– Вот ведь упёртый баран! Ему бы возглавить Францию. Ориоль[28] явно не справляется. Вон сколько колоний взбунтовалось уже. Этот, хоть и бледный как смерть, но мозговитый. Чувствую, ему свою сообразительность девать некуда. А трудящихся успокаивать надо. Вот он бы нашёл к ним подход. Уверена! А то, что на смерть похож, так Франция уже не раз в лицо смерти заглядывала. Когда вернулся месьё Фабьен, мисс Бёрч играла в покер с его матерью. Вошедший следом швейцар Матей держал поднос с пятью чашками кофе и щётку для ковра. – И тогда я расквасила этой жабе её наглую рожу! Представляете? – давилась от смеха Жоржетта. – А это мой сын Антуан. Не женат, кстати. Антуан, это Вероника. Молчи, она тебе не по зубам. Но, кстати, у Антуана свой отель. Так что деньги в семью носить будет. Что вы, милочка, вообще о мужчинах думаете? Вероника со всей открытостью ответила: – То же, что и о новом пальто, – через сезон захочется сменить. – Такого, как Антуан, не захочется. Он не против измен. Можете принаряжаться, сколько душе угодно, зная, что дома вас всегда ожидает старый любимый халат. Мисс Бёрч подняла на месьё Фабьена взгляд, полный сочувствия, поблагодарила за кофе и вернулась к игре. Матей, собрав осколки пепельницы, удалился. – Как хотите, я в чужие дела не лезу, – Жоржетта бегло глянула в карты. – Вы вообще замужем были? Вероника покачала головой: – Бог миловал. – Я так и подумала. В вас есть необузданность. Я в ваши годы… впрочем, это неважно. Кажется, младший мальчишка из Робинсонов заинтересовался вами. Вероника изобразила удивление: – Вот как? – Ой! Вы, милочка, сейчас как одна из девственниц этой вашей Картленд, не замечающая очевидного. – Хотелось бы, только Барбара Картленд[29] – британка. – Разве? Тогда откуда у неё эти страсти в голове? Я всегда считала британцев зажатыми. Поль, вы душка, к вам это не относится. Так что вы думаете о младшем Робинсоне? – Высок, темноволос, челюсть вся из углов. Герой миссис Картленд, – с ухмылкой отделалась Вероника. – И ведь ему ещё нет восемнадцати, а рассуждает так, словно уже вкусил сполна. – Да, – согласилась молодая женщина, – Леонард смышлён не по годам. – А развращён-то как, пресвятая Дева Мария! Каким был мой Антуан в семнадцать? Носил шорты на подтяжках и издевался над червями в огороде. А этот мальчик, Робинсон, похож на дикого зверя, у которого год жизни идёт за два. Чего не скажешь о его старшем брате. Впрочем, какое мне до этого дело? Ваш ход! Через полчаса Матей вернулся за пустыми чашками. Карлсен по-прежнему сидел у окна с текстом. За журнальным столиком разыгрывался очередной роббер в бридж: Жоржетта и Каннингем против Вероники и месьё Фабьена. Игра шла живо, не смолкал голос Жоржетты, вино кончилось, и Матея отправили за новой бутылкой. – Три бубны. И, разумеется, немцы захаживали ко мне каждые два дня. Знали, что пампушка Жоржи – так они меня ласково называли – приготовит еду хоть из старого башмака. Они расцеловывали меня и даже не догадывались, что я им понемногу добавляла крысиную отраву. Вскоре весь их полк слёг и помер. А они ж начальству не докладывали, что к еврейской бабушке ходят на вкуснейший в их жизни обед, поэтому в отчётах я не фигурировала. – Пас, – проблеял месьё Фабьен. – Четыре бубны, – решительно бросила Вероника. – Антуан как-то отрубал голову курице. Помнишь, Антуан? Ты тогда обмочился в свои шорты. Странно, что некоторые могут убивать без лишних нервов, как я, например, а кто-то и свинью зарезать не способен. Вы когда-нибудь убивали? – поинтересовалась Жоржетта. – Кажется, дубль, – объявил Каннингем. – Да, соседскую собаку, она лаяла и мешала мне заниматься уроками, – ответила мисс Бёрч. – Я отравила её миску с водой. Кстати, тоже крысиным ядом. Жоржетта разразилась смехом: – Незаменимая вещь, никогда не подводит! Месьё Фабьен – он стал болваном[30] – поднялся и прошёл к окну, пытаясь совладать с краской смущения на лице. Он первым обнаружил, что Карлсен уже покончил с чтением и сидел теперь с абсолютно пустым взглядом. Месьё Фабьен негромко его спросил: – Ну что? Вы нашли, что хотели? Адам деревянно кивнул и сказал: – Вроде бы всё есть, но как будто чего-то опять не хватает. Одной детали, без которой всё рушится. Не могу понять… Галдёж за журнальным столиком усилился. – И ещё… что-то показалось мне весьма странным… Я вроде даже споткнулся мысленно об эту вещь, когда читал. Но в каком месте это было? Нет, в этом шуме невозможно сосредоточиться. Карлсен поднялся, завязал потуже пояс на халате, поправил очки. – Мне требуется тишина, месьё Фабьен. Пожалуйста, не говорите пока никому, что я исчез. Часть VII Бассейн Глава 1 Бассейн оказался целиком в распоряжении норвежца. В помещении было тепло, за панорамными окнами свистела пурга и виднелись пики соседних гор. Карлсен погрузился в воду, прижавшись спиной к стенке бассейна. Очки для зрения сменили плавательные. Карлсен принялся понемногу глотать воздух, упаковывая его в горло. Четвёртая попытка показалась ему удачной. Нажав на секундомере кнопку, он ушёл с головой под воду. Перед ним выстилалась приятная взору мозаичная плитка голубых и синих тонов. Карлсен думал: «…до чего всё просто… все мне ясны, все как на ладони… тут не то что я, тут и дилетант бы справился… почему тогда всё так нелогично?..» Он вынырнул – что-то отвлекло и нарушило его концентрацию – и взглянул на секундомер. Всего три минуты. Он мигом обнаружил причину своей неудачи. Чуть поодаль на шезлонг усаживалась мисс Нортон; вероятно, её двигавшийся силуэт и отвлёк норвежца. Эмили достала из мешковатой сумки книгу, но, как только её глаза заприметили Карлсена, лицо девушки вытянулось от удивления. – Ой, я не знала, что здесь кто-то есть. Прошу прощения! Я не помешала? – Нисколько, – сказал Карлсен. – Вы так долго были под водой. – Я практикую апноэ. Помогает упорядочить мысли. – О, понимаю! Что ж, удачи! Мисс Нортон неловко прижалась к спинке лежака и открыла книгу. Карлсен проглотил воздух, засёк время и погрузился под воду. Примерно через три с половиной минуты он заметил, что силуэт отделился от шезлонга и направился к воде. Он вновь прервался и вынырнул. Эмили Нортон присела рядом. – Ещё раз простите, что мешаю вам… – Ничего страшного. – Вы знаете, после нашего с вами разговора я много думала, – Эмили вздохнула. – И пришла к выводу, что, вероятно, я была не права. Я решила, что должна непременно поделиться этим с вами. Карлсен снял очки. – О чём вы? – О том, что наговорила. Мне кажется, я очень несправедлива к семье моей сестры. Можно сказать, я оклеветала людей. – Ну, никогда не поздно что-либо исправить, – заметил Карлсен. – Вы так думаете?