Жоржетта взорвалась искрами: – Какие идиоты работают в твоём отеле, Антуан! Они не в состоянии пересчитать людей на заселении? – Но они не должны, maman! Они только вручают ключи и просят расписаться представителя семьи. За всех подписался мистер Робинсон! Мы не должны участвовать в семейных разборках, мы, напротив, должны создавать атмосферу добра и мира… Жоржетта скорчила гримасу. – Я нисколько не удивлена, что это произошло в твоём отеле, Антуан. Ты безнадёжен, – заявила она. Пол Каннингем сказал: – Водитель уехал около часа дня. Около двух часов я покончил с ленчем и кофе и отправился на прогулку. Вот тогда я и обнаружил тело. – Да, похоже, что у веронала было время сработать, – Карлсен поправил очки. – И всё же странно, что миссис Робинсон лежала на полу вскоре после того, как осталась одна в вагончике. – Она могла упасть в обморок, удариться головой, могла притвориться мёртвой! Могла устать и прилечь! – извергала версии мадам Фабьен и тряслась, как вулкан Кракатау. – Соли барбитала являются психотропными. Если здоровье миссис Робинсон было ослаблено другими заболеваниями, это вполне могло помочь большой дозе барбитала ускорить своё действие. Скорее всего, миссис Робинсон стало плохо настолько, что она упала или легла на пол, а затем потеряла сознание. – Но это должна была быть очень большая доза веронала, – сказал Карлсен. – Я нахожу только такое объяснение случившемуся не противоречащим логике. – Я с вами согласен. – Полиция просила семью Робинсон оставаться в отеле до результатов вскрытия. Результаты будут лишь через несколько дней. Поэтому теоретически семья в нашем распоряжении. Пол Каннингем поправил ворот свитера, словно испытывал неудобство, и сказал: – Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы убедить их пойти нам навстречу и ответить на все наши… на ваши вопросы. Карлсен кивнул. – И, конечно, есть ещё три человека, которые были на фуникулёре, – добавил Каннингем. – Они не прикасались к той бутылке и вообще вряд ли имеют какое-то отношение к семье, но… – Они нужны нам не меньше. Они – наши глаза и уши. Расскажите мне о них более подробно. – Супружеская пара из Америки, мистер и миссис Палмер. О них я мало что могу поведать, кроме того, что это приятная и, я бы сказал, типичная пара из Америки. Он – бывший военный, много молчит. Она – довольно мила, но много говорит. Прозвучало осуждающее фырканье Жоржетты, а её сын обиженно сказал: – Утром миссис Палмер пришла на ресепшен, чтобы поведать нам о диарее, приключившейся с ней после вчерашнего ужина в нашем ресторане! Честное слово, и мне, и Нику, и швейцару Матею было невыносимо неловко слушать! Но что поделать, она американка, и ей не стыдно за свой организм, заявила она! А вот нам за нашу еду должно быть стыдно! Карлсена заинтересовало другое. – Американец, который много молчит, не кажется мне типичным американцем, – прокомментировал он. Каннингем вскинул брови и спросил: – А каким же? – Я даю волю воображению. Оно мне рисует подозрительного американца. У него есть секрет, и он молчит, чтобы, не дай бог, не проболтаться. – Вот как? Ну, он ведь бывший военный, а, как известно, бывших военных не бывает. – Вероятно. Но ни одно правило не обходится без исключений. Я всегда по возможности проверяю, не имею ли дело с исключением из правил. – Что ж, – Каннингем сделал неопределённый жест. – Ну а третий пассажир – мисс Вероника Бёрч. – Та самая? Писательница? – Она. – Какое совпадение! – Вы читали её книги? – О да. – И как вам её творчество? – У мисс Бёрч, несомненно, есть талант. Талант… – Карлсен сделал значительную паузу, – к сочинительству. Полёту её фантазии позавидует любой писатель-фантаст. И всё же… да, всё же её привлекают убийства. – Не нравится мне, как он это сказал, – поделилась с Каннингемом Жоржетта. – Интересно, что она здесь делает, – негромко произнёс Адам. Офицер секретной службы сказал: – Я вчера перекинулся парой слов с мисс Бёрч во время ужина. Спросил, что она думает о смерти миссис Робинсон. Мисс Бёрч ответила, что весьма взволнована, потому как в эти дни она пишет новую книгу, а главным источником вдохновения для неё была миссис Робинсон. Брови Карлсена взлетели. – Даже так? – удивился он. – Это уже вдвойне интересно. Стало быть, мисс Бёрч лишилась источника вдохновения? В голосе Каннингема прозвучало немного иронии: – Может, и так. Хотя впечатление от нашего разговора было довольно необычным… Так вы согласны перейти к диалогам? Адам Карлсен утвердительно кивнул. – Кого мне попросить зайти сюда первым? – Я бы хотел для начала услышать рассказ со стороны. Послушать, что о членах семьи по отдельности и о семье в целом думает сторонний наблюдатель. – Понимаю, – сказал Каннингем. – Тогда я отправляюсь за мисс Бёрч? Лицо Карлсена, не проявившее до сих пор никаких эмоций, кроме прохладных, вдруг ожило. – Ох, вот уж нет! Только не за ней! Нет, нет, нет! Пол Каннингем с удивлением спросил: – Почему нет? На мой взгляд, она куда более проницательный наблюдатель, чем двое других, и, пожалуй, более приятный, чем миссис Палмер… – Потому что, мистер Каннингем, есть два основных вида писателей: ябеды и лгуны. Первые выбалтывают вещи из реальной жизни, о которых многие люди порой и не слыхивали. Вторые, как вы понимаете, способны врать лучше всех на свете. Но есть и третий вид: писатели, которые врут и сами верят в свой обман. С бытовой точки зрения, эти люди могут быть опасны. И я полагаю, что мисс Бёрч относится к числу таких людей. Она обладает умом превосходного писателя-лгуна и способна легко говорить о вещах, что приключались с ней, но она не скажет вам наверняка, что именно из рассказанного ею случилось в реальности, а что – лишь в её воображении. Это не её вина, это заложено в ней природой. Но это и не то, что подходит нам. Нам нужен чёткий обзор фактов. Нет-нет. Мисс Бёрч я предпочёл бы послушать последней. Так сказать, на десерт. – Хорошо, – сказал Каннингем. – Тогда я приведу чету Палмер. Он уже направлялся к двери, когда Карлсен его окликнул: – Мистер Каннингем… – Да, мистер Карлсен? Адам перевёл неловкий взгляд на мадам Фабьен. Та, оценив ситуацию, вся зашевелилась, как муравейник. – Ни за что, – отрезала она. – Никуда я отсюда не уйду. Я должна присутствовать, потому что только у меня из всех присутствующих есть опыт настоящей жизни. Ваши шеи оказывались под подошвами фашистов? Вам приходилось изо дня в день стирать вещи всей семье собственной мочой, потому что у вас не хватало денег на порошки? Мне приходилось выпивать по три литра воды за утро! Доводы звучали несокрушимо. Вслед за ней покидать помещение отказался месьё Фабьен. – Поль, мой дражайший друг. Я бы очень хотел послушать… Пол Каннингем оглядел комнату и подошёл к двери с зеркалом. За ней оказалась маленькая кладовая. Он спросил: – Как вы относитесь к запаху плесени? – Жить без него не могу, – Жоржетта уже катила себя в укрытие. – Антуан, чего стоишь? Если не втиснешь туда нас двоих, тебе придётся выйти из кабинета. Месьё Фабьен утрамбовал себя и мать в тесную комнатку. Дверь оставалась лишь прикрытой. Каннингем вышел и через некоторое время вернулся с Палмерами.