отбирай его, ну пожалуйста! — Да что ты, опомнись, не отбираю я Сашку! Успокойся, вот же он! Стремительно крутанувшись на каблуках, Марина развернулась к появившемуся в развороченных дверях милиционеру. На руках у него, важно и солидно, восседал Сашка. Он был очень занят — сосредоточенно ковырял воротник форменной куртки. — Хороший у вас малец, дамочка… — начал было страж порядка, но Марине было не до любезностей. Словно редьку из грядки, она вырвала Сашку из объятий родной милиции и прижала к себе, обильно поливая слезами. Сашка подцепил пальчиком одну слезинку, потом аккуратно попробовал соленую Маринину щеку на язык и решил поддержать родного человека — тоже басовито заревел. Захлебываясь рыданиями Марина судорожно забормотала: — Не надо, маленький, не плачь. Я с тобой, я с тобой! Мама с тобой! — Мама? — улыбаясь поинтересовался Кирилл и подобрался поближе, примериваясь опять обнять Марину за плечи. — А иди ты, еще с тобой разбираться! — и пока ошеломленный Кирилл отпрянул от неожиданно окрысившейся на него женщины, Марина подхватила Сашку на руки и кинулась к выходу, монотонно бормоча, — Домой, домой, домой! — Стой, куда, сумасшедшая! Ты куртку забыла, замерзнешь, дура! — но в ответ с лестницы неслись только стремительная дробь каблуков и сдавленные всхлипывания. Вылетев из подъезда, Кирилл лишь успел увидеть как из непрерывного потока транспорта навстречу отчаянно машущей женщине в легком костюм и с ребенком на руках вырулило сразу две машины. Марина вскочила в ближайшую, и взвизгнув протекторами, автомобиль рванулся вперед. Видно было, как водитель настороженно оглядывается на бегущего Кирилла. Глава 34 Двое суток Марина бродила по квартире, завернувшись в два пуховых платка поверх теплого халата и непрерывно глотала горячущий чай. О пережитом ужасе она не вспоминала, мозг ее окутывало мягкое одеяло прострации. Она кормила и переодевала Сашку, и снова погружалась в мутный полусон, прерываемый дремотой. Сашка тоже в эти дни был удивительно тихий: подолгу спал, а в промежутках неслышно возился с игрушками. Телефон Марина отключила и остальной мир словно исчез, они выпали из времени и пространства. Но на третий день Сашка подошел к Марине, приткнувшейся на диване будто брошенная за ненадобностью кукла, потряс ее безвольно лежащую руку и решительно заявил: — Мама, гулять! Марина покорно кивнула и сомнамбулой пошлепала в коридор. Натянула сапоги, напялила шубу поверх халата и тупо уставилась в зеркало, мучительно пытаясь сообразить, что еще надо надеть для выхода на прогулку. Из прозрачного стекла на нее глядел встрепанный ворох грязного тряпья, в котором женщину удавалось опознать лишь с превеликим трудом. Жуткое создание пялилось на Марину крохотными глазками, почти невидимыми под опухшими веками. Бескровные губы сложились в гримасу вселенского страдания, а на голове торчали всклокоченные сальные пряди. Передернувшись от отвращения, Марина потерла глаза. Баба за стеклом сделала тоже самое. — Господи боже, так это же я! — ахнула Марина и испуганно огляделась. Загаженная квартира глянула на нее немытой посудой и разбросанным бельем и дохнула вонью из не вынесенного Сашкиного горшка. На линолеуме, там, где лежала раненная Марго, остались кровавые пятна. Гулять они в тот день все же не пошли. По комнате носились водные валы, а озабоченный Сашка деловито сновал между грудой мусора и ведром, по одной оттаскивая бумажечки, тряпочки и прочую мелочевку. Распихав мусор по кулькам, Марина выскочила из квартиры. Лифт умильно подмигнул ей красной кнопкой, намекая на возобновление отношений. — Пошел ты, — с ненавистью покосилась на него Марина, — Приспешник. Только для убийц хорошо работаешь, — и помчалась вниз по лестнице. Закончив с уборкой, Марина с трудом утолкла возбужденного Сашку спать и ринулась в ванную наводить красоту. Дело оказалось трудным, потому что даже сквозь шум воды Марина нервно прислушивалась, не материализовался ли в квартире один не слишком воспитанный человек, всегда являющийся без звонка. Не хотелось бы, чтобы он застал ее в «полуразобранном» состоянии. Впрочем, гонок за красотой можно было бы и не устраивать, до самого вечера никто так и не появился. Зато рано утром звонок заверещал требовательно и нетерпеливо и на пороге встала обозленная Марго, с портфелем под мышкой и простоватой девицей, переминающейся у мадам за спиной. — Очухалась? Может, наконец, соблаговолишь появиться на работе? Меня между прочим тоже по голове били, а я уже сутки как в строю. — Так Сашка… Оставить не с кем, — промямлила Марина. — Няньку я тебе нашла, вот она сегодня-завтра посидит. Не понравится, уволишь к чертовой матери, — Марго бесцеремонно впихнула свою спутницу в квартиру. Марина посмотрела на новоявленную няньку с сомнением. — У ребенка нервное потрясение, — уходить из дому ей ужасно не хотелось. А хотелось после долгих дней напряжения и ужаса, наконец, спокойно, не торопясь повозиться с Сашкой, пойти погулять, может, выпить соку в кафе напротив. И подождать того, кто обязательно должен прийти. — Твой Сашка уже давно все забыл, улыба до ушей, — отрезала Марго, походя целуя Сашку в макушку и всовывая ему в руку здоровенный вафельный батончик. Сашка тут же сосредоточенно запыхтел над упаковкой, — Пока ты здесь психиатра-любителя изображаешь, на концерн налоговая круто наехала. Прослышали краем уха про разборки, и решили, что самое время нас тряхануть. Еще личности какие-то вокруг шастают, о продаже заговаривают, похоже, им под выборы надо. Давить пробуют, пока не сильно, но лиха беда начало. — Да что же это такое, — возмутилась Марина, — Только от одних отбились, другие пожаловали, — она заметалась по квартире, лихорадочно сметая вещи в сумку. Натягивая костюм, Марина принялась отдавать приказания няньке, — Через час пойдешь с ним гулять, смотри, чтоб снег в рот не тянул, потом покормишь, в холодильнике суп и тефтеля… Очумевшая от Марининой стремительности нянька застыла столбом посреди комнаты и только нервно поводила шеей, да следила глазами за хозяйкой. — …И творожок на ужин, — закончила Марина, одновременно застегивая молнию в сапоге, — Все, маленький, мама опять побежала спасать твое наследство, — она подхватила Сашку на руки. Тот посмотрел на нее испытывающе, окинул взглядом сумку и пальто и раззявил рот, собираясь зареветь. — Александр, — строго отрезала Марина, — Мама должна работать. Если мама не будет работать, придут злые дядьки и съедят и тебя, и маму. Распахнутый рот моментально захлопнулся. Сашка секундочку подумал и вдруг всем тельцем прижался к Марине. Крошечные губки нежно ткнулись ей в щеку. И тут же Сашка принялся вывинчиваться из объятий, так что Марине поспешила опустить его на пол прежде, чем он свалиться сам. Подхватив машинку, Сашка солидно пошагал к своим игрушкам. — Первый раз, — Марина прикрыла лицо ладонью. Она чувствовала на своей щеке Сашкин поцелуй, словно присевшую бабочку, — Наверное, не надо было про злых дядек вспоминать. — Вечером разберешься в ваших запутанных отношениях, — Марго уже тянула Марину к выходу. Вечером на тонкие проблемы детской психологии сил у Марины уже не оставалось. Наехавшие на газету непрошеные покупатели, может когда-то и были клиентами покойной Аллочки, но без нее большой опасности не представляли. Вроде бы на что-то намекали, потом попытались пригрозить, но тоже как-то неуверенно, а увидев Маринину недоуменно поднятую бровь совсем скисли и принялись торговаться. Через пару дней Марина обзавелась клиентами на свободные от притязаний главного инвестора 30 % печатных площадей. И засадила половину сотрудников за разработку комплексной предвыборной пропаганды. Коридоры «Worldpress» наполнились ощущением праздника и скрываемого торжества. Открыто радоваться никто не решался, потому что нежданную удачу приходилось тщательно прятать от шмыгающих по коридорам налоговиков. Один раз Марине даже пришлось заталкивать лидера «своей» партии в шкаф, когда дотошный дядя из налоговой вломился к ней в кабинет, размахивая очередным счетом. Налоговика, словно пчелы медведя, тут же облепили ребята из бухгалтерии и утащили к себе. Мысленно прокручивая извинения, Марина кинулась к шкафу, рванула створку… Покряхтывающий клиент вылез из укрытия и задумчиво глядя на дверь, пробормотал: — Права налоговиков надо бы ограничить… И дверь всегда запирать. Навоевавшись за день, Марина вваливалась в дом и принималась воспитывать няньку. Тупица оказалась редкостная: