– Да. Леонард пожал плечами: – А зачем она вам об этом сказала? И тут же добавил: – Так вы полагаете, мама взяла у неё веронал, чтобы покончить с собой? – Либо веронал украла миссис Робинсон, либо это сделал кто-то другой, – пояснил Карлсен. – Для чего? – Леонард продолжал недоумевать. – Мистер Робинсон, дело в том, что в день смерти вашей мамы веронал нашёлся. Его обнаружили на той самой бутылочке с ликёром, из которой пила миссис Робинсон. Леонард выглядел потрясённым. Его переполняла целая гамма эмоций, но главным образом гнев. Карлсен, не щадя его чувств, добавил: – Если не миссис Робинсон себя отравила, это сделал кто-то другой. Кто-то, кто трогал бутылку после того, как ваш брат её открыл. Леонард резко встал. – И ты сообщаешь мне об этом, только когда уже выудил из меня всю необходимую информацию? Тут он с силой смахнул со стола хрустальную пепельницу, та пролетела до самой стены и разбилась вдребезги. – Ты чёртово дерьмо! – объявил Леонард в лицо Адаму. – Ты пожалеешь, что на свет родился! Он плюнул перед собой на пол, а затем исчез из кабинета со скоростью урагана. Часть VI Пассажиры фуникулёра Оставшиеся Глава 1 Дверь кладовки распахнулась, и Карлсен с Каннингемом увидели, что Фабьены доедали сандвичи. Месьё Фабьен восхищался: – Maman, c’est très savoureux![26] – Свинья на твоём багете, Антуан, ещё позавчера бегала. Мадам Пуанкаре знает толк в фермерстве. Хотите? Жоржетта достала из ниоткуда ещё два завёрнутых в бумагу сандвича. Карлсен и Каннингем покачали головами. – Как хотите. Сандвичи мгновенно испарились в одеждах. – А вы быстро соображаете, – сказал Пол Каннингем, обращаясь к Адаму, задумчиво разглядывавшему осколки. – Сообщить об убийстве в самом конце, когда все вопросы заданы… – Я тут ни при чём, Леонард сам подкинул мне эту идею, – прокомментировал Карлсен. – Он сказал, что ни с кем не общался уже два дня, значит, и ничего не знал о найденном вами порошке. Мисс Нортон, мистер Робинсон и его старший сын рассказали, что Леонард взрывоопасен. Я спросил у Коннора, отдал бы Леонард жизнь за свою семью, и Коннор ответил положительно. А Коннор, – подчеркнул Карлсен, – всегда говорит правду. Кроме тех случаев, когда он врёт, разумеется, но эти случаи мне все очевидны, потому что Коннор совсем не умеет врать. – Я, пожалуй, ещё съем, – Жоржетта полезла за новым сандвичем. – Завтрак в поезде был отвратительным. Карлсен продолжил: – А раз Леонард обязательно заступится за семью в случае опасности, я решил начать разговор с Вероники Бёрч, сделав вид, что интересуюсь подробностями её книги, а не подозреваю кого-то из семьи в убийстве. – Всё-таки я настаиваю, чтобы вы попробовали, – мадам Фабьен шелестела бумагой. – Тут наверняка вы таких ветчин не найдёте. Карлсену по-прежнему не хотелось есть. Каннингему пришлось взять у Жоржетты свёрток. – Ну а с этим молодым жеребчиком мне всё понятно, – прокряхтела Жоржетта с набитым ртом. – Это типичный сексуальный маньяк. Помяните моё слово, когда его имя будет во всех газетах в разделе криминальных сводок. – Maman! Mais qu’est-ce que vous dites![27] – Тут никаких сомнений. Он уже в десять целовался с матерью. Она, конечно, тоже хороша. Но, Антуан, ты ведь до сих пор холост, не так ли? Наверное, и мне стоило тебя хорошенько подучить, прежде чем выкидывать из гнезда… – Maman!.. – Но ещё не поздно. Ну-ка, наклонись ко мне! Наклонись, я сказала! Что ты как рыба в ведре! М-да… Это позор! Нужно было раньше тобой заняться. Я раньше была хоть куда. Моряки бы подтвердили, но они уже все наверняка на рыбий корм пошли. Антуан, я тебе пришлю дочку мадам Колет. Ей за сорок, но она в разводе, а тебе нужно с чего-то начинать. Надеюсь, твой флагшток ещё функционирует. Жоржетта наконец проглотила остаток своего сандвича и утёрла рот краем шали. – Теперь об этом бесстыжем мальчике. Разумеется, это он отравил свою мать, причём бессознательно. Знаю я эти психологические импровизации. Их проводят в разных сектах, забыла, как они называются, там обучают служить и убивать. Его мозги давно уже поплыли, так что он не различает свои занятия живописью и реальную жизнь. Его тело ему не принадлежит, им всецело управляет его бог, чьё имя – Порок. Поль, вам дать соус к ветчине? Каннингем вежливо отказался. Карлсен категорично покачал головой, заявив: – Но это не вяжется с теми фактами, которыми мы располагаем. – С какими ещё фактами? – Например, из маленького эксперимента с Коннором мы выяснили, что не Леонард насыпал веронал в бутылку. Жоржетта долго и пристально на него смотрела, а потом спросила: – Вы точно не хотите ветчины? – Точно. – Ну как знаете, – Жоржетта махнула рукой. – Только прошу не удивляться, когда вы всё-таки поймёте, что я была права. – Насчёт ветчины? – Я про убийцу вам толкую, юноша. Мальчик убил свою мать. А знаете почему? Все внимательно воззрились на мадам Фабьен. Она произнесла: – Потому что, став мужчиной, он не смог смириться с тем, что его мать после поцелуя с ним не бросила мужа. Им управляет гнев, и когда мальчик входит в своё бессознательное состояние, он не соображает, что его иллюзорный любовный треугольник происходит между ним и его собственными родителями. Ещё Софокл об этом писал. Так-то! – Maman, Софокл не о том писал… – Я сказала ТАК-ТО, Антуан! Месьё Фабьен сник. Каннингем и Карлсен переглянулись, и Карлсен сказал: – Я учту эту мысль в дальнейшем. А теперь давайте пригласим Мэри. На поиски Мэри ушло некоторое время. Каннингем обнаружил её в баре. Она читала книгу, скрывшись от всех за высокой спинкой кресла. Войдя в кабинет, Мэри всего раз взглянула на Адама. Но она то ли не заметила на нём халата и очков для плавания, то ли ей вообще ни до чего не было дела. Карлсен выразил ей свои соболезнования. Никакой реакции не последовало.