– Вы – глоток воздуха, дорогая. – Вы так добры, купили мне часы, хотя впервые меня видите. Мисс Бёрч остановилась, чтобы сделать снимок очередной утки. Когда заслонки камеры щёлкнули, она сказала: – Деньги нужны, чтобы их тратить, а денег у меня много, – она улыбнулась. – И вы их заработали честным трудом. – Да, но что толку, если нельзя купить то, в чём поистине нуждаешься. – Вы правы. Нельзя купить любовь. Вероника остановилась, Эмили сделала то же самое. Писательница посмотрела новоиспечённой знакомой в глаза. – Я говорила о вдохновении. Мисс Нортон кивнула: – О… Конечно… Какая же я недалёкая! Вероника возразила: – Вы человечнее меня. Любовь – прерогатива людей с сердцем. – Я уверена, у вас большое сердце! – Боюсь, я помешана на работе и больше рассуждаю как стратег. – Но неужели вы совсем не хотите замуж? – Вот этого я с детства боюсь. Мои родители развелись давным-давно. И вообще, знаете, я ещё не видела хороших браков. Я предпочитаю независимость. Мисс Нортон посмотрела на своего кумира с нескрываемым обожанием, как преданный щенок на хозяина. Да, в свои молодые тридцать два года Вероника Бёрч воплощала собой самые передовые феминистские настроения. – Кроме того, – добавила она, – счастье не вдохновляет. Американка посмотрела в сторону и, вздохнув, сказала: – И меня занесло сюда, потому как я, видите ли, в поисках вдохновения. Почему сюда? Сама удивляюсь. Югославия всегда оставалась для меня загадкой. Но я никогда не ищу логику в своих порывах – так можно и с ума сойти. Я придерживаюсь этого правила и в отношении других. Например, до сих пор не знаю, что такого в моей первой рукописи нашло то издательство, что взялось её опубликовать. Мне было семнадцать, и я была ошеломлена, ведь я и подумать не могла, что кому-то может понравиться моя писанина. – «Смерть под воздействием гипноза»? О, я нахожу эту книгу гениальной! – поделилась Эмили. – Но, дорогая, – ласково усмехнулась Вероника, – вы, конечно, понимаете, что это всё неправда? Нельзя на расстоянии трёхсот метров заставить совершенно здорового человека взять и заколоть себя кинжалом. – О… разве… нельзя? – Казалось, это открытие повергло мисс Нортон в шок. – Разумеется. Многое я почти от скуки просто высосала из пальца. А книга в итоге разлетелась как горячие пирожки. С тех пор я клепаю эти истории как заведённая машина. Они развлекают народ, они нужны, но только как фастфуд. Честно говоря, я устала быть машиной. Хочется хоть раз написать о том, что происходит в реальной жизни. О том, что не противоречит законам физики и логики. Но не хочется быть банальной. Простое бытовое убийство на почве ревности или денег – тоже не выход. Вероника Бёрч вздохнула, помолчала с минуту. И сказала: – Я хочу найти что-то такое… такой мотив для убийства, который бы запрятался куда-то в абсолютнейшую глубину человеческой натуры и при этом, чтобы он был… на поверхности. Эмили Нортон сжала руки на груди и потрясённо уставилась на писательницу. – Но я всё больше прихожу к выводу, что эта вроде бы простая задача оказывается мне не по зубам. Увы, богатое воображение – ещё не признак острого ума. – Мою сестру хотят убить… Слова Эмили прозвучали ясно и тихо, словно она была под гипнозом. Брови мисс Бёрч удивлённо приподнялись. Она спросила: – Вашу сестру? Кто же хочет её убить? Но Эмили Нортон не была готова ответить сразу. Её внезапно охватила дрожь, стало переполнять какое-то чувство. Что это было? Тревога? Отчаяние? Злость? Вероника, глядя на мисс Нортон, не могла выбрать. Наконец, стараясь, чтобы голос звучал ровно, Эмили сказала: – Вы очень опытная путешественница, мисс Бёрч. Вы согласны со мной, что длительная поездка в чужую страну рано или поздно обнажает те наши качества, что мы пытаемся скрыть от других? Как будто мы вдруг, сами того не желая, становимся прозрачными для всех и наша суть выходит наружу. Вероника призадумалась. – Вы ведь имеете в виду что-то вполне определённое? Эмили кивнула. – Я никогда не путешествовала до этого времени. А сейчас такое ощущение… будто я и не знаю, кто эти люди. – Понимаю. Да, такое случается. Пожалуйста, расскажите мне о ваших родственниках. – Прежде всего я хочу рассказать вам о Тамаре, моей старшей сестре. Она – главный человек в моей жизни. Пускай я говорю банальности, но, мисс Бёрч, Тамара в самом деле уникальная личность. О таких говорят «штучный товар». Настоящая красавица, умница, обладает блестящими организаторскими способностями, но самое важное в ней то, мисс Бёрч, что она – добрейший человек на целом свете. – Тамара… Какое редкое имя, – в голосе Вероники послышались новые нотки, как будто ей открылся захватывающий доселе невиданный вид с горы. – Такое же редкое, как и сам человек. Это правда. Тамара всегда печётся обо всех вокруг. Её все обожают. – Все? – вернулась со своей мысленной горы Вероника. – Но вы говорили… – Да, я так думала. До этой поездки. А теперь вижу – люди вокруг всегда использовали её и продолжают использовать. Конечно, нехорошо такое говорить о собственных племянниках и зяте… – В каком плане используют? – Живут за её счёт. Умирая, наш отец оставил ей акции как самой сообразительной из нас. Акции тогда падали в цене, но Тамара ими правильно распорядилась, и теперь никто из членов её семьи ни в чём не нуждается. – Но в таком случае, зачем же кому-то из них убивать Тамару? – Дойную корову, вы хотите сказать, не убивают? Но деньги в случае её смерти остаются в семье, Тамара не составляла завещания. Она искренне любит свою семью. – Всё унаследует муж? – Да. Всё унаследует Джон. – Сколько лет вашим племянникам? – Коннору двадцать, Леонарду скоро восемнадцать, Мэри пятнадцать… – Но, дорогая, они ведь ещё дети! – Конечно, они дети… И они замечательные дети, я их очень люблю, как своих… Эмили тяжело вздохнула. Вероника взяла её за руку. – Дорогая, я понимаю, о чём вы. Семейные дрязги чаще всего выходят наружу в поездках. Но ссора, как мне видится, ещё не повод для убийства. – Конечно, нет. Вы правы, – кивала Эмили. – И всё же… В последние дни я остро ощущаю, как сгущается чувство открытой ненависти вокруг Тамары. Знаете, мне часто снятся покойные родственники. Можете в это не верить, но однажды, когда после смерти нашей тёти мы долго не могли найти в её доме одну ценную фамильную вещь, ко мне во сне пришла сама покойница и рассказала, что спрятала ту вещь за платяным шкафом. На следующий день мы отодвинули шкаф и всё нашли. Я хочу сказать, что я каким-то образом чувствую… Как голый нерв… Пока мисс Нортон говорила, Вероника впервые наблюдала за её лицом с профессиональным интересом. Любая новая эмоция, сменявшая предыдущую, преображала это лицо так, что казалось, каждый раз говорил совершенно другой человек. И только в покое лицо было невыразительным, как белый лист. – А Джон… не хочу говорить гадостей, не хочу… – И не нужно. – Я слишком люблю свою сестру… – И потому принимаете её выбор. – Всегда принимала любой её выбор. Даже Джона. Ему сорок три, а он всё играет. – Скачки? – Нет, если бы. Пытается строить из себя главу бизнеса, но его дело приносит исключительно убытки. Тамаре каждый раз приходится его выручать. До сих пор спонсирует все его причуды.