то накормит не тем, то после прогулки не переоденет, и вечно пялиться в телевизор. И Сашка вместе с ней, а детям, между прочим, вредно! Так если бы еще слушала, что ей говорят! Нет, уставиться оловянными глазами, и видно, что ни словечка до нее не доходит. Словно рыба в аквариуме, прямо зла не хватает! Но уволить дурищу не было никакой возможности, у Марины просто не оставалось времени найти новую. Выставив, наконец, противную девчонку за дверь и накормив Сашку, Марина подавляла в себе неистовое желание завалиться на диван, и начинала прихорашиваться. Тщательно мыла голову, укладывала волосы, подновляла макияж и надевала самые соблазнительные брючки и блузочки. Потом укладывала Сашку спать, а самая устраивалась с книжкой на кухне. Пила чай и внушала себе, что не должна, ни в коем случае не должна прислушиваться к шорохам, выглядывать в коридор и каждые пять минут выбегать на балкон. За эти дни она открыла для себя несколько истин: самовнушение на нее не действует — внушай не внушай, а балконная дверь только хлоп да хлоп, еще не дай бог, Сашка простудиться. А наводить лоск после целого дня беготни — легче вагоны грузить. Последняя истина была самая непреложная — никто и никогда больше не появится в ее коридоре словно бы ниоткуда. Ну и хватит с нее «никто из ниоткуда», пропади они пропадом. Марина решительно смыла макияж и бухнулась в кровать. Впервые спала спокойно, без сновидений, вот только утром голова болела и подушка была вся мокрая. С чего бы это? Зато днем ей удалось уболтать сборщиков податей на налоговый компромисс. Выглядело это примерно так: «Нарушений мы не нашли, поэтому как невиновные можете платить не целый штраф, а только половину. А будете спорить, останемся здесь навсегда!» Скрепя сердцем Марина подписала чек и налоговики торжественно отбыли. Отдел предвыборной агитации перестал прятаться в подвале и все вздохнули с облегчением. Когда Марина, наконец, выпала из полупустого троллейбуса, темень стояла невероятная. Очень хотелось добраться до дому побыстрее, но ноги просто не желали передвигаться. Страшным усилием воли она толкала уставшее тело вперед, рассекая мрак двора. Темнота Марину не пугала. После целого дня общения с налоговой в глазах плавали ярко-красные круги, с успехом заменявшие уличные фонари. Хотя одного она все же боялась: врезаться в торчащий посреди двора загаженный мусорный бак. Дома наверняка ждет переполненное ведро, нянюшка в жизни мусор не вынесет! Да черт с ним, с мусором, хоть бы накормить Сашку не забыла! Вонь застарелых отбросов предупреждающе пощекотала нос и тут же из мрака выступил темный прямоугольник. Марина брезгливо поморщилась, но одновременно и облегченно вздохнула — до дома два шага. Она внимательно всмотрелась под ноги: где-то тут должна быть тропка к подъезду. Бак грохнул, лязгнул и безапелляционно заявил: — Няньку твою я уволил. Дура редкостная. Захожу: она телевизор смотрит, а Сашка с голой попой бегает. — Спокойно! Спокойно! — пробормотала себе под нос Марина, дико глядя на бак, — Ты ничего не слышала, мусорники не разговаривают. Стресс, переутомление… — Не понимаю ни слова, что ты там бубнишь, — высокая фигура вынырнула из-за бака и встала рядом с ней. Марина потрясла головой, разгоняя застилающую взор муть, неверяще вгляделась в его лицо. — Устала? — спросил Кирилл, привычным, словно бы домашним движением забирая из ее рук сумку. «Господи, я выгляжу как чучело!» — подумала Марина и обречено кивнула. Но Кириллу она, похоже, не показалась чучелом. Он на мгновение обнял ее за плечи, прижал к себе, потом легонько подтолкнул в сторону подъезда. — Давай, пошагали. Нет, погоди, ведро заберу. Вечно мусора накопишь — кулек рвется, пришлось вместе с ведром тащить. Он скрылся за баком. И тут же Марина отчетливо поняла: у нее только что была галлюцинация. Ну не мог Кирилл стоять здесь, возле мусорного бачка! Просто не мог! Однако галлюцинация оказалась очень устойчивой, потому что Кирилл уже спешил к ней, помахивая знакомым светло-бежевым ведерком. Даже если Кирилл — видение, то уж ведро-то точно реальное! Ей хотелось задать так много вопросов — «Где ты был? Почему не приходил? Как мы будем жить дальше?» — но первым наружу прорвался самый привычный: