Вероника махнула рукой. – Ну? Что тут уже обо мне наговорили? В ответ Карлсен улыбнулся и спросил: – Кто именно? – Нет, мне действительно интересно. Вы ведь уже в курсе, да, что я сама втянула себя в это убийство? – А вы полагаете, что это было убийство? – Я прекрасно знаю, как и вы, что это было убийство, – уверенно заявила мисс Бёрч. – В таком случае я рад, что нет необходимости убеждать вас в этом. – А что, кто-то сомневается? – Ещё как. Людям, скажем прямо, нечасто выпадает в жизни случай быть свидетелем убийства. Но для вас, как для человека, чьё сознание уже много лет варится во всём этом, тут, разумеется, ничего необычного. – Если это не убийство, то что? Карлсен парировал: – Сами ответьте. Вероника с удовольствием так и поступила. Она почти пропела: – Тамара болела всем на свете. Давление, сердце, ревматизм, сосуды, онемение и, кажется, щитовидная железа. Что бы выбрать? – Полагаю, тут требуется грамотный специалист. – Ах, в точку! – Вероника рассмеялась. – Знаете, мне всегда была интересна одна вещь. Когда писатели придумывают всякого рода изощрённые пути к смерти, они консультируются с врачами, чтобы всё было достоверно, или позволяют себе какие-то вольности, которых в реальной жизни не может быть? – Зависит от качеств писателя, – сказала мисс Бёрч. – Мне, как одному из самых продаваемых авторов нашего времени, и в голову не приходило обращаться к врачу за информацией. Чем фантастичней убийство, тем оно жаренее. – Да, верно. Но будучи знакомым с кое-какими вашими работами, я прихожу к выводу, что на этот раз вы решили круто поменять тактику. – В этом вы правы, я действительно заморочилась. Надоело писать сказки. Впервые захотелось чего-то, пускай простого, но жизненного. – А что может быть жизненнее, чем семейные дрязги, – вставил Карлсен. – Как я рада, что вам не нужно этого объяснять. – Скажите, миссис Робинсон оправдала ваши ожидания как жертва? – Более чем. Я и не надеялась, что Тамара будет настолько хорошей жертвой. Честно говоря, думала, всё будет куда скучнее. – Полагали, что убийства может не случиться? – Да, и очень переживала по этому поводу. В какой-то момент даже показалось, что накал спадает, и я начала волноваться, что мой материал станет пресным, но… Случилось то, что должно было случиться. Карлсен удовлетворённо покивал: – Если бы все отвечали столь же прямо, не юля, как вы, мы бы распутали это преступление в два счёта. Вероника облизала губы. – Так, значит, вы и есть мой сыщик? – сказала она. Адам вопросительно на неё посмотрел. Вероника достала из сумки стопку листков с отпечатанным на машинке текстом. – Лица, диалоги, монологи, действия и даже мимолётные взгляды – абсолютно всё, написанное здесь, взято из последних нескольких дней моей жизни, начиная с момента, как я пересекла границу Югославии. Если вы знакомы с моими книгами, то знаете, как я люблю подробности. Только на этот раз я их не выдумала. – От вас ничего не ускользает, это правда. – И учтите, я даже не приукрасила ни одного слова, ни одного жеста. Изменила только имена. Я хотела реальности, и я её получила. Она вся здесь. Хотите почитать? – Быть первым, кто читает неопубликованную рукопись Вероники Бёрч… – Да бросьте, это всего лишь черновик. И, разумеется, если это как-то поможет вашему расследованию, я буду только счастлива. Ведь вы в свою очередь поможете дописать мою книгу. Передавая пачку листов, она не скрыла усмешки. Карлсен взял рукопись. – Дайте угадаю, – сказал он. – Вы никак не ожидали, что ваш сыщик предстанет перед читателями в купальном халате. Вероника покачала огненной гривой. – Извините, не смогла сдержаться. Но если вы на меня произвели такое сильное впечатление, значит, непременно хорошо впишетесь в мой текст. Если вы не возражаете… Карлсен пробежался взглядом по первой странице. – Надеюсь, вы подберёте моему герою удачное имя. – Я как раз раздумывала над этим. Рупрехт. Не возражаете быть немцем? Кажется, вам пойдёт. Карлсен притворно вздохнул. – Мы ведь не выбираем своей судьбы. Пусть будет Рупрехт, – сказал он. – Вам требуется моя помощь в завершении книги, из чего я делаю вывод, что с личностью убийцы вы ещё не определились, так? И вдруг перед ним предстало другое, несколько растерянное, выражение лица молодой женщины. Она задумчиво произнесла: – Вот тут магия реальности для меня и кончается. Дело в том, что я знаю, кто убил Тамару. И это лишает меня всякого удовольствия продолжать писать эту историю. К удивлению Каннингема, наблюдавшего из своего угла, Карлсена слова Вероники как будто ничем не поразили. Норвежец лишь сделал свой привычный жест, подтолкнув очки на переносице, и ровным тоном сказал: – Вы следили за бутылкой, как только она вынырнула из сумки мисс Нортон… Вероника Бёрч молча кивнула. – Потому как знали, что у мисс Нортон пропал веронал… Девушка кивнула во второй раз. – Видели, чья рука насыпала веронал в ликёр… Третий кивок. – И понимали, что, если Тамара выпьет этот ликёр, она умрёт. Кивка не последовало, лишь жёсткий взгляд серых глаз. – Я уже говорила: произошло то, что должно было. Я не лезу в чужие дела. Моё дело писать книги. – Да, понимаю. Внимание Адама привлекли осколки пепельницы. Их грани фокусировали солнечные лучи и отбрасывали причудливые блики на лицо писательницы. – Вы хотели реальности, и вы её получили. Местной полиции вы, разумеется, ничего не сказали. – Нет, – коротко ответила Вероника. – А какой помощи вы ждёте от меня? Вероника вздохнула и посмотрела в окно. – Вот какое дело. Я решила окунуться во всё это с конкретной целью – написать книгу, в которой не будет ни одной выдуманной детали. Это была бы победа для меня как писателя, который пятнадцать лет катает пустую ахинею. Случай свёл меня с семьёй, в которой оказалась потенциальная жертва. Как, по-вашему, могла я упустить такой шанс? – Это было бы кощунство с вашей стороны по отношению к своему ремеслу, – согласился Карлсен. Ирония в его голосе была слишком явной. Мисс Бёрч скучающим тоном сказала